Любовник Павлова 2

Глава 25. Вадим. Нерабочее настроение

Глава 25. Вадим. Нерабочее настроение

Понедельник, первый день самостоятельной работы на новом месте, а я появился в дверях благотворительного фонда с почти часовым опозданием. Да уж. Обидно прослыть лентяем, когда ты и утром работал, и ночью пахал на износ, да и выходных, чтобы делать, что хочешь, у тебя не было.

Я, понятно, о своей занятости не жалел — легче и приятнее моей работы сложно представить. И всё равно сносить на себе осуждающие взгляды мало кому бы понравилось.

Дамы поздоровались со мной в целом любезно, но выражения их лиц и блеск в глазах не могли обмануть. Ясно же, при первой возможности, как только я куда-нибудь выйду или отвернусь, они начнут обсусоливать и где я был, и что я там делал, и по какому праву так опаздываю, а знает ли об этом начальство...

«Да какое им дело?!» — ты это бабкам у подъезда скажи. Им всегда есть дело. А здесь хотя и не колченогая лавочка, покрашенная синей краской, и женщины посимпатичней, да помоложе — свои носы в мои дела всё равно сунут. Им же скучно здесь, а я новенький, так как же не почесать языками?

— Шеф задержал, — я заговорил громко, чтобы все услышали. — Сами понимаете, я тут как бы сижу на двух стульях. Ещё в офисе Николая Николаевича помогаю, когда он находит для меня подходящее дело. Так что могу опаздывать или среди дня исчезать, как в пятницу. Постараюсь предупреждать, но тут уж как получится. В этот раз не получилось предупредить, вы уж простите.

Взгляды дам смягчились, так что своего я добился. Мне даже стали сочувствовать. Я услышал присказки и про слугу двух господ, и про беготню за двумя зайцами.

— Ну, я надеюсь всё-таки зарплату в обоих местах получить, — ответил я пророчащим мне грядущие неприятности, и все рассмеялись.

Оставшаяся за старшую на время отпуска директора фонда — чёрт, я забыл её имя — сказала:

— Ты зря беспокоишься, Вадим. Алексей Михайлович перед уходом предупреждал, чтобы мы тебя слишком не нагружали. И никто не будет смотреть косо на то, что тебе приходится бегать наверх. Не волнуйся, тут все всё понимают.

Милая женщина. В тот день, когда я был здесь, она показалась мне самой адекватной из всех. Ещё б её имя самому вспомнить, а то некрасиво получится, даже если у кого-то тихонько спросить. Тем более что и их имена за выходные у меня из головы тоже вылетели.

Я улыбнулся, кивнул.

— Спасибо. А то мало ли, вдруг решили бы, что я несерьёзно отношусь, или ещё что.

— Не беспокойся, — повторила временная начальница и передала мне папку. — Вот, держи. Попробуй сам разобраться в бумагах, сделай перечень, всё зарегистрируй. Если будут вопросы, спрашивай смело. Можешь для примера прошлые дела посмотреть, они вот тут, в шкафу, выбирай любое.

Она вернулась к своим делам, и я принялся за работу. В кабинете наступила тишина, никто не разговаривал, все что-то читали, писали. Самыми шумными оказались время от времени включающийся общий принтер и дамочка у окна, что-то быстро набирающая на клавиатуре.

Сидя над своим первым делом, я имел полное право тупить. Разглядывать бумажки со всех сторон, даже на зуб пробовать — никто бы не удивился. И я воспользовался этой возможностью. И вникал между делом, и обдумывал своё. А мне было над чем пораскинуть мозгами.

Марина утренним звонком испоганила все мои грандиозные планы. Я только собирался с Павловым о Максе поговорить, а тут она свалилась, как снег на голову. Верней, не снег, а что-то вонючее, грязное.

Я прямо слышал её: «Он с тобой только из-за денег, па, гони его в шею, па, да он паразит, па, присосался и тянет из тебя всё, до чего может добраться, он точно с тобой лишь из-за бабок, папуля».

Точных слов я, понятно, не мог разобрать, но на воображение не жаловался. Отлично представлял, и что она сказала отцу, и её тон — мажористо-мерзкий. Золотая тёлочка, уж она-то точно знала, что все вокруг только и мечтают, как бы захапать деньги её отца или самого отца, но, понятно, не голого-босого, а с деньгами.

С Мариной лично я никогда не общался, зато прекрасно помнил соответствующие высказывания Кирилла. Уж он-то считал себя великим шутником, а меня каждый раз коробили его замечания на денежную тему. По его словам, все вокруг только и мечтали залезть к нему в карман. Любой намёк, и он сразу же делал стойку, как отлично натасканная собака.

И Марина такая же. Неудивительно, что у них с Кириллом даже без секса сложилось полное взаимопонимание.

Павлов сказал, что его дочери новости сообщил не Кирилл. Ну не знаю. В Кирилла мне как-то больше верилось, чем в неизвестного доброжелателя. С другой стороны, зачем бы Павлову врать? И всё равно, как ни крути, сомнения оставались.

Как и у него — в отношении меня.

После Марины, чтоб её, я так и не решился начать разговор. В машине открыл было рот и закрыл, будто вытащенная на сушу рыба.

Что поганей всего, искренне спорить с её наездами у меня бы не получилось. Павлов мне платил, покупал дорогие вещи, по крутым ресторанам и клубам водил. Но мне казалось, он понимает, что я с ним не только потому, что он щедр, но и потому, что быть с ним мне нравится. Дело не в... Ну хорошо, врать не буду, для меня деньги очень важны, но с Павловым дело и правда не только в деньгах.

После звонка треклятой Марины любые просьбы, подразумевающие крупные траты в моих интересах, автоматически превращали меня в жадного паразита. Когда-нибудь, конечно, Павлов остынет, и я смогу к нему подкатить, но сейчас, когда он мысленно спорит с Мариной, это крайне плохая идея.

Эх, лучше б мне ночью с ним поговорить или на рассвете... Ага, а потом бы позвонила Марина, и Павлов, понятно, согласился бы с её аргументами. Ещё бы, ведь к тому времени связь со мной стоила бы ему на порядок дороже. И, возможно, в итоге я услышал бы от него «нет».

От всей души я пожелал тому, кто подложил мне такую свинью, сломать ногу. Полежать хотя бы месяцок, как Макс лежит, может, в голове что-нибудь изменилось бы.

Мечты, мечты. Я даже не знал, кто этот умник. Павлов сказал: не Кирилл и не Матвеев. Тогда кто? И есть ли мне до этого недоброжелателя дело? Потому что даже если ему ногу сломать, ситуацию в лучшую сторону это не повернёт.

Я потёр лоб, не находя выхода, кроме как ждать, когда бурление говн и паранойя Павлова снизятся до нормального уровня. Я не мог рисковать единственным шансом на выздоровление Макса. Брат лежал полтора года, полежит лишний день или неделю... Хотя Макс, услышав такие слова, наверняка вырвал бы у меня печень и скормил бродячим собакам.

Если Павлов меня не так поймёт, если пойдёт на принцип, если, пока меня нет рядом, любимая дочурка вновь ему позвонит и мозги окончательно откомпостирует, если найдётся ещё один доброжелатель...

— Ну как, Вадим, разобрался? — спросила начальница, отрывая меня от безрадостных размышлений.

— Мне кажется, да. Тут всё вроде как просто, — ответил я и продемонстрировал результаты работы. — Только в этой справке подписи врача нет, одна печать, а в остальном, насколько я вижу, всё в полном порядке.

— И правда, подписи профессора Ломоносова нет, — сказала она, разглядывая справку. — Это надо исправить до отправки мальчика в клинику. Немцы люди скрупулёзные. Они это непременно заметят.

— А когда ему выезжать?

— В том-то и дело, что завтра. И все заняты, — она растерянно огляделась по сторонам.

— Так давайте я съезжу в клинику. Может, туда ещё какие бумаги нужно отвезти?

Моё предложение приняли на ура. И бумаги нашлись, и деньги на такси.

— Да я бы сам заплатил, — попытался я возразить.

— У нас есть отдельный фонд на такие нужды. Держи. — Мне вручили и папку, и деньги.

— Может, чеки нужно назад привезти? — спросил я.

Оказалось, ничего не нужно. Только съездить в клинику, где, судя по архивным записям, которые я успел просмотреть, проходили обследование все без исключений больные, которым помогал «Павлов дар».

— Не беспокойтесь, всё сделаю в лучшем виде и до конца дня привезу, — сказал я и вышел за дверь с папкой под мышкой.

Разумеется, я ехал туда не для того, чтобы подписать пару бумажек. Я не имел права терять время зря. Павлов остынет за пару дней, ну неделю или пару недель, и я подгадаю момент и подкачу к нему с уже готовыми бумагами по Максу. С результатами обследований и прочим нужным.

Вопрос с лечением Макса я непременно решу. Буду действовать умно, и у меня всё получится.

Стоимость обследования я примерно знал, из дела в дело повторялись более-менее похожие цифры. По меркам моей семьи, сумма всего лишь за диагностику выходила конской. Но с деньгами Лидии Лазаренко я мог её потянуть. А там будет видно, что-то как-то решится.

В любом случае, вопрос нужно закрыть до возвращения Марины. А то приедет золотая доченька, сядет любимому папе на уши, и Вадимка вскорости получит коленом под зад. Сегодня Павлов спорил с дочерью, но я не обманывался. Когда дойдёт до настоящих разборок, самым слабым звеном окажется не Марина, а я.