Любовник Павлова 2

Глава 41. Павлов. Отэль и прочие вкусности

Глава 41. Павлов. Отэль и прочие вкусности

Мы вышли из машины, и Вадим мгновенно переменился. Из того, кто меня «предельно сильно л», он как по щелчку пальцев превратился в идеального личного помощника — ни подкопаешься, ни придерёшься.

Недавно пережитое удовольствие выдавал румянец на щеках, а также блеск глаз. В остальном Вадим вёл себя безукоризненно. Обращался ко мне исключительно на «вы» и только «Николай Николаевич», на деле показывая, что со своей ролью справится, верней, уже справляется на отлично.

Когда мы в сопровождении охраны зашли в лифт, Вадим сказал:

— Николай Николаевич, не могли бы вы на минуточку заглянуть со мной в офис фонда?

— Могу, но зачем?

— Чтобы сотрудники узнали лично от вас, что всё хорошо, и я не уволен за... к-хм... излишнюю инициативу и нарушение регламента работы с новыми пациентами.

Красиво загнул, я аж заслушался. И согласился, конечно. Как не помочь излишне инициативному сотруднику сохранить лицо перед коллегами.

Вадим, нажав нужную кнопку лифта, добавил:

— Хочу рассказать им о брате, если вы разрешите.

Конечно же, я разрешил.

Мы говорили об этом дома — Вадим попросил оставить его работать в благотворительном фонде, и я не нашёл веских причин, чтобы ему отказать. Да, он явно собирался меня обмануть, но это ладно, в его обстоятельствах — дело простительное.

Не стоит ждать разумных поступков от человека, измученного душевной болью, страхом, виной. В этом плане я особо к нему в душу не лез. Вот выздоровеет его брат, пройдёт время, и раны сами затянутся.

Мне хотелось думать, что Вадим выучил урок, и история не повторится. Да и, кроме Максима, у него не имелось других братьев-близнецов или кого-то столь же близкого и дорогого, чтобы вновь рисковать нашими отношениями. А ещё я надеялся, что в следующий раз, столкнувшись с неразрешимой проблемой, Вадим обратится ко мне без страха услышать отказ.

Доверие растят с двух сторон, и со своей я решил, что дам ему ещё один шанс себя проявить. Без каких-то условий. Вновь нарушит правила — ну что ж, за другого человека нельзя прожить его жизнь.

Когда мы говорили об этом дома, Вадим пообещал твёрдым тоном:

— Я никогда вас не обману. Один раз мне уже повезло, на этом всё, я не стану второй раз проверять ваше терпение на прочность.

Обещания некоторых людей — как пыль под ногами. Политики врут с телеэкранов каждый раз, когда открывают рот. А есть люди, которым не просто хочется верить, а когда слышишь их, смотришь в их лица, чётко знаешь: вот это серьёзный разговор, а не сотрясение воздуха.

В теории Вадим мог обманывать меня, играть влюблённого, благодарного. На практике я не верил, что как актёр он настолько талантлив. Его выражение лица, поступки, слова казались на все сто искренними. Да и рисковал я всего лишь небольшими деньгами и острым желанием видеть в нём того, кто достоин доверия и прочих, в том числе нежных чувств.

Самые близкие люди посоветовали бы мне ещё раз всё обдумать, но в этот раз я решал без привычного деления будущих плюсов и минусов. Я хотел быть с Вадимом и всё, сердце считало, что риск стоит того.

Он поднялся ко мне во время обеда. Нас уже ждал накрытый стол в отдельном кабинете для переговоров.

— О, — сказал Вадим, разглядывая источающие аппетитные ароматы богатства, — а я думал, меня позвали не к столу, а на стол, так сказать, главным блюдом. Подготовился весь, собрался, настроился, а тут, оказывается, ждали меня.

Забавный он. Горячий и страстный, нежный и сильный, сломанный и упорный. Я долго мучил его губы, гладил спину, мял зад, затем всё же сказал:

— И это будет, если захочешь, но сначала давай поедим.

Мне нравилось с ним говорить. За едой он болтал, перескакивая с темы на тему, поглядывал на меня с интересом, стрелял глазами и использовал столовые приборы и еду, чтобы я не забывал, что не хлебом единым жив человек.

С ним я чувствовал себя пронзительно, ярко, на все сто живым — вот, что ценно и стоило того небольшого риска, что он вновь почему-то взбрыкнёт и захочет меня обмануть.

— У меня для тебя как бы подарок, — сказал я, когда с обедом было покончено.

— Как бы подарок? — переспросил Вадим, пересаживаясь ближе на мою сторону кожаного дивана. — Любопытно.

— Ты наверняка уже и забыл об этой вещи, так что держи, теперь она будто новая. А значит, как бы подарок.

Я достал из кармана его телефон. Денис отдал его мне этим утром, всё, что возможно, его спецы оттуда уже вытащили.

— А-а. — Вадим протянул руку, но я, будто чёрт толкнул в спину, нажал на кнопку сбоку.

Пара нажатий иконок, и на экране появилась та самая видеозапись. Мне оставалось одно касание, чтобы её запустить, но Вадим перехватил мою руку.

— Пожалуйста, не нужно этого делать.

— Почему? Ты на этой записи очень красив, сексуален, даже роскошен.

Он покачал головой.

— Я не хочу это ни видеть, ни слышать. Если есть такое желание, то лучше снять своё и пересматривать его, а не вот это. — Он откинул волосы со лба, смущённо улыбнулся и опустил взгляд. — Это был худший период моей жизни, я не хочу его вспоминать.

Я всё-таки прикоснулся к экрану, и зазвучали приглушённые вздохи и стоны, шлепки кожи о кожу. Каждый звук был мне знаком, выучен многократными пересмотрами.

Вадим закрыл картинку рукой, посмотрел на меня с укоризной.

— Теперь он мой? — спросил, подразумевая телефон.

Я кивнул, и Вадим забрал гаджет у меня из руки. Видеозапись тотчас остановилась.

— Надеюсь, тот, кто её сделал, попадёт под машину, а лучше — под поезд. — Вадим нажал «удалить» и вздохнул с облегчением. — Я понимаю, что где-то есть копии, но, — он пожал плечами, — мне приятно думать, что больше я её не увижу.

Хорошо, что он так поступил. Пересматривая видео этим утром, я так и не смог его удалить. Вадим там находился с другим, но, несмотря на подспудное раздражение, смотреть на него, наслаждающегося, откровенного в страсти, доставляло не менее острое удовольствие, чем тогда, когда всё началось.

— Подумай вот о чём. Увидев эту запись, я заинтересовался тобой. Не мог ни о чём другом думать, кроме как о том, каково это — обладать таким чувственным и отзывчивым парнем. — Я прикрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. — Как ни крути, тот, кто сделал эту запись, свёл нас вместе. Если бы не он, мы бы не случились, твой брат не получил бы помощь фонда, много чего хорошего бы не произошло.

Вадим шумно вздохнул.

— Я бы предпочёл познакомиться как-то иначе.

— О прошлом нет смысла жалеть, — ответил я, не открывая глаз. — Каждый наш шаг с самого нашего рождения, все без исключений случайности и выборы привели нас сюда. И я хочу сказать: мне нравится это место и компания. Мне нравится, что ты находишься рядом со мной.

— Это интересная мысль.

— Вот то-то же.

Вадим прижался к моему боку и горячо зашептал на ухо:

— Поговорим о другом. Более приятном. Когда ты смотрел эту запись, хотя бы раз ты дрочил на меня, а, Николай Николаевич? Признайся. Только честно. Я никому не скажу.

Я повернулся к нему, поймал в объятия, повалил на диван. Он лежал подо мной, улыбался, смотрел мне в лицо сияющими глазами. Выглядел воплощённой мечтой, удачей, которую я каким-то чудом притянул в свою жизнь. Был на все сто настоящим, живым, горячим, счастливым.

Вадим потянулся ко мне, клюнул в губы и тихо-тихо шепнул:

— Я тебя л, Николай Николаевич. И, пожалуйста, мой бедный зад уже весь истомился в ожидании твоего прекрасного члена. Отэль меня нежно.

— М-м?

— Отлюби.

— А какие ещё слова ты знаешь? — спросил я, почти прижимаясь к его мягким губам.

О, он знал много слов и с нескрываемым азартом продемонстрировал мне свои познания. А затем жарко стонал, как в удалённом им порно, только лучше раз в сто, искренней, горячей. Жонглировал непристойными синонимами, приглашая меня сделать ему хорошо, и не забывал прибавлять уважительное «Николай Николаевич». Сжимался на моём члене и дрожал всем телом, извивался, цеплялся за меня, отдавался так, что мне оставалось лишь жалеть тех, кто когда-то был с Вадимом, но не смог его удержать рядом с собой.

— Ты идеальный, — сказал я, когда он, содрогаясь, выплеснулся и нас обоих испачкал.

Я не преувеличивал. Мой Вадим невозможно, бесконечно хорош.

И тому мудаку, который его шантажировал видеозаписью, я правда благодарен. Но лишь за это, условно хорошее. За то же самое, но плохое найти его, разобраться, снять голову с плеч — уже в списке дел, а значит, рано или поздно окажется выполненным.