Мрачный Жнец

Глава 14

У Азагота повсюду были шпионы. Они следили за деятельностью демонов, людей и ангелов на протяжении многих эпох. Они держали его в курсе политики, стихийных бедствий и всех войн, которые велись с того дня, как он собрал Шеул-Гра из остатков творения Вселенной. Менее чем через двенадцать часов они сообщат о начале битвы, которую он привёл в движение, выпустив сто тысяч душ сражаться за него. Кара послала пять тысяч адских гончих, и с Аресом, командующим армией, они победят. Он отмахнулся от шпиона, который только что сообщил что-то новое — возможно, важное, а возможно, и нет. У Молоха был странный, частый посетитель, от которого, по его словам, «разило кровью сатаны», что, как предположил Азагот, значило — посетитель был одним из нечестивых отродий сатаны. Жаль, что у шпиона не было имени, соответствующего описанию. Также было жаль, что он не мог отправить информацию по СМС. Технология — величайшее достижение в истории его шпионской сети, но некоторые виды, такие как малибиты, не могли её использовать, то ли по религиозным соображениям, то ли потому, что их физиология не позволяла. Малибитам нельзя было прикасаться ни к чему электронному, иначе у них закоротит память. Он подумал, включает ли это в себя что-то на батарейках, например, секс-игрушки. Затем задумался, может ли одна из игрушек Лиллианы замкнуть его и избавить от всех этих грёбаных дней.

Он должен быть со своей парой и готовиться к появлению ребёнка. Вместо этого находился в новом командном центре, готовясь к битве всей своей жизни и расхаживая взад-вперёд. Топот его ботинок гремел подобно грому, волнами прокатываясь по полированным каменным стенам, редко используемого, большого зала, сводчатому потолку и шести массивным входам, едва пропускающим звук наружу.

Демонические горгульи, восседавшие на четырёх угловых колоннах, наблюдали за происходящим, и их алые глаза светились. Насколько Азагот знал, они никогда не сдвигались с обсидиановых колонн, из которых были вырезаны, хотя Лиллиана предположила, что они оживали по ночам, как экспонаты в фильме о музее, который она заставила его посмотреть.

Однако когда-нибудь они полетят, по крайней мере, по словам ангела, который вырезал их инструментами мертвого демона-скульптора. Они послужат защитниками, когда рухнут стены Шеул-Гра.

— Силой воли Зверя, — сказал ангел.

Да, что ж, до освобождения С атаны более девяти столетий, так что горгульям оставалось только ждать. Азагот не собирался делать так, чтобы это произошло раньше. Сатана его ненавидел, терпел, когда он управлял Шеул-Гра, но Азагот не сомневался, что ублюдок просто выжидал своего часа, пока однажды не сможет нанести Азаготу самый болезненный удар из возможных.

— Пожалуйста, отец. — Сюзанна встала перед ним, когда он в пятитысячный раз обошёл зал. На столе, который мог вместить сотню человек, его телефон, ноутбук и сотовый Молоха молчали. — Тебе нужно отдохнуть.

— Я не могу отдыхать, пока моя пара и ребёнок страдают.

— Ты нужен им целым. — Она протянула дымящуюся чашку с подноса рядом с его электроникой. — Выпей чаю. Я приготовила его сама.

Он не пил хренов чай. За кого, чёрт возьми, она его принимала? За королеву Англии?

— Давай, — сказала она, совершенно не обращая внимания на его свирепый взгляд. — Позволь, по крайней мере, отвести тебя в комнату, чтобы ты принял душ и переоделся перед началом битвы. Одежда для успеха, и всё такое.

Сюзанна всегда отличалась смелостью и позитивным настроем диснеевской принцессы, но, по крайней мере, то, что она предложила, было наполовину разумным. И, возможно, это заставило бы её, Хокина, Сайфера и Жасмин отстать с необходимостью немного отдохнуть. Нет, он не нуждался в отдыхе, не так, как это делали смертные, но спокойное времяпрепровождение и сон помогали ускорить исцеление… как физическое, так и психическое.

Дело в том, что ему не нужно было ни хрена исцелять. Ему нужна лишь его пара.

— Я должен поговорить с Зубалом. Он сказал, что у него есть последние новости о расследовании. — Азагот начал ставить чашку на стол, но Хокин преградил ему путь. Откуда он вообще взялся?

— Я только что с ним разговаривал. Он отправил тебе по электронной почте список всего, что давали Лиллиане с тех пор, как она вернулась, и кто ей это дал. Он допрашивает всех.

Азагот выгнул бровь.

— Даже тебя?

Хокин прорычал.

— Я был первым. — Он указал на чашку. — Теперь у тебя нет оправдания, чтобы не пойти с Сюзанной.

Мрачно удивлённый, потому что Зи был крутым ублюдком, когда находился в режиме миссии, Азагот допил чай, которому не помешала бы порция виски, чтобы сделать вкуснее, и вернул чашку Сюзанне.

— Я могу найти дорогу в спальню. — Он схватил со стола оба телефона. — Если что-нибудь услышишь, немедленно дай мне знать. Я вернусь через десять минут.

По дороге в комнату он проверил оба телефона на наличие обновлений. Пока не было никаких маломальских разговоров о том, что его силы накапливаются на территориях Молоха, но подземный мир определённо судачил о множестве демонов, падающих замертво, а затем воскресающих в виде совершенно других существ. Гриминионисы собирали души тех, кто был изгнан из физических тел душами, которых он освободил, и к настоящему времени они собрали почти семьдесят тысяч. А значит тридцать тысяч ублюдков, которых он освободил, не нашли подходящего демона, над которым возьмут верх.

— Поторопитесь, придирчивые ублюдки, — пробормотал он, входя в спальню.

Дверь закрылась, и с его плеч мгновенно свалилась огромная тяжесть. Эта комната никогда не была его любимым местом в Шеул-Гра, но с тех пор, как приехала Лиллиана, стала убежищем. Местом, где он мог расслабиться. Где мог бы раствориться в своей паре. Где мог забыть, кем он был, и быть тем, кем хотел быть.

Борясь с зевотой, потому что, почему бы и нет — в последнее время казалось, он борется со всем подряд, — он разделся и пошёл в душ. В голове крутились тысячи мыслей, но под горячими струями тело превратилось в резину. Чёрт, было приятно. Он не принимал душ с тех пор, как пропала Лиллиана. Он был в пыли и крови. Проклятье, его голову всё ещё украшали рога, как он обнаружил, когда попытался вымыть волосы вычурным шампунем Лиллианы с кокосовым ароматом… просто потому, что хотел почувствовать её запах на себе.

Чёрт, он был настоящей катастрофой. Неудивительно, что все пытались уговорить его сделать перерыв. Грязь смылась и к тому времени, когда он почувствовал себя чистым, веки начали опускаться. Что за чертовщина…

— Сюзанна, — прорычал он. — Будь ты проклята.

Она накачала его снотворным. Может, не настоящим, а своей кулинарной магией. Его талантливая в кулинарном отношении дочь могла наполнять еду и напитки эмоциями, умением расслабляться или быть более креативной, иметь больше энергии… она постоянно расширяла возможности.

Он даже не потрудился вытереться, собирался одеться и устроить Сюзанне взбучку. Сразу после того, как пристроит задницу в любимом кресле Лиллианы и возьмёт себя в руки.

Он лёг в кресло и закрыл глаза — отдохнет минутку, ровно настолько, чтобы дети отстали.

Чёрт, как же он устал. Физически он мог обходиться без сна столетиями. Он, конечно, сошёл бы с ума, но мог бы не спать. Азагот это точно знал, потому что однажды, пару тысяч лет назад, провернул такое. Однако ментально он нуждался в подзарядке, независимо от того, что думал раньше. Гнев и ненависть поддерживали его в течение нескольких дней, и будут подпитывать каждое его решение, пока Лиллиана не вернется.

Фоновые шумы и идеи исчезли, когда разум заполнили мысли о Лиллиане. Он погрузился в воспоминания, дарившие ему первые минуты покоя с тех пор, как начался этот кошмар.

— Азагот?

Он вскочил на ноги, вздрогнув от звука голоса Лиллианы.

— Лил?

Он повернулся к дверному проёму и замер при виде неё, стоящей там. На ней была бесформенная, грязная, серая туника, но волосы были в идеальном состоянии, ниспадали гладкими локонами, кожа порозовела, глаза сияли. Она бросилась в его объятия. Его окутал аромат ванили и жасмина.

— Я здесь. Как я оказалась здесь, а не в темнице Молоха?

Этого не могло быть на самом деле. Но он не мог её отпустить.

— Мне всё равно как, — пробормотал он ей в волосы. Они пахли кокосом.

— Я думаю… — Она слегка отстранилась и посмотрела на него снизу вверх. — Я думаю, мы спим. — Она положила руку на свой плоский живот. — Но это не сон.

Он нахмурился.

— Ты думаешь, мы ходим во сне? Или астральная проекция?

— Я думаю, что это происходит из-за ребёнка.

Это вполне возможно. Женщины, беременные сильным ребёнком, часто временно перенимали его способности.

— Если это правда, то, как мы узнаем, реально это или нет?

Она на секунду задумалась.

— Придумала. — Она указала на свой комод. — Когда проснешься, открой мой ящик с бельём. В дальнем углу лежит маленькая красная коробочка. Это подарок, который я собиралась тебе сделать, когда родится ребёнок. Если ты не знал об этом раньше, то это доказательство того, что всё это не сон.

Он предполагал, что всё это правда, но ему не понравилось, как она сформулировала аргумент, что собиралась сделать ему подарок.

— Ты будешь здесь, когда родится ребёнок, Лиллиана, — Он поцеловал её, растворяясь в тепле сладких губ. — Я найду способ вернуть тебя домой.

— Знаю, — прошептала она ему в губы.

Он окинул её взглядом, запоминая каждую ресничку, форму подбородка, изящный изгиб носа. Ему следовало больше восхищаться ей раньше. Каким расточительным он был в последние годы.

— Как ты узнаешь, что это реально?

— Мне не нужны доказательства, — сказала она. — Я чувствую это по ребёнку. — Её глаза заблестели, как это бывало, когда Лиллиану воодушевляла какая-нибудь идея. — Азагот, мы можем это использовать.

Будь это на самом деле, а не уловка, тогда да, они могли бы.

— Сначала мне нужно узнать, как ты. Я видел видео…

— Тс-с. — Она приложила палец к его губам. — Мы с ребёнком сильные. Но, пожалуйста, скажи, что у тебя есть план, как вытащить меня отсюда. Только не говори, в чём он состоит, на всякий случай, вдруг это какой-то трюк или Молох каким-то образом подслушивает.

Чёрт, он был в восторге от того, как они одинаково мыслили.

— Я сейчас работаю над этим. Но можешь рассказать что-нибудь, что могло бы помочь? Молох сказал, кто нас предал?

— Я его спрашивала, но он только сказал, что рано или поздно я узнаю. Он такой ужасный, Азагот. Совершенно сумасшедший. На самом деле, он поменял в имени букву, чтобы история отличала Молока от Молоха, как будто это кого-то волнует.

— Знаю, — выдавил он. — Он отправил официальное сообщение по демонической сети. Грёбаная обличительная речь о том, как его хороший друг Джон Милтон неправильно написал слово «Молок» в «Потерянном раю», но, должно быть, это судьба, потому что теперь Вселенная станет свидетелем восхождения Молоха. Этот парень — самовлюбленный псих.

Он гораздо более неуравновешенный, чем ожидал Азагот.

Лиллиана рассеянно кивнула, а когда заговорила, её голос дрогнул.

— Я сожалею о Мэддоксе и Джорни. — После его сдавленного кивка, она продолжила. — Я не знаю, поможет это или нет, но Молох сказал, что у него всё было спланировано, начиная с моего поступления в ЦБП и заканчивая планом отправиться на остров Ареса после. — Отстранившись, она направилась к стеклянным дверям, ведущим на балкон. — И Флейл здесь. Я имею в виду, с Молохом. Можешь разузнать что-нибудь о ней? Может, что-нибудь из её ангельского прошлого?

Флейл. Сука. Она не раз их предавала, и он уверен, что она стоит за смертью, по крайней мере, одного из его детей.

— Она причинила тебе боль?

Он уже планировал убить Флейл, но если она каким-то образом причинила Лиллиане вред, будет убивать её очень медленно.

— Напротив, она очень милая.

Лиллиана отдёрнула занавеску на балконной двери, впуская дневной свет. Здесь не было солнца, но бескрайнее небо над головой соответствовало дневному и ночному расписанию, яркость которого в течение дня прямо соответствовала настроению Азагота. Прямо сейчас оно было таким же ярким, как полуденное солнце в пустыне.

— Скорее всего, это уловка, чтобы заставить меня сотрудничать, но у неё есть преимущество — она знает обо мне больше, чем я о ней.

— Я выясню всё, что тебе нужно.

Он подошёл к ней сзади и обнял за талию, притягивая к себе.

— Ты нужен мне. — В её голосе были слёзы, и его сердце разорвалось на части, разливая боль по всей грудной клетке.

— Скоро, — пообещал он. — Я сделаю всё, чтобы тебя вернуть.

— И поэтому всё, что снаружи, разрушено?

Он окинул взглядом поле обломков и выжженную, изуродованную землю. Его мир действительно отражал то, что происходило в его жизни, не так ли?

— Я пытался вырваться.

— О, дорогой, — прошептала она, поворачиваясь к нему. Она положила голову ему на грудь, и он почувствовал, как влага стекает по его коже. Она плакала, и он почувствовал себя таким чертовски беспомощным. Он мог лишь обнять её. И чувствовать себя полным неудачником.

Как бы ему хотелось вернуться в прошлое, к самому началу, к тому дню, когда Габриэл пришёл к нему с возможностью сделать что-то на благо всех миров. Он всё равно бы согласился, но внёс бы в контракт некоторые существенные изменения. Хотя, по правде говоря, проблема не в первоначальном контракте. Проблема в том, что Небеса продолжали менять правила. В контракте всё было достаточно туманно, и они всегда находили способы что-то изменить.

Изначально был пункт о побеге, позволяющий Азаготу уйти в отставку, если он захочет. А потом он разозлил не того придурка-архангела, и тот успешно подал прошение об исключении этого пункта из контракта и установке защитного камня, чтобы не дать ему вырваться. Это было предательство, положившее конец сотрудничеству Азагота с Небесами.

Ублюдки.

Лиллиана шмыгнула носом.

— О, эй, — пробормотала она, уткнувшись ему в грудь. — Это сон. Мне не нужны салфетки! — Она посмотрела на него с улыбкой, без слезящихся глаз и красных пятен на щеках. — И, зацени. Никакой бесформенной туники, которую, как мне кажется, сшили из жгучей крапивы и шершней.

Она отступила на шаг, и, несмотря на всё дерьмо, крутящееся в голове, у него мгновенно возникла эрекция.

Лиллиана была обнажена, так же как и он, и являла собой изысканный образец женской фигуры. У него было много женщин, от суккубов до ангелов, которые заседали в высших советах, но ни одна из них не могла сравниться с Лиллианой. Ему нравились изгибы её тела, — полные, тяжёлые груди с тёмными сосками, которые красиво набухали под его языком. Её узкая талия, переходящая в мягкие округлости бёдер, созданных для его рук, чтобы держать, пока лизал сердцевину, заставляя Лиллиану стонать, требуя большего.

Проклятье, он столько всего хотел сделать с ней, что не мог сделать с тех пор, как она вернулась. Беременность и всё такое. Но во сне они могли делать всё, что угодно. Всё.

Внезапно на её лице отразился ужас, а крапивная туника безвольно повисла на плечах

— Я… чёрт, кажется, я просыпаюсь…

— Лиллиана? — Он потянулся к ней, будто объятиями мог удержать её рядом с собой. — Лиллиана!

Его руки сомкнулись в пустом воздухе. Ужасное, безысходное горе вырвалось из груди в виде мощного рыдания, когда он проснулся в одиночестве в своём кресле. Боль от потери ударила сильнее, чем раньше, словно по больному месту, и он с трудом поднялся на ноги.

Всё казалось таким реальным. Её присутствие. Её запах. Его боль.

Всё было реально.

Он мог это доказать.

Отчаянно желая убедиться, что был с Лиллианой, что она была всего лишь на расстоянии сна, он рывком открыл ящик с нижним бельём и порылся в аккуратно сложенных слоях трусиков и лифчиков. В самом дальнем углу, под парой кружевных фиолетовых трусиков, которые он купил ей взамен тех, что порвал клыками, лежала маленькая красная бархатная коробочка.

Именно такая, как Лиллиана и сказала. Затаив дыхание, он открыл коробочку.

Внутри был кулон в форме косы. Его рука дрожала, когда он вынимал его из коробки. Это было изысканное золотое лезвие с изумрудным наконечником. Он очень осторожно перевернул его, и его глаза защипало от надписи. «Отец душ. Отец ангелов. Отец».

Всё было реально. Сон был реальностью.

Закрыв глаза, Азагот прижал кулон к груди.

Он точно знал, что Вселенная знаками предупреждает и направляет. Он сам создал один из них. Каждый ангел должен был вплести какой-нибудь знак в жизнь человека в рамках своего последнего обучения, не связанного с Орденом. Но знаки Вселенной нечто большее, они вплетены в ткань бытия в момент сотворения, и их узоры постоянно перерабатывались с течением времени и событиями, меняющими историю. Визит Лиллианы был знаком. Его надежда была не напрасной.

Он её вернёт.