Мрачный Жнец

Глава 24

Ревенант брёл по кипящей реке глубиной по колено, по бесконечному грёбаному водоёму, берега из застывшей лавы которого были горячее, чем сама вода. Вокруг него поднимался пар, обжигая кожу, ноздри и глаза. Как и кожа на погруженных в воду ногах, раны от пара заживали почти мгновенно, что позволяло ему снова обжечься. Бесконечный цикл боли был жестоким, но Рев продолжал двигаться. Продолжал прокладывать путь к своей паре.

— Иди к истоку реки Скальдера и поднимись по ступеням Храма Дрожи. Если ты достаточно любишь свою женщину, ты её найдёшь.

У Молоха даже не хватило духу сказать Ревенанту в лицо, где он может найти Блэсфим. Он послал лакея, у которого теперь не было яиц. Это ознакомительная версия того, что произойдёт, когда Ревенант завладеет Молохом. Этим сукиным сыном.

Ревенанту следовало уничтожить его задолго до этого. Он должен был уничтожить любого демона или падшего ангела, которые могли бы даже подумать о том, чтобы представлять для него угрозу. Теперь этот ублюдок собрал армию, невиданных ранее размеров. И если Азагот уступит, Сатана сможет получить свободу и принять командование. Это была бы катастрофа почти библейских масштабов, произошедшая намного раньше запланированного срока.

Вода струилась вокруг ног, но река сузилась и обмелела. Даже берега, почерневшие от пепла, больше не светились под толстым слоем остывшего камня. Впереди, сквозь редеющий пар, он увидел массивный храм, высеченный в целой горе. Несмотря на обстоятельства и мучительную боль, Ревенант смотрел на него с благоговейным трепетом. Должно быть, на его создание у десятков тысяч демонов ушли тысячи лет. Конечно, он слышал истории, но никогда не бывал в одном из многих мест в Шеуле, недоступных обычными способами, такими как переходы.

Даже процветающая индустрия туризма, которой управляют дьяволы-скиммеры, правящие лодками, способными преодолевать кипящие воды, не смогла бы привести его сюда. Не то чтобы у него была такая возможность. Силы Молоха перебили всех лодочников и уничтожили суда. Очевидно, Молох хотел, чтобы Ревенант несколько дней пробирался по реке, прежде чем добраться до храма.

Грёбаный мудак. Ревенант собирался сварить яйца Молоха в котелке на костре. Прямо у него на глазах. Потом было бы барбекю из сосиски.

Ревенант оглянулся на бесконечную ленту кипящей реки, прорезающую горы и долины, и подумал, сколько раз за время путешествия его ноги обварились до костей. Сначала он летел. По крайней мере, пытался. Мощный, постоянный нисходящий поток воздуха не давал пролететь над паром, и вскоре жар опалил крылья, а пар пропитал перья. Сморщенные и насквозь промокшие, они больше не могли поддерживать его, и он погрузился в кипящие воды, пролетев всего несколько миль.

Я иду, Блэсфим.

Шаг за мучительным шагом он приближался к величественной лестнице. Река сужалась, приближаясь к ступеням, где исчезала под ними, предположительно беря начало где-то под храмом. Пар клубился вокруг Ревенанта, когда он, наконец, вышел из воды и ступил на каменную ступеньку. Н оги подкосились, и он опустился на колени, тело дрожало, дыхание давалось с трудом, так как организму требовалось время, чтобы восстановиться. На это не было времени. Не тогда, когда Блэсфим могла испытывать невыразимые ужасы. Он попытался встать, но ноги подвели, и он пополз.

Постепенно, по мере того как он поднимался, к конечностям вернулась чувствительность. Нормальное самочувствие. Он поднялся, ноги у него дрожали, но да, он на пути к тому, чтобы перестать чувствовать себя лососем-пашот.

Он поднял голову верх. Вниз. И произнёс тысячу различных проклятий. Он карабкался по ступеням несколько часов, но почти не продвинулся вперёд. Лестница тянулась бесконечно, исчезая в ядовитых облаках, поднимающихся из вулканов.

— Твою мать, — выдохнул он.

Расправив плечи, он почувствовал, как крылья наполняются здоровьем. Он расправил их и издал радостный вопль. Перья всё ещё были слегка взъерошены, и он мог летать так, словно выпил слишком много текилы, но крылья доставят его к входу в храм на полпути к вершине горы. Ревенант взлетел, и мощные взмахи крыльев пьяняще вознесли его ввысь. Он столкнулся с мощным нисходящим потоком, вероятно, предназначенным именно для того, чтобы помешать тому, что он делал, но пробился сквозь него и ворвался во вход.

Внезапная потеря подъёмной силы заставила упасть, как бомбу, и он ударился об пол храма, превратившись в груду конечностей и перьев.

Когда он поднялся, из пастей каменных изваяний показались призрачные, тонкие существа. Он не знал, что это за вид, но зло буквально сочилось из них струйками чёрной слизи. Это было какое-то по-настоящему хреновое дерьмо.

— Ты здесь из-за женщины? — прошептали существа в один голос, который заставил его подумать о ноже, разрезающем мясо.

Он призвал элементальный меч — лезвие вспыхнуло пламенем, приняв цвет окружающей обстановки.

— Где она? — прорычал он.

— Если она тебе нужна, ты её найдёшь.

Твари застрекотали — жуткий, режущий слух звук, который внезапно оборвался, когда они снова превратились в статуи.

— Нет! Вы ублюдки! Вернитесь! — Он закружился, высматривая их, кого-нибудь или что-нибудь. Здесь не было ничего, кроме выложенных плиткой стен, мозаичных изображений боли и страданий. Выпустив меч, он побежал вдоль стен, нащупывая отверстия. Он осмотрел пол в поисках потайных дверей, бросился вверх, высоко к стропилам, сделанным из какого-то гладкого камня, но и оттуда выхода не было.

Ладно, он прорвётся наружу.

Собрав всю силу своего могущества, он швырнул в потолок собственное творение — камень, который ласково назвал «гутенбад». Шар пульсирующего, почерневшего зла, окружающий ядро с оглушительным грохотом обрушился на здание. Гора содрогнулась, и каменные глыбы, весом в тонны, посыпались вниз.

Дерьмо! Взмахнув крыльями так сильно, как только мог, он создал над головой силовое поле, и камни, отклоняясь, полетели вниз по склону горы. Когда грохот, наконец, прекратился, он взорвал все обломки. Но ничего не изменилось. Он мог выйти, но куда идти? Он был уже у входа в храм.

«Если ты достаточно любишь свою женщину, найдёшь её».

Ладно, что ж… он любил её. Л юбил так сильно, что если бы не смог найти, то погиб, пытаясь это сделать. А если бы он нашёл её мёртвой, то умер бы рядом с ней.

«Если ты хочешь её, найдёшь».

— Конечно, я хочу её! — крикнул он всем, кто мог его слышать. — Блэсфим! Блэсфим, детка, где ты? — Он неуклюже приземлился и снова забегал по комнате. Должно быть, он что-то пропустил. — Блэсфим! — Он должен был что-то пропустить! — Блэсфим!

Он бросился на кафельную плитку и стал царапать её пальцами, пока стены не окрасились кровью. Наконец, Ревенант не был уверен, сколько времени спустя, он с криком упал на колени и наклонился вперёд, ударившись лбом об пол.

— Пожалуйста, Блэсфим, — прохрипел он. — Пожалуйста, помоги мне найти тебя. — Ярость, ужас и отчаяние смешались, и он запрокинул голову и закричал. — Кто-нибудь… пожалуйста!

Темнота захлестнула его, и он потерял сознание.

Когда в его голове снова зажегся свет, он моргнул, сбитый с толку. Комната… все та же. Но… нет. Он поднялся на колени. Вон там… дверной проём. Он взмахнул крыльями, поднимая себя на ноги. Дверной проём, пульсирующий, как окровавленная плоть, манил звуком бьющегося сердца. Сердца Блэсфим. Он не знал, откуда ему это известно, просто знал. Он остановился в дверном проёме и мысленно потянулся к ней, надеясь связаться, отчаянно желая добраться до неё. Когда его не встретило ничего, кроме холодной пустоты в его сознании, он решил послать всё к черту и шагнул в зияющую пасть.

Внутри… внутри был сущий кошмар. Что, чёрт возьми… что происходило? Помещение, похожее на пещеру, утопающее в белом и слоновой кости, тянулось бесконечно, его высокие потолки поддерживали сверкающие колонны из хрусталя. Рыхлая земля, казалось, была сделана из маршмеллоу, и когда Ревенант шёл, почти ожидал, что его поприветствуют единороги.

Серьёзно. Что. За. Хрень?

— Ревенант?

Он обернулся на звук голоса Блэсфим, и когда увидел её, стоящую возле обелиска, который, казалось, был вырезан из кварца, чуть не упал в обморок от облегчения. На ней всё ещё была розовая форма, в которой её похитили, а светлые волосы спутанными прядями падали на лицо.

Он бросился к ней и в мгновение ока заключил в объятия.

— Я так рад тебя видеть, — выдохнул он, осыпая поцелуями её щеки, лоб, подбородок. — Ты в порядке? — Её губы. Он целовал её снова и снова. — Он сделал тебе больно?

Она одарила его ободряющей улыбкой, которая на самом деле мало его успокоила.

— Молох не сделал ничего такого, с чем я не смогла бы справиться.

Он зарычал.

— Что это значит?

— Это значит, что его головорезы немного меня побили, — сказала она. — Но никто на самом деле не хотел связываться с парой короля Ада, понимаешь? Даже Молох.

Они всё равно умрут ужасной смертью. Все, кто осмелился прикоснуться к ней. Ревенант крепко прижимал её к себе, наблюдая за происходящим причудливым шоу «Золушка остаётся дома».

— Что это за место? И как ты здесь оказалась, если его нельзя найти без крайней необходимости?

— Демоны-скиммеры доставили меня на лодке вверх по реке, а потом втащили по лестнице. Это заняло целую вечность, — Она помолчала. — И ты так сюда попал?

— Молох уничтожил демонов и их лодки. Так что, нет.

Она выглядела искренне обеспокоенной этим.

— Скиммеры на самом деле были довольно милыми. Они подложили прокладку под мои кандалы, чтобы не шла кровь. — Она с отвращением покачала головой. — В любом случае, они оставили меня в храме. Мне нужен был выход, и в какой-то момент открылась странная дверь из плоти. И… вот я здесь. — Она отстранилась от него и положила руку на хрустальный обелиск. Под ладонью расцвёл золотой свет, распространяясь вверх усиками, которые змеились к вершине. — Молох сказал, что давным-давно это было задумано как секретная тюрьма для Сатаны.

Ревенант уставился на странность.

— Это? Кто бы это ни построил, действительно верил, что в комнате, созданной из того, что является плодом детского воображения, может находиться Сатана?

— Он был построен с использованием материалов, добытых в самых чистых уголках Рая.

Она убрала руку и положила на его ладонь. Вместо золотистого света под его ладонью образовались тёмные, чернильные облака, но, как только они попытались рассеяться, кристалл поглотил их.

— Моя мама часто рассказывала мне истории о таинственной тюрьме, в которой использовалась Небесная энергия, чтобы обезвредить зло. Думаю, это она и есть. — Блэсфим пожала плечами. — Моя мама — сторонница теории заговора, но в этом она была права.

Мать Блэсфим, падший ангел, Дэва, была сумасшедшей. Но, очевидно, психам время от времени везло с заговорами. Ему придётся спросить тёщу, что она думает о снежном человеке и Лох-Несском чудовище.

— По словам Молоха и моей матери, Сатана пронюхал об этом, и никто никогда не заставлял его приходить сюда обманом. Благодаря пророчествам, он знал, что однажды его посадят в тюрьму, и думал, что это будет означать его гибель. — Она посмотрела на хрустальный потолок, на изящные арки, искривлённые в некоторых местах, будто строители не смогли справиться с материалами. — Он даже пытался разрушить весь храм, но тот был построен внутри мора-пузыря. Мора-пузырь, пространство, где барьер между мирами ослабевал и позволял одному миру слегка вдавливаться в другой, как грыжа, что приводило к причудливым аномалиям, где обычные правила и законы природы не действовали. Если бы этот мир граничил с Небесами, материалы могли быть пропущены через баррикаду, и барьер теоретически мог бы помешать злу, даже такому могущественному, как Сатана, уничтожить его.

Ревенант мгновенно проверил свою силу. Потянулся вглубь. Ни единой искорки. Это было всё равно что шарить по пустым карманам в поисках монетки в десять центов.

Итак, это тюрьма, всё верно. Только не для Сатаны. А для Ревенанта.