Мрачный Жнец

Глава 30

Лиллиана не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она родила. Время потеряло значение, измеряясь только едой, которую приносили охранники, и которую она оставляла в углу нетронутой. Она понятия не имела, удалось ли Флейл выбраться с ребёнком, и если да, то где сейчас находится её маленькая девочка.

Свернувшись калачиком, Лиллиана плакала в миллионный раз, молясь, чтобы не умереть до того, как узнает, что случилось с дочерью. Они с Азаготом даже не определились с именем.

Крупная слеза скатилась на пол как раз в момент, когда дверь со скрипом отворилась. Моргая, Лиллиана вытерла глаза тыльной стороной ладони и села. Одетая с головы до ног в чёрную кожу и скрытая в тени, Флейл стояла в дверном проёме и хмуро смотрела на Лиллиану сверху вниз.

— Убожество, — сказала она.

— Мой ребёнок, — прохрипела Лиллиана пересохшим горлом. — Где она?

— Я предполагаю, что сейчас она с Азаготом. — Голос Флейл звучал хрипло, будто она кричала так же сильно, как и Лиллиана. — Я оставила вопящую маленькую жабу в ЦБП.

Накопившаяся за несколько дней тревога улетучилась из Лиллианы, как воздух из проколотой шины.

— Спасибо, — прошептала она. — Большое тебе спасибо.

— Я сделала это не ради тебя. Я сделала это ради своей сестры. — Флейл замолчала. — Я думаю, она бы тебе действительно понравилась. Ну, если бы не трахалась с твоей парой. Но разве ты не говорила, что тебя это не беспокоит?

Лиллиана облизала пересохшие губы, но язык царапал, как наждачная бумага.

— Именно это я и сказала.

— Ты не очень хорошая лгунья.

Она повернулась, чтобы уйти, и Лиллиана изумлённо уставилась на неё.

У Флейл отсутствовала половина лица, обнажая мышцы и кости.

— Флейл, — выдохнула она. — Твоё лицо…

— Моё наказание за то, что я отнесла ребёнка Азаготу. — Она пожала плечами. — Молох поступал и хуже.

— Мне так жаль…

— Прибереги свою жалость для себя, — отрезала Флейл. — Она тебе ещё понадобится.

Она захлопнула дверь, оставив Лиллиану в блаженном одиночестве и с улыбкой на лице. Её ребёнок в безопасности. Призрак позаботился бы о том, чтобы её доставили к отцу. Азагот, вероятно, в этот момент держал её на руках. Это будет первый раз, когда он увидит одного из своих детей младенцем. Радость от этой мысли смешалась с печалью, что она не может быть там. Что она, вероятно, никогда не возьмёт на руки своего ребёнка. Должны быть, отдавать своих детей, чтоб из них вырастили Мемитимов, казалось для женщин адом. Даже сестра Флейл отправилась на поиски Бездны.

Всё это время Лиллиана полагала, что женщины, отправленные Азаготу, были холодными как лёд, расчётливыми, преданными своему долгу племенными кобылами. Конечно, не помогло и то, что один из её первых и худших знакомств с прошлым Азагота произошёл в самом начале отношений, всего через несколько месяцев после церемонии бракосочетания.

Она была взволнована появлением на свет первого в мире Азагота выводка кроликов и поспешила сообщить об этом Азаготу. Лиллиана улыбнулась и открыла дверь в кабинет Азагота.

— Ой, простите…

Она остановилась на полпути, увидев Азагота, небрежно прислонившегося бедром к столу и скрестившего руки на груди напротив сидящей женщины. Потрясающей темнокожей красавицей в белом платье, которое больше подошло бы для коктейльной вечеринки в особняке Playboy, чем для встречи с Мрачным Жнецом.

— Всё в порядке. — Азагот жестом пригласил её войти.

— Наверное, тебе всё равно стоит это услышать.

— Что такое?

Когда она подошла, женщина одарила её скучающей улыбкой, будто Лиллиана не стоила большего внимания.

— Люсиль только что сказала, что, если понадобится больше мемитимов, она добровольно предложит свои услуги.

Наверняка, Лиллиана не совсем правильно расслышала.

— Простите… что?

Люсиль встала, и её золотые каблуки добавили ещё три дюйма к её и без того модельному росту. Она могла смотреть Азаготу в глаза. И теперь Лиллиана представляла себе их секс на уровне глаз.

— Я не хотела тебя обидеть, — сказала она величественно и по-королевски, будто Лиллиана, чёрт возьми, не была королевой в этой комнате. — Просто у нас с Азаготом есть история создания одних из самых красивых и необычных мемитимов. Я уверена, ты знакома с Жасмин.

Жасмин… Жасмин… Верно, недавно прибывшая, сногсшибательно красивая дочь Азагота, которая, казалось, ненавидела Лиллиану. Лиллиана стояла как загнанная корова, её мысли были в таком смятении, что она не могла собрать их воедино.

— Д-да. Да, конечно.

Что вообще здесь происходило? Это похоже на странный сон. Неужели эта цыпочка не знала, что она и Азагот были парой?

— Я как раз собирался дать ей ответ, когда ты вошла, — сказал Азагот. — Возможно, ты хотела бы оказать эту честь?

Ну, разумеется. Она хотела. Но она могла сосредоточиться лишь на факте, что у них есть общие дети. Эта женщина и Азагот спали вместе. И не один раз. И вместо того, чтобы схватить эту шалаву за толстые блестящие косы, она спросила:

— Сколько?

— Сколько чего, дорогая? — ласково спросила Люсиль. — Детей? Двести двенадцать. — Она оглянулась на Азагота и улыбнулась, вся такая напомаженная с намёками на минет. — Мы с Мрачным Жнецом давно знакомы. За тысячи лет до твоего рождения. — Она окинула Лиллиану пристальным взглядом и слегка пожала плечами. — Ты могла бы присоединиться к нам. Я очень открыта для всего нового.

Ладно, достаточно. С Лиллианы хватит. ХВАТИТ.

— Убирайся, — прорычала она, указывая на дверь. — Убирайся сейчас же. И скажи всем своим подругам-племенным кобылам, что Азагот больше не доступен для разведения.

Азагот рассмеялся. Он думал, что это забавно?

Ему следовало бы надрать Люсиль задницу. Ему следовало бы сказать ей, что теперь у него есть пара, и что он любит Лиллиану и хочет только её. И что её предложение было оскорблением их клятв.

— Племенная кобыла? — Люсиль возмущённо выпрямилась, вздёрнув подбородок, чтобы посмотреть на Лиллиану поверх своего узкого, идеального носика. — Быть избранной, чтобы создать в своих телах уникальный класс ангелов из семени…

— Вон!

Силой мысли и взмахом руки Люсиль была сбита с ног и выброшена в коридор. Хлопнувшая дверь избавила Лиллиану от необходимости смотреть на её глупое, ошарашенное лицо. Затем, поскольку это никак не облегчило боль, которую Азагот причинил своим бездействием, она схватила одну из нефритовых статуэток на его столе и швырнула её на пол, где та разлетелась на дюжину осколков.

— Это действительно было необходимо?

Она повернулась к Азаготу, который всё ещё сидел как статуя, приподняв одну тёмную бровь.

— Это было… что? Ты что, издеваешься надо мной? — потребовала она. — Ты должен был выгнать её. Эта… эта шлюха… делала тебе предложение прямо у меня на глазах. Та женщина, которую ты трахал в нашей спальне больше двухсот раз!

По крайней мере, Лиллиана должна избавиться от кровати.

— Успокойся, — сказал он. — Мы нечасто пользовались спальней.

У неё отвисла челюсть. Она закрыла рот. И оставила всё так, потому что, если она снова откроет рот, что ж… он пожалеет об этом больше, чем она. Развернувшись на каблуках, она вышла. Но не раньше, чем одарила его общепонятным взглядом, означающим: «Сегодня ты будешь спать на диване».

Она была так зла. Ни она, ни Азагот не извинились, и, в конце концов, они забыли об этом. Но действительно ли забыли?

Она поклялась, что сможет справиться со всеми женщинами, с которыми он переспал, и так оно и было. В конце концов, она редко видела кого-либо из них. Азагот предупредил, что им не рады в Шеул-Гра, за исключением чрезвычайных обстоятельств, и они прислушались. Так что дело было не в том, что она справлялась с проблемой, а в том, что проблема вообще не была проблемой.

Не совсем. Но даже это было неправдой, не так ли? Её постоянно окружали свидетельства сексуальных похождений Азагота. Мемитимы были повсюду — ходячие, говорящие напоминания. Она подумала о том, как трудно иногда было жить с ними. Они могли быть придурками, некоторые — в большей степени, чем другие. Она всегда списывала это на их недовольство родителями или обстоятельствами, но что, если… что, если во многом виновата она? Что, если она с самого начала излучала недружелюбие?

Вполне возможно, что временами она была не самой приветливой и, вероятно, проявляла меньше терпения, чем могла бы. Ч ёрт возьми, не было никакого смысла всё приукрашивать. Со многими из них она была откровенно холодна и резка. О, боже. Если она когда-нибудь выберется отсюда, ей придётся извиниться. Если она когда-нибудь выберется отсюда.

Азагот сидел в кресле-качалке в спальне, держа на руках своего милого маленького ангела. Милый маленький ангелочек, чей плач мог разбудить души в Чистилище. Джедда, пара Разра, стала называть её Райка — на родном эльфийском языке Джедды это слово означало «адская пасть». Как бы нелестно это ни было, имя было точным, и оно прижилось. На данный момент.

— Как бы мне хотелось, чтобы твоя мама была здесь, — пробормотал он своей дочери.

Она ворковала у соски бутылочки, из которой он её кормил. Ангелы с молоком пока не появлялись, но оптимистично он скоро что-нибудь услышит. Хокин отправился в Совет Мемитимов, чтобы проверить статус запроса.

Он смотрел на свою маленькую девочку и не мог поверить, что действительно держит на руках одного из своих маленьких детей. Если бы он знал, как можно влюбиться в ребёнка, с самого бы начала боролся за то, чтобы его дети росли на Небесах, а не с самыми худшими людьми, которых могло предложить человечество. Было много вещей, которые он сделал бы по-другому, если бы ему дали шанс.

Раздался стук в дверь.

— Отец? — Голос Жасмин донёсся сквозь толщу железа и дерева. — Джим Боб просит разрешения войти, и Хокин сказал, что молоко будет здесь в течение часа. Он сам его принесёт.

Хорошо. Ублюдки настаивали на том, чтобы принести его самим, но Азагот был категорически против.

— Скажи Джиму Бобу нет, и что он может написать, если это важно, — крикнул он.

— Я ему скажу, но он очень настойчив. Кроме того, скоро придёт Сюзанна. Она хочет приготовить ужин. Я помогу ей, если ей понадобится помощь.

Жасмин не любила готовить, но с тех пор, как Лиллиану похитили, она вызвалась помочь. Она даже предложила посидеть с ребёнком, но ему это было не нужно. Он глаз со своего ребёнка не спустит, пока Лиллиана не вернётся домой. Тем не менее, он оценил предложение Жасмин. Иногда было трудно поверить, что она родилась у Люсиль. Люсиль была одной из немногих ангелов, которые не испытывали отвращения к каждой минуте пребывания в его постели. Не то чтобы они часто пользовались его постелью. Она предпочитала места, достойные порнофильмов, и креативность, используя его как отдушину для удовольствий, которые не могла получить от занудных, чопорных ангелочков. Она была одной из немногих, кто признавал, что ей нравилось трахаться с ним, и он был почти уверен, что этот факт, а не всякая чушь о чести, был причиной того, что она продолжала возвращаться.

Поэтому она вернулась и на несколько дней разрушила его отношения с Лиллианой.

Азагот присел на край стола, раздражённый тем, что Люсиль была здесь уже пять минут, а до сих пор не сказала почему. Во всяком случае, он не думал, что она сказала. Он отключился на пару минут, пока фантазировал о своей новой паре. Прошлая ночь была жаркой. Чёрт возьми, Лиллиана была нетерпелива. Она стала смелее в своих сексуальных требованиях, и прошлой ночью ей хотелось грубого и грязного секса. Он не возражал.

— … итак, как я уже говорила, — монотонно продолжала Люси, — кое-кто хотел бы продолжить отношения с тобой… в роли матерей мемитимов, конечно.

Ха. Она действительно зашла туда.

— То есть, даже несмотря на то, что я женат, ты хочешь продолжать трахать меня, — сказал он категорично.

— Естественно, ради детей.

Она разогнула и снова скрестила ноги, демонстрируя подтянутые, безупречные бёдра и проблеск сердцевины. Она действительно думала, что его так легко соблазнить? Он проигнорировал попытку.

Если бы Лиллиана так сделала, он бы уткнулся лицом ей между бёдер, прежде чем она снова смогла бы скрестить ноги.

— Создание божественных существ, призванных защищать будущее человечества, — одновременно призвание и мандат, выходящий за рамки всех других конвенций и законов. Многие искренне верят в миссию Мемитимов, и, если помнишь, многие из нас состоят в браке, и мужья также верят в это дело.

По сути, у них были открытые браки, и они использовали экстремальные интерпретации ангельских указаний, чтобы оправдать их.

— Как там говорится, Люсиль? Будь честен в своём грехе, иначе добавишь ещё три прегрешения, когда будешь лгать себе, другим и Всевышнему? Ты и твоя пара хотите трахаться с другими? В этом нет ничего плохого. Просто признайся, а не используй какой-то священный долг в качестве оправдания.

— Если я признаю это, ты согласишься?

— Нет.

На самом деле…

Дверь резко распахнулась, и внутрь вошла Лиллиана, выглядевшая невероятно сексуально в поношенных джинсах, простой белой футболке и белых шлёпанцах.

Отточенное, стерильное совершенство Люсиль не имело ничего общего с естественной красотой Лиллианы.

— Ой, простите… — Она остановилась в дверном проёме, переводя взгляд между ним и Люсиль.

— Всё в порядке.

Азагот жестом пригласил её войти. Вероятно, следовало отправить Люсиль восвояси, но ему было любопытно, возможно, до болезненности, посмотреть, что сделает Лиллиана. Она утверждала, что примирилась с его прошлым, но прошлое имело несвоевременную тенденцию с пугающей частотой превращаться в настоящее. И всегда, когда рядом его дети.

— Наверное, тебе в любом случае стоит услышать.

— Что? — Лиллиана подошла немного нерешительно. Она здесь уже несколько месяцев, но многое в его мире для неё новое. Она не знала игроков, не разбиралась в политике, и ни черта не знала о матерях его детей.

— Люсиль говорит, что, если потребуется больше мемитимов, она предложит свои услуги.

Лиллиана растерянно моргнула.

— Что, прости? — Люсиль грациозно поднялась, её облегающее платье высоко задралось на бёдрах. Лиллиана выглядела бы в нём намного лучше. А ещё лучше выглядела бы без него.

— Я не хотела тебя обидеть, — сказала она невозмутимо, с придыханием, растягивая слова, как делала, когда предлагала какой-нибудь новый способ потрахаться. Теперь же издевалась над Лиллианой. Он не мог дождаться, когда Лилли даст волю чувствам. Пару раз он оказывался не по ту сторону гнева Лиллианы, и было неприятно. Люсиль продолжала. — Просто у нас с Азаготом есть опыт создания самых красивых и необычных мемитимов. Уверена, ты уже встречалась с Жасмин.

— Д-да.

Чёрт. Лиллиане нужен спасательный круг.

— Я как раз собирался дать ответ, когда ты вошла, — сказал Азагот. — Возможно, ты хотела бы оказать честь?

Она проигнорировала его, не отрывая взгляда от Люсиль.

— Сколько?

— Сколько чего, дорогая? — голос Люсиль сочился слащавостью. — Детей? Двести двенадцать. — Она одарила его улыбкой, которая была равносильна тому, чтобы раздвинуть ноги. Он знал, на что способен этот рот. И Лиллиана всё равно смогла бы сделать лучше. — Нас с Мрачным Жнецом связывает давнее прошлое. За тысячи лет до твоего рождения. — Она окинула Лиллиану холодным взглядом. — Думаю, ты могла бы присоединиться к нам. Я открыта для всего нового.

— Убирайся, — прорычала Лиллиана, указывая на дверь. — Убирайся сейчас же. И скажи всем своим подругам-племенным кобылам, что Азагот больше не доступен для разведения.

Азагот рассмеялся.

— Племенные кобылы? — Люсиль ощетинилась. — Быть избранной для создания в наших телах уникального класса ангелов из семени…

— Вон! — Лиллиана взмахнула рукой, и Люсиль катапультировалась по воздуху прямо в дверной проём. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задребезжали картины на стенах. Затем Лили взяла одну из нефритовых фигурок лошади и разбила её вдребезги об пол.

— Это было необходимо? — спросил он. Вышвырнуть надоедливого ангела вон — это одно, а уничтожить четырёхтысячелетнюю скульптуру демона — совсем другое.

Лиллиана повернулась к нему, её глаза сверкали огнём.

— Что это было? Ты издеваешься надо мной? Тебе следовало её выгнать. Эта… эта шлюха… сделала тебе предложение прямо у меня на глазах. Та женщина, которую ты трахал в нашей спальне больше двухсот раз!

Ого.

Он имел в виду только статуэтку, но, очевидно, она не имела значения. Лилли была зла, и не только на Люсиль. Он избавился от большей части свидетельств своего прошлого: мебели для секса, игрушек… А она сожгла матрас. Но он полагал, что спальня остаётся… спальней.

— Успокойся, — мягко сказал он. — Мы нечасто пользовались спальней.

И, боже, не стоило этого говорить. В течение следующих нескольких дней он узнал, что его диван в библиотеке неудобный и что неразумно просить сердитую женщину успокоиться.

Он всё ещё считал весь этот эпизод забавным, но, вспоминая его, понял, что ему следовало попытаться взглянуть на всё глазами Лиллианы. С её точки зрения, она попала в засаду между женщиной, которая хотела секса, и мужчиной, который считал всё это забавным и лестным. И она не ошиблась. Он привык к тому, что женщины хотели его только за то, что он мог им дать — власть, известность, благосклонность, детей, — что это было приятно — быть желанным для него. Ладно, они не хотели его целиком. Только его член. Но всё же. Вместо того чтобы смеяться, ему следовало успокоить Лиллиану. Ему следовало дать понять и Лиллиане, и Люсиль, что единственным ангелом, который будет вынашивать его детей, единственной, с кем он когда-либо снова переспит, была Лиллиана.

Внезапно его чувства подняли тревогу, выдернув из воспоминаний. Кто-то могущественный только что вошёл в Шеул-Гра.

Пока Шеул находился в карантине.

Вновь.

Он убьёт Хокина.

И, возможно, того, кто вошёл через портал.