Мрачный Жнец

Глава 32

Дикая ярость волнами прокатывалась по телу Азагота, когда он стоял на краю бесконечной пропасти, не сводя глаз с вращающегося хрустального куба, зависшего над пустотой. Изнутри куба не доносилось никаких звуков, но он решил, что все крики, стоны и плач звучали в первые месяцы заточения.

Он согнул пальцы с когтями, глядя на тюрьму, в которой Сатана, Король Демонов, его сын Люцифер и один предатель-архангел будут находиться ещё девять веков. Злая душа падшего ангела, породившего Люцифера, тоже была там, и её разлагающиеся останки составляли компанию остальным трём.

Прямо сейчас Азагот мог бы освободить их всех. И начать предсказанный Конец Света намного раньше. Но он вернёт Лиллиану.

Если только Молох всё равно не убил бы её или, что хуже, не спас для Сатаны.

Тёмная волна энергии поглотила его, поднимаясь из пустоты.

«Отпусти меня, и я верну тебе Лиллиану».

Голос Сатаны был эхом, окутанным болью в голове Азагота. Великолепная боль, как оргазм, который длился слишком долго. А за этим последовало узнавание, осознание уникальной энергии Сатаны… и его разума. Какой бы тёмной ни была энергия демона на Небесах, она была каплей по сравнению с океаном злобы, которым стала сейчас.

— Откуда ты знаешь о Лиллиане? С кем общался?

И как, чёрт возьми, он мог с кем-то общаться?

«Я знал, что когда-нибудь окажусь в ловушке. Думаешь, у меня не было нескольких планов на случай непредвиденных обстоятельств? Азагот. Азраэль. Послушай меня, мой старый друг. Вместе мы сможем разорвать твой контракт. Ты освободишь меня… а я освобожу тебя».

Азагот задыхался от мучительной агонии, вызванной голосом Сатаны… и его словами. Свобода. Она была у него лишь однажды в жизни, когда он изолировал себя в человеческом мире. Он был одинок, слишком чувствителен, чтобы с кем-то общаться, но был свободен от всего, включая обязательства.

«Мы воссоздадим Шеул-Гра в тени разрушенного мира людей, и это будет рай для душ. Это больше не будет местом наказания, а станет новым Эдемом, где мои демоны будут питаться душами людей, покинутых ангелами. Ты будешь управлять им без надзора с Небес и сможешь свободно приходить и уходить. — Азагот застонал. — Отпусти меня! Я дам тебе свободу жить где угодно».

— Да! Подожди, нет.

Он покачал головой, пытаясь избавиться от голоса в голове, и капли крови брызнули из носа, разлетевшись по скале.

«Лиллиана страдает, пока ты колеблешься».

— Будь ты проклят! — закричал Азагот, ненавидя себя за то, что собирался сделать с миром. — Пообещай, что не причинишь ей вреда. Пообещай, что никто не причинит вреда ни ей, ни кому-либо из моих детей, или я уйду.

«Клянусь, Азраэль».

— Убеди меня, Принц Лжи. — Где-то глубоко внутри, под демонической чешуёй, покрывающей звериное тело, Азагот не хотел, чтобы его убеждали. Убедить Лиллиану в том, что она будет в безопасности от Сатаны, означало освободить его и вызвать разрушения поистине библейских масштабов.

«Я практически чувствую боль твоей нежной спутницы, пока ты колеблешься».

— Убеди меня, чёрт возьми! — Азагот чувствовал, что Сатана взволнован. Он на верном пути. Вот… вот где он был настоящим мастером. Будучи выдающимся эмпатом, он первым обнаружил обман Сатаны и заговор с целью свержения руководства Небес. Он знал, о чём думает мужчина. Что чувствует. Азагот знал, как на него воздействовать. — Убеди меня, почему я должен верить, что ты пощадишь мою семью, когда поклялся поставить меня на колени. Когда ты угрожал начать убивать Мемитимов, если я не перестану их создавать. Ты презираешь меня. Так скажи мне, почему я должен хоть на секунду подумать, что ты сдержишь своё слово.

«Презираю? Дурак, я не ненавижу тебя. А бесконечно благодарен тебе. Я потерял Небеса, но взгляни, что построил! Собственный мир и силу, которую невозможно представить. Религии превозносят и боятся меня. Я обладаю большей властью над людьми, чем Бог. Разве ты не видишь, Азагот? Ты был моим спасителем. Стань моим спасителем ещё раз».

— Довольно убедительно, — хрипло сказал он, потому что так оно и было, и это возвращало его на опасную территорию. — Мне понадобится твоё сотрудничество в нашем новом мире, так зачем мне нарушать слово?

Возможно, это правда, но всё же… чёрт, ему нужна хоть одна причина, чтобы не делать этого. Только одна. Он должен заставить Принца Лжи говорить, хотя каждая секунда могла означать новые страдания для Лиллианы.

«Мне так жаль, детка».

— Если я сделаю это, хочу, чтобы Молоха доставили к моей двери. Живым.

«Хорошо. А потом я зарежу эту вероломную свинью Войну и подарю тебе его остров. Лиллиане и вашей дочери там понравилось бы, да?»

Это точно. Лиллиана расцвела бы, как роза, на собственном острове, под солнцем, вдали от злобы Шеул-Гра. Но не… не на острове Ареса. Не потому, что Всадник умрёт. Азагот не хотел этого. Если освободит Сатану, то Небеса отстанут от него, ведь будут заняты войной. И это может спасти Лиллиану. Он убьёт двух зайцев одним выстрелом.

Нет, убьёт гораздо больше.

В каком мире будет расти его дочь? В каком аду будут жить все его сыновья и дочери?

Отчётливость его мыслей принесла умиротворение. Иногда, когда он был переполнен чужими эмоциями, чувствовал себя опустошённым. Ясным. Слишком часто всё было наоборот. Но именно так на него всегда действовали эмоции Сатаны, даже когда зло было лишь каплей в море, которое его поглощало.

Он не мог освободить Сатану. Только глупец мог бы довериться ему, особенно тот, кому лгали.

Сатана с кем-то общался. Каким-то образом он получал информацию извне.

— Скажи мне, Сатана, с кем ты разговариваешь?

«Я же сказал! Ни с кем».

— Тогда откуда ты знаешь о моей дочери?

Последовала тишина, а затем раздался разъярённый крик.

«Азраэль. Азраэль! Выпусти меня!»

— Нет. — Это сделало бы его величайшим злодеем в истории, разрушившим пророчество и мир. У него ещё был вариант.

Он всё равно останется злодеем и, скорее всего, потеряет всё, что у него было, всех, кого он любил, и, возможно, свою жизнь. Но те, кого он любил, будут в безопасности. Человечество будет в безопасности.

— А знаешь что? Иди нахрен!

«То есть, как иди?»

— Произнести отчётливее?

Молнии заполнили тёмное пространство вокруг, разрывая тьму на части. Азагот ошеломлённо огляделся. Этого не должно случиться. У Сатаны не должно быть силы, которая могла бы управлять электричеством, или способности общаться с кем-то снаружи. Вероятно, в клетке есть брешь. Молния пронзила Азагота, причинив миллиарды степеней боли, сжигая плоть, и опаляя разум. Он слышал свои крики, как ему казалось, когда кровь испарялась в венах. Молния устремилась вверх, поставив Азагота на четвереньки, а от его обугленного тела поднимался дым. Крик ярости пронзил барабанные перепонки Азагота.

«Выпусти меня, придурок! Сделай это, или, клянусь, когда Агнец, наконец, освободит меня, ты будешь первым, за кем я приду. А когда закончу убивать твоих сыновей и насиловать дочерей у тебя на глазах, я буду трахать твою жену, пока она не умрёт! А потом я…»

Взревев от ярости, Азагот собрал все силы, каждую доступную унцию энергии и отправил куб в пустоту, где чернота поглотила его с пугающей, медленной неохотой.

— Спасибо, что предупредил, ублюдок.

Когда Азагот развернулся, пепел осыпался на землю, обнажая исцелённую, сильную плоть, голос Лиллианы эхом прозвучал в его голове.

«Всё, о чём прошу, — что бы ни случилось, не становись тем монстром, которым был раньше».

Он не станет. Нет, чёрт возьми.

Он собирался стать совершенно новым монстром.