Навстречу приливу

23 Хью

Время никогда не летело так быстро, как сейчас. Наверное, потому что впервые в жизни мне хотелось, чтобы оно остановилось. Но вот он, первый день августа, а значит, у меня остался всего месяц с Лайлой. Никогда прежде я не проводил столько времени с одной женщиной, да и вообще с кем-либо, даже с родными.

Мы работали вместе.

Мы жили вместе.

Мы отдыхали вместе.

И, чёрт возьми, как же хорошо мы отдыхали.

Я не мог насытиться ею. Каковы, мать их, шансы, что в тот единственный раз, когда мне не наскучило общество человека, когда я не чувствую, что задыхаюсь и не бегу сломя голову прочь, этот человек — та самая женщина, с которой мне нельзя быть?

То есть, она моя. Но не совсем. Она не остаётся, и мы оба это знаем. К тому же есть её брат, а это серьёзное препятствие, которое может стоить мне лучшего друга, что у меня когда-либо был. Но ради неё я готов рискнуть всем. И в этом-то и заключается вся чертовская ирония — она того стоит. Именно поэтому я оказался там, где нахожусь сейчас.

Я задумался, была ли доля правды в её словах, когда она назвала меня трусом за то, что я изо всех сил пытался держаться от неё подальше. Обычно мне было плевать на чужое мнение. Да, Трэвис — особый случай, но я бы выдержал любой его гнев, если дело касалось Лайлы. Он больше не был причиной, по которой я сдерживался.

Теперь всё было сложнее. Например, её счастье. У неё впереди большая работа, и она в восторге от этого. Если бы я не был привязан к этому городу тремя ресторанами, я бы всерьёз задумался о том, чтобы поехать с ней. Вот насколько я был вовлечён. Но такой вариант был невозможен, и я бы никогда не стал сдерживать её или мешать её мечтам.

А они не были связаны с этим местом.

Поэтому мне оставалось просто наслаждаться тем временем, что у нас есть, а потом пережить её отъезд. Потому что таков был наш уговор.

Кто вообще мог сказать, способен ли я быть тем мужчиной, которого она заслуживает? Никогда раньше у меня не получалось, с чего бы мне думать, что получится теперь?

Сегодня утром я поехал с Лайлой навестить её отца и был удивлён, когда она попросила меня зайти с ней. Он держался уже тридцать дней — месяц в программе, и Лайла гордилась им. Я пошёл с ней, чтобы поддержать, но не собирался участвовать в семейной терапии. Меня воспитал психотерапевт, так что я не был совсем уж неосведомлённым в том, как проходят такие сеансы. Но, чёрт возьми, это было тяжело. И я рад, что пошёл с ней.

А теперь мы сидели в моей ванне, погружённые в горячую воду. Потому что теперь я так жил — принимал ванну с Лайлой почти каждый день. И мне, мать его, это нравилось. Она молчала с тех пор, как мы вернулись домой.

— Ты в порядке?

— Да. Это было… тяжело, да? Прости, что втянула тебя в это. Я не думала, что он так раскроется, — её голос был тихим и уставшим.

— Я не против. Но, думаю, тебе нужно время, чтобы всё переварить. — Я обнимал её, положив руки на её живот. Она медленно водила пальцами по моему предплечью.

— Я не знала, что он винит себя в смерти мамы, Медведь. Это тяжкий груз, знаешь? — прошептала она.

Тэйт Джеймс признался, что в ночь аварии они с женой поссорились, потому что он напился. Им нужны были продукты, чтобы она могла приготовить ужин для детей, но он был слишком пьян, чтобы пойти. Тогда она, в сердцах накричав на него, отправилась в магазин одна. И оказалась не в то время и не в том месте — подросток проскочил на красный и врезался в неё, когда она поворачивала к супермаркету.

Тэйт разрыдался, вспоминая ту ночь. Я сидел рядом с Лайлой, держал её за руку. Он рассказал, как после этого погрузился в темноту, как начал пить ещё больше. А потом упал с лестницы на работе, повредил спину, и это стало началом его зависимости от обезболивающих и алкоголя, потянувшей за собой разрушение его жизни.

— Он никогда раньше тебе этого не говорил? — спросил я. Её голова легла в изгиб моей шеи, как всегда. Будто она была создана для меня — её мягкие линии так легко находили место среди моих острых углов.

— Нет. Мы никогда не говорили об аварии мамы. И я знаю, это не исправляет всех ошибок, что он совершил, но хотя бы объясняет, как и почему он потерял себя.

— Да. И, возможно, разговор об этом поможет ему исцелиться.

— Он выглядит лучше, правда? — спросила она.

— Да, — ответил я честно. На его щеках снова появился румянец, и он наконец-то набрал немного столь необходимого веса.

— Думаю, что бы ни случилось с моим отцом, это было правильное решение. Я не наивная, как считает Трэвис. Я знаю, что процент успеха в таких программах не зашкаливает. Но если не делать ничего, шансов на выздоровление вообще нет. Думаю, это стоило попробовать, и впервые в жизни он открылся, так что это уже прогресс.

— Да, — сказал я, переворачивая ладони и сплетая пальцы с её. — У тебя чертовски доброе сердце, Снежка.

— Говорит человек, который отвёз меня туда и всю эту тяжёлую встречу держал меня за руку. Человек, который тайно купил мою машину, чтобы оплатить депозит за программу моего отца. Человек, который относится к своим сотрудникам, как к золоту, и отказывается от собственных мечт, чтобы заботиться о своей семье.

— Ты же не хочешь, чтобы у меня выросло самомнение, да? — усмехнулся я, но её слова задели меня.

Мне нравилось, что она знала меня лучше, чем большинство людей. Я не был тем, кто привык делиться многим. Я был парнем, с которым весело, я любил хорошо проводить время, но чувства всегда держал при себе.

— Думаю, у тебя и так немаленькое эго, так что риска нет, — рассмеялась она, и я прикусил её ухо.

— Это верно. Так что, завтра мы весь день на ярмарке. Ты готова?

— Конечно. Я с нетерпением жду. Боже, раньше я почти не могла уснуть накануне ярмарки в Коттонвуд-Коув. К тому же будет весело познакомиться с детьми из команды по кроссу и поговорить с ними. И, между прочим, я в графике, хотя слышала, что мой босс — тот ещё мягкотелый, когда дело касается некоторых его сотрудников.

Я наклонился и провёл языком по её шее, заставив её вздрогнуть.

— Да? И про каких именно сотрудников идёт речь? Потому что я знаю одну, к которой он особенно неравнодушен.

Она рассмеялась, откинула голову назад, приоткрыв губы, и прижалась ко мне, провоцируя ещё сильнее.

— Ты когда-нибудь делал это в ванне?

— Ну, учитывая, что ты первая женщина, с которой я принимаю ванну, то нет. К тому же тут особо не развернёшься, — я скользнул руками вверх по её животу, накрывая её идеальные груди. — И у нас нет презерватива.

— Я же говорила, что месяц назад начала принимать таблетки. К тому же у меня никогда никого не было, а ты говорил, что всегда использовал защиту. Может, позволишь мне стать твоей первой?

Мысль о том, чтобы быть внутри Лайлы без барьера между нами, уже тысячу раз крутилась у меня в голове за последние недели.

— Ты уверена? — спросил я, голос звучал хрипло.

— Так же, как я уверена в тебе, Медведь, — прошептала она, её голос был пропитан желанием.

Она слегка приподнялась, выровнялась и медленно начала опускаться, сантиметр за сантиметром принимая меня в себя. Боже, это было чертовски хорошо.

— И я могу делать всю работу за нас обоих.

Я не знал, в какой момент это случилось — когда я окончательно и бесповоротно влюбился в эту женщину, но это произошло. Теперь я наконец понял, о чём всегда говорил мой отец. То, над чем мы с братьями годами смеялись.

Это было не то, что волосы на моих руках вставали дыбом, как у него. Или что я вдруг осознал, что женюсь на Лайле Джеймс.

Это было чувство, которое повторялось снова и снова, день за днём, рядом с этой женщиной. Моё сердце больше не принадлежало мне. Оно было её. Никто другой никогда не сможет его заполучить — в этом я был уверен.

Но, чёрт возьми, я даже не знал, что это вообще значит.

Я не был парнем для серьёзных отношений. Я это знал. Она это знала. Её брат это знал.

А всё, что происходило между нами, казалось самыми серьёзными отношениями, в которых я когда-либо был. Хотя прошло всего несколько недель. Ну, если считать и тот период, когда мы ещё не спали друг с другом, то дольше, но всё равно — что это говорило обо мне? Скорее всего, я облажаюсь.

Мы были хорошими друзьями, которых тянуло друг к другу. Она сама так сказала.

Конечно, я её любил. Чёрт, возможно, я всегда её любил. Просто раньше у меня не было столько времени, чтобы это осознать.

У неё была потрясающая возможность в Чикаго, и я скорее сдохну, чем стану её удерживать. Поэтому я просто наслаждался этим временем с ней. Это было больше, чем я заслуживал, и я был за это благодарен.

Она вцепилась в края ванны и начала двигаться, сама задавая ритм. Сначала медленно, скользя вверх и вниз по моему члену, доводя меня до грани, а потом снова сбавляя темп, заставляя меня ждать.

Я сжал её бедро одной рукой, а второй накрыл её клитор. Взял инициативу на себя. Она тихо рассмеялась.

Быстрее.

Жёстче.

Вода плескалась через край ванны и разливалась по полу.

Из её сладких губ вырывались тихие стоны, и она повернула голову, ожидая, когда я поцелую её, в то время как её ногти вонзались в мою кожу. Она никогда не теряла контроль, пока мои губы не касались её. Будто ей нужна была эта связь, прежде чем она могла отпустить себя, и, чёрт возьми, мне это нравилось.

Я поцеловал её жадно, жёстко, и она вскрикнула моё имя прямо в мои губы.

Я толкнулся в неё ещё раз — последний, прежде чем рухнуть вслед за ней за грань.

Потому что я бы пошёл за этой девушкой куда угодно.

Ярмарка в Коттонвуд-Коув, без сомнения, была любимым событием Лайлы. Но уж точно не моим. Здесь собрался весь город. Дети наелись сахара и носились вокруг, а я уже стал свидетелем грандиозной истерики пятилетнего сына Донни Уэлби, когда тот не дал ему денег, чтобы попытаться выиграть золотую рыбку. Честно говоря, я был даже рад, что пацан устроил сцену — Донни на прошлой неделе обманул одну из моих официанток на чаевых, и это был далеко не первый раз. Этот жлоб вполне заслуживал небольшой порции смирения.

Последние несколько часов мы работали без передышки, стараясь справиться с потоком заказов. Клайн и трое наших сотрудников управляли палаткой, подавая всем желающим лучшие рёбрышки в городе. Даниэль и Бренди остались в ресторане, но, учитывая, что почти весь город был здесь, вряд ли у них было много работы.

— Иди, — сказал Клайн, толкнув меня локтем в бок. — Всё немного замедлилось. Мы справимся.

Я взглянул на него вопросительно и прочистил горло.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Чувак, тебе не обязательно всё время изображать из себя такого невозмутимого. Ты умираешь от желания посмотреть, как там у Лайлы. Всё под контролем, можешь идти.

Я огляделся и убедился, что действительно стало спокойнее — очередь схлынула, люди получили еду и разошлись играть или кататься на аттракционах.

Я кивнул.

— Спасибо.

По пути к Лайле я увидел свою мать, стоящую с маленькой Грейси. Она хохотала, наблюдая за моим отцом, который пытался закинуть мяч в корзину, но, бросая с самой дальней точки, даже близко не попадал в сетку. Я подошёл сзади, подхватил племянницу на руки и чмокнул её в щёку. Мы уже несколько раз встречались на моей палатке, но Грейси всегда радовалась мне, как будто видела впервые. Она потянулась к козырьку моей бейсболки, приподняла его, а потом потерлась носом о мой.

Сегодня я надел кепку, потому что было чертовски жарко, и она хотя бы немного защищала лицо от солнца.

— Привет, малышка. Вижу, старик немного подрастерял хватку.

— Я пытаюсь выиграть для Грейси этого чёртового жирафа, — пробурчал отец, протягивая мне мяч. — Ради всего святого, просто забрось один, чтобы мы могли пойти за мороженым.

Я поставил Грейси на землю, взял мяч, пару раз ударил его об пол и бросил.

Мяч с чистым свистом вошёл в кольцо, и Грейси взвизгнула от радости.

Отец стукнулся со мной кулаком.

— Должен тебе.

— Где Кейдж?

— На свидании, — мать шепнула это с приподнятой бровью.

Кейдж редко ходил на свидания, и я сильно сомневался, что это было чем-то большим, чем просто встреча на одну ночь. Он не хотел усложнять жизнь Грейси, хотя мы все не раз говорили ему, что он имеет право на своё счастье. Но время от времени он просил маму посидеть с дочкой и заявлял, что идёт на свидание. Я подозревал, что это просто удобное оправдание.

— Ну, удачи ему.

— Мы видели Лайлу. Все собрались вокруг, слушая её рассказ о её пути. Эти дети просто в восторге. Они хотят, чтобы она выходила на пробежки с ними. Ей бы стоило подумать о тренерской карьере, у неё просто талант к работе с детьми, — сказала мать, а отец согласно кивнул.

— У неё огромная работа в Чикаго, — ответил я. — Не думаю, что тренерство в её планах.

Я наблюдал, как Мэнди Слейтер вручила Грейси огромного плюшевого жирафа, а потом хлопнула ресницами, глядя на меня.

— Привет, Хью, — протянула она, и мне стоило усилий не рассмеяться.

Девчонке, наверное, лет пятнадцать, но всякий раз, когда она заходила с родителями в ресторан, обязательно находила повод поздороваться со мной.

— Привет, Мэнди, — ответил я сухо, ясно давая понять, что мне неинтересна, тем более подросток.

Но это лишь заставило её хихикнуть сильнее. Она помахала мне рукой и убежала к следующему посетителю.

— Рычать на них не делает тебя менее привлекательным, — рассмеялась мать.

— Он всегда был магнитом для женщин, — вставил отец, и я закатил глаза.

— А что такое «магнит для женщин»? — спросила Грейси, и я лишь покачал головой, пятясь в сторону палатки команды по кроссу.

— Объяснить это Кейджу будет твоей проблемой. А я пойду проверю, как там Лайла.

Я махнул рукой и развернулся, переходя на лёгкий бег.

Как будто мог ждать ещё хоть минуту.

Когда я подошёл к палатке, которую тренер Льюис выделил для своей команды, я увидел Лайлу, стоящую рядом с ним перед группой подростков. Они забрасывали её вопросами.

Трэвис стоял неподалёку, привалившись к белому деревянному забору рядом с палаткой.

Вокруг собралось человек сорок, кто-то сидел за столами, ел торт, а большинство детей расположились прямо на траве перед Лайлой и их тренером.

Дел, Слоун и Рина сидели за столом, потягивая что-то из красных пластиковых стаканов, и наблюдали за своей подругой.

— Эй, — сказал я, хлопнув Трэвиса по спине. — Как она держится?

— Чувак, иногда я забываю, что она уже взрослая, — усмехнулся он, обняв меня в ответ по-братски. — Слушать, как она рассказывает о том, сколько сил вложила, чтобы добиться успеха, как балансировала между учёбой и тренировками, и самое главное — с каким давлением столкнулась перед национальными соревнованиями… Она ведь ни разу не пожаловалась, представляешь?

— Ну да, это вообще не в её стиле, правда? Она крепкая. Я же тебе говорил — не надо так переживать.

Я смотрел, как её голова запрокинулась от смеха после вопроса какого-то старшеклассника, не замужем ли она. Тот уставился на неё, будто впервые в жизни видел такую красивую женщину. И он, чёрт побери, был прав.

Моя.

Чувство собственничества, которое я испытывал к ней, порой пугало меня самого. Я никогда не был таким. Никогда не чувствовал потребности обозначить кого-то как «своего».

До сих пор.

Теперь мне хотелось это сделать.

Я должен был разобраться со всей этой чертовой неразберихой.

И в этот момент она посмотрела в мою сторону. Её взгляд задержался на мне, затем скользнул к брату и снова вернулся к людям, сидящим перед ней.

— Я здесь только на лето, перед тем как вернусь в Чикаго, так что да, я свободна и планирую оставаться в этом статусе.

Чёрт. Почему это кольнуло меня? Мы ведь с самого начала решили держать всё в тайне, и это было моим решением. Чего я ждал?

Мы даже не обсуждали, что у нас за отношения.

И это тоже было моим выбором.

— Она говорила тебе, что её снова звонил Джозеф Шнайдер? — спросил Трэвис. — Чувак, они строят целый отдел вокруг неё. Ты только представь — быть настолько крутой, что ради тебя создают новую команду, которую ты будешь возглавлять. Чёрт, я горжусь ей.

Я знал, что у неё крутая работа. Но не знал, что всё настолько серьёзно. Хотя меня это не удивило. За несколько месяцев, что она была здесь, Лайла полностью изменила мой бизнес.

И всю мою жизнь тоже.

— Это потрясающе. Она чертовски умна, — сказал я, не отрывая от неё взгляда.

Если бы меня поставили в самую гущу Таймс-сквер в канун Нового года и сказали, что она где-то там, я, мать его, нашёл бы её за считанные секунды. Я всегда находил её. Как будто она звала меня, где бы ни была.

— Да. И помимо этого она так сильно вложилась в программу реабилитации. — Трэвис покачал головой.

Я выпрямился, посмотрел на него и сказал:

— Ей остался всего месяц здесь. Ты должен переступить через себя и поддержать его.

Когда он открыл рот, чтобы возразить, я поднял руки, не давая ему перебить меня.

— Для твоей сестры это чертовски важно. Он действительно старается, чувак. Я был там. Я видел это. И Лайла хочет, чтобы ты пришёл на одно из семейных занятий. Так что убери свою гордость и сделай это ради неё. Она всегда ставит всех выше себя. Включая тебя.

Его глаза расширились от удивления, но он не стал спорить, как я ожидал. Вместо этого просто молча смотрел на меня, а потом кивнул.

— Ты прав. Я должен сделать это для неё. И, признаюсь, я не думал, что он продержится так долго. Я представлял, как он сбегает, а Лайла остаётся в полном разочаровании.

— Может, ты недооценил их обоих, — ответил я, снова переводя взгляд на Лайлу, когда кто-то спросил её о планах после возвращения в Чикаго.

Трэвис тоже повернулся, чтобы послушать.

— Честно говоря, мне грустно уезжать, — призналась она. — Было так приятно снова быть дома.

Она улыбнулась и оглядела толпу.

— И для тех, кто ещё ни разу не был в Рейнольдсе, хотя таких, думаю, тут нет, — добавила она со смехом, и вся толпа рассмеялась. — Это лучшее место с едой в городе. И мне так понравилось там работать, проводить время с семьёй и друзьями.

Её три подруги загоготали в ответ, и снова раздался общий смех.

— Так что посмотрим, как всё сложится. Я люблю город, но он не совсем ощущается как дом. — Она пожала плечами. — Но работы будет столько, что времени скучать у меня не будет.

Она не стала развивать тему, и я перевёл взгляд на Трэвиса. Он слушал её внимательно, нахмурившись, провёл рукой по затылку.

В этот момент подошла Шей с двумя огромными чуррос и, остановившись, обняла меня.

— Смотри-ка, у тебя уже начинает появляться животик, — сказал я, протянув руку и, не задумываясь, оторвав кусок от чуррос, который она только что передала своему мужу. Тот даже не моргнул.

— Ага. Я буквально проснулась два дня назад и увидела, что у меня появился живот, — улыбнулась она.

Меня крепко хлопнули по плечу, и я обернулся, увидев Бракса.

— Как дела, парни? О, я смотрю, мы тут дружно наблюдаем за прекрасной Лайлой, да?

— Убери глаза обратно в череп, хреносос, — рявкнул Трэвис, прежде чем к нам подошла сестра Шей, и они с женой переключились на разговор с ней.

— Да, вот именно, — ухмыльнулся я, не отрывая взгляда от Лайлы.

— Ну, тогда… думаю, для тебя уже поздно убирать свои обратно, — усмехнулся Бракс, наклонившись ближе, чтобы никто, кроме меня, не услышал.

Я не стал спорить.

Не придумал ни одной колкой реплики.

Потому что он был прав.

Для меня уже было слишком поздно.