Не открывайте глаза, профессор!

Глава 10

Профессор ухватил меня за плечо и толкнул к себе за спину, я врезалась боком в стол и взвыла, однако боль ушла почти сразу. Возможно, благодаря подаренной на время дуплишевой неуязвимости, возможно, адреналиновой инъекции, сделанной перетрухавшим организмом самому себе. Я ожидала увидеть старую знакомую — гарпию, но вместо здоровенной жуткой птицы в аудиторию влетела стайка крошечных крылатых существ. Сначала мне показалось, что это летучие мыши странного болотного оттенка, потом — облысевшие птицы не крупнее дятла… Мортенгейн видеть их не мог, но прекрасно ориентировался по слуху. Существа издавали тихое попискивание, словно стая комаров-переростков.

— На что это похоже? — отрывисто бросил Мортенгейн.

— На плод любви упырей и подземных гномов! — нервно отрапортовала я, высовываясь из-за его спины. — Налицо родовые травмы, гипоксия, наследственные мутации… Не ваши ли близкие родственники?

— Ага, внебрачные отпрыски. Это пикси, адептка! — пробурчал профессор. — Откуда только, мать их за ногу…

— Кто-то шлёт по вашему следу всякую редкую экзотику?

— Точно. Редкую и — заметь — официально несуществующую вредоносную экзотику.

Тем временем маленькие крылатые уродцы со сморщенными личиками с тихим, но омерзительным писком взлетели под потолок, разлетелись по комнате, сбрасывая с полок и столов немногочисленные книги, листы, чернильницы, швыряясь тем, что смогли поднять, в стены и друг друга… Буквально за несколько мгновений вокруг образовался немыслимый хаос, казалось, пикси не обращают на нас внимания. Но стоило мне сделать полшага к двери, как они моментально окружили нас в кольцо, точно водя праздничный хоровод, одновременно кривляясь и корча рожи, ещё более уродливые, чем их собственные.

— Они же маленькие и… вроде бы не опасные, — неуверенно заявила я, чувствуя себя нелепо до крайности. От писка, казалось, голова вот-вот лопнет.

— Маленькие да удаленькие, — напряжённо ответил профессор.

— Чего они от вас хотят?

— А ты их спроси!

Издевается — или даёт руководство к действию?

— Эй! — я откашлялась, пытаясь поймать в темноте взгляд крошечных злых светящихся зеленью глазок, — эй, гхм, господа… А, собственно говоря, чего вы от нас…

Пикси противненько захихикали, а потом сразу трое ринулись на меня, вцепились в волосы, в уши, норовя что-то острое ткнуть в глаза, я ощутила болезненный щипок, один, другой, третий — и завизжала, не в силах сдержаться. В ту же секунду мелких тварей буквально снесло — чёрный волк, казавшийся нелепо огромным в стенах аудитории бросился на мелких пакостников, отшвыривая их от меня. Своевременно и даже благородно — но с десяток таких же навалились на его спину, голову и бока… в свете щербатой луны, следившей за нами сквозь разбитое окно, я отчётливо разглядела тварюжек: пузатые карлики с тоненькими ручками и ножками, хвостиком с кисточкой на конце, здоровенными ушами и крыльями, как у нетопырей. Острые зубы, носы-картошкой… одеждой они не озаботились, зато некоторые сжимали в руках нечто, напоминавшее крохотные ножики. Совсем не длинные, может, с палец — но если такой воткнуть в глаз или в нёбо…

Я затравленно огляделась. На этот раз спасительной палки не наблюдалась, трость профессора куда-то закатилась, а размахивать тяжёлым деревянным стулом я смогу очень и очень недолго. Твари облепили дуплиша, как комарьё — опрометчивого горожанина, вздумавшего прогуляться в ближайший лесок под вечер, и, судя по яростному рыку, дела Мортенгейна обстояли далеко не так уж хорошо… Что же придумать?

Да ничего не надо придумывать! Мне избавиться от профессора нужно, а не спасать его. Вот сейчас, когда пикси увлечены исключительно им, дать дёру и…

— Уходи! — выкрикнул Мортенгейн, вертясь бешеным волчком, расшвыривая парты и стулья, клацая зубами. — Уходи, дура!

Парадоксальным образом уходить мне сразу расхотелось. Я схватила зелёный целительский халат, один из десятка висящих на крючках лабораторных халатов, положенных старшекурсникам, и, мысленно вереща от ужаса, набросила его на одного из пикси.

«Представляй, что это кошка. Просто дикая взбешённая кошка!»

Тварь сопротивлялась отчаянно, но я замотала её в брыкающийся куль, мысленно благодаря руководство Храма за плотную ткань фартука, которую ещё в прошлом году самозабвенно ругала за духоту. Схватила следующий халат и проделала ту же процедуру с ещё одним пикси. Третий обернулся, зашипел и оскалил зубы.

«Кошка, просто кошка!»

Я схватила бутыль с водой, явно предназначенную для полива чахлого цветка в тяжелом глиняном горшке, и плеснула монстрику в лицо, а потом накинула халат. Этот оказался самым прытким — ножик прорвал ткань и впился мне в руку. Я вырвала смехотворное, но одновременно грозное оружие из крошечной цепкой лапки существа, оцарапав ладонь.

На волне праведного гнева за покалеченную руку дело пошло быстрее и скоро на полу дёргались и копошились тринадцать замотанных в халаты обездвиженных пикси. Всецело занятые волком, они совершенно не обращали внимание на поверженных товарищей. Последнего Мортенгейн, весь взъерошенный и расцарапанный, буквально выплюнул и придавил когтистой лапой к полу.

Аудитория выглядела так, будто по ней пронёсся маленький, но весьма разрушительный смерч. Мебель живописно валялась то тут, то там, всё, что могло быть переколочено, было переколочено.

Кульки злобно подёргивались. Волк оскалился, потянулся к тому пикси, что бился под его лапой, и я снова малодушно поддалась жалости:

— Не надо, не убивайте!

Зверь замер, а потом брезгливо тряхнул лапой, и тварь с верещанием вылетела в дыру в окне. Лишь бы не за подмогой…

— Ну и куда их теперь? — неловко спросила я. Разговаривать с Мортенгейном в зверином обличии было ужасно странно, а думать о том, что мы с ним только что вытворяли у стены и на полу — и вовсе немыслимо, хотя я понимала, что дуплиш — не обычное животное. Проще было уговорить себя, что этот звериный облик — просто оптическая иллюзия! Но какая же материальная… — Ну, вы, наверное, сами разберётесь? С вас-то какой спрос, а мне не расплатиться за материальный ущерб перед храмом. Стипендия — одни слёзы и всё такое…

Без чёрной повязки глаза волка с выцветшими радужками смотрелись особенно жутко. Понимает он меня или нет?

— Так я пойду, профессор?

Волк подошёл ко мне — бесшумно, гибко. Я замерла, а он ткнулся чёрным мокрым носом в окровавленную ладонь.

Горячий язык прошёлся по коже, один раз, другой, третий.

— Не надо меня… есть! — пробормотала я, пятясь к двери. Но ничего плотоядного в дуплише сейчас не было. Боль стихла, рана перестала кровоточить. — С вами не соскучишься, профессор. В следующий раз возьму на встречу с вами кувалду.

Выхухоль небесная… Это прозвучало так, словно я рассчитывала на то, что этот «следующий раз» непременно будет.