Неукротимый голод

ТРИНАДЦАТЬ

Четыре дня, наполненные наплывом потенциальных клиентов, что потребовало внимательной проверки биографических данных и тщательного планирования, пролетели незаметно. Драккалу почти не удавалось найти время, чтобы провести его с Шей — неприятная проблема, которую он не мог решить, несмотря на то, что руководил всем вместе с Арком. С каждым днем его желание быть с ней только усиливалось и становилось все более настойчивым.

Каждое мгновение, проведенное в разлуке с ней, становилось уникальной агонией, и все эти моменты складывались в мозаику страданий, которая казалась невозможной, учитывая, что женщина, которую он так жаждал, все это время находилась в одном проклятом здании рядом с ним. Дни пролетали незаметно, но секунды тянулись бесконечно.

Он давно знал, что течение времени относительно, но никогда не ощущал его таким ужасно быстрым и зверски медленным одновременно.

Краас кавал, я схожу с ума.

Судя по всему, Шей неплохо освоилась. Первоначальное мнение команды о ней не изменилось, она всем понравилась, и восхищение только возросло. Она идеально вписывалась, и часть Драккала ненавидела это — потому что все остальные проводили с ней часы за часами.

Драккал познал свою долю трудностей, сталкивался с несправедливостью и болью больше раз, чем можно сосчитать, но впервые за все эти годы он почувствовал, что вселенная несправедлива. Какого черта дела внезапно пошли в гору на следующее утро после того, как он привел свою пару домой? Почему его удерживали вдали от его женщины, когда он только что приблизил ее к себе?

Возможно, мне не следовало быть таким суровым с Аркантусом, когда он пытался завоевать Саманту…

Теперь Драккал крался по коридорам, глубоко вдыхая носом, чтобы уловить каждый запах в воздухе, отсекая их все из своего сознания, оставляя только аромат сандринкер с экзотическим привкусом.

Вот оно — он решился встретиться с ней, готовый забрать это время, если потребуется, и не позволить ничему встать у него на пути. Последние четыре дня он вел непрерывную внутреннюю войну со своими инстинктами. Находиться так близко к своей паре и знать, что ему еще предстоит заявить на нее права, было пыткой, какой он и представить себе не мог. Он сопротивлялся своему желанию и пытался сосредоточиться на работе, постоянно повторяя себе, что упомянутая работа необходима для обеспечения безопасности каждого.

Но прямо сейчас его единственной заботой была Шей. Остальные были достаточно взрослыми, они могли сами о себе позаботиться в течение нескольких часов. Мамочке Драккалу нужно было немного личного времени.

Его поиски осложнялись тем фактом, что к этому времени ее запах заполнил все уголки здания. После того, как он проверил ее комнату — где ее не было — он мог бы просто просмотреть записи наблюдения на голокоме, чтобы найти ее, но что-то внутри него протестовало против этой идеи. Он не мог понять, было ли это глубоким нежеланием нарушать ее личное пространство — что казалось почти комичным после того, как он целый день преследовал ее по Подземному Городу — или более примитивной, инстинктивной потребностью выследить ее. В нем жило стремление изучить ее запах так сильно, чтобы он сумел найти ее, даже если бы лишился слуха и зрения.

Рыча, Драккал оттолкнулся от дверного проема и продолжил охоту. Ему нужно было заявить на нее права, да, но она, вероятно, еще не была готова к этому. Пока было достаточно просто быть рядом с ней. Этого должно было быть достаточно.

Врек'ош, я надеюсь, этого достаточно.

Затем он зашел в спортзал. В воздухе пахло потом и смазкой «тристил», но сильнее всего ему запомнился запах пота Шей — не только потому, что он активно искал ее, но и потому, что этот запах был самым свежим. Она была здесь недавно.

Прижав уши, Драккал сжал кулаки и направился к единственному другому месту, куда она могла пойти в свободное от дежурства время. Ее запах усилился, когда он спустился на нижний уровень и приблизился к тренировочным помещениям здания, одному из немногих этажей, которому потребовалась реконструкция после переноса сюда компании по подделке документов. Лестница вывела его в короткий коридор, прямо перед которым находилась дверь в тир, а справа — комната управления камерами моделирования.

Сначала он заглянул в тир.

Полигон тянулся почти по всей длине здания — сто пятьдесят метров от одного конца до другого, — хотя в ширину был всего пятнадцать метров. Темно-серые стены были выполнены из материала, аналогичного тому, который используется в большинстве боевых доспехов, что означает, что они будут поглощать и рассеивать энергию плазменных разрядов и физических снарядов, а не отражать их.

Кабинки, выстроившиеся в ряд на этом конце полигона, были пусты, панели управления выключены, и в зале стояла такая тишина, что Драккал слышал слабое шуршание своего меха об одежду. По какой-то причине эта комната всегда навевала на него чувство одиночества. Возможно, дело было в ее размерах — она словно предназначалась для просторного, открытого мира, но на деле не предлагала ничего, кроме пустоты. Это мимолетное напоминание пробуждало в Драккале давние желания: о бескрайних полях и лесах, о свежем теплом бризе и о небе, уходящем в вечность.

Но сейчас все это не имело значения. Шей здесь не было, и оставалось лишь одно возможное место. Если бы ее и там не оказалось, ему пришлось бы обыскивать каждую комнату в здании по очереди, игнорируя спокойный и рациональный голос разума, который утверждал, что такой подход непрактичен и неэффективен.

Он вышел из тира и повернул налево, его взгляд остановился на входе в комнату управления симуляцией. У двери была табличка, указывающая на отдельные комнаты моделирования, каждая из которых имела цифровой индикатор и номер на универсальном языке. Все двенадцать индикаторов горели красным, за исключением первого, который светился зеленым, сигнализируя о том, что помещение используется.

Драккал прошел вперед и свернул в длинный коридор, тянущийся вдоль внешней стены тира. Справа от него располагались двери и смотровые окна симуляционных комнат. Он остановился и заглянул в первое широкое одностороннее смотровое окно.

Шей находилась в центре зала, стоя на движущемся во всех направлениях полу, который в данный момент был скрыт голографической симуляцией, запущенной ею. Эта симуляция полностью захватывала ее, окружая со всех сторон. Благодаря окну Драккал мог хорошо видеть происходящее, в то время как голограмма, с точки зрения Шей, простиралась вдоль стены, создавая иллюзию бесконечного пространства.

Это было почти как смотреть фильм, хотя ни один из них никогда не захватывал Драккала так быстро и основательно, как этот.

Неудивительно, что все его внимание было поглощено ею. Ее светлые волосы были собраны в беспорядочный пучок, который едва удерживал многочисленные свисающие непослушные пряди, падающие на лицо. Кожа Шей блестела от пота, а майка, открывающая изящные, слегка загорелые руки и плечи, была влажной. Ткань облегала ее тело, подчеркивая форму груди и округлившийся живот. Ее штаны были такими же узкими, подчеркивая каждую линию ног.

Драккал не мог не заметить, что под этими леггинсами не было линий, указывающих на наличие нижнего белья — щедрый, естественный изгиб ее задницы был такой, что он мог пожирать его глазами. Он низко застонал, и его член запульсировал, внезапно натянув штаны.

Сколько раз он представлял, как берет Шей за бедра и входит в ее горячее, гостеприимное тело? Сколько раз он представлял себе, как ее кожа вот так покрывается потом, когда их тела соединяются, а дыхание смешивается?

Черт возьми, как я мог сосредоточиться на чем-то другом с тех пор, как привез ее сюда?

Ответ на этот вопрос был в его сердце, глубоко, но не спрятан — вот уже месяц он не сосредотачивался ни на чем, кроме нее. С того момента, как он впервые встретил ее взгляд, Шей стала его единственной заботой, целью и побуждением. Все остальное, что он делал с той ночи в поместье Фолтхэма, затерялось в туманной дымке памяти. Он знал, что работал, знал, что вел дела, но не сохранил ни одной детали об этом.

О, но я могу вспомнить каждую деталь ее тела под этой одеждой, вплоть до мельчайшего изъяна.

Он видел, как сражалась Шей во время короткой стычки с седхи на углу улицы несколько дней назад, но это был лишь намек на ее истинную подготовку и дисциплину. Она упомянула, что ее обучал отец, который был военным. Драккал убедился в этом, когда наконец смог отвлечься от ее тела и сосредоточиться на том, как она движется.

Она держала наготове тренировочный автоматический бластер, приклад которого был прижат к плечу. Оружие не могло стрелять плазменными разрядами, но в симуляции оно действовало как настоящее — и его можно было модифицировать как физически, так и функционально, чтобы имитировать ощущения и характеристики реального оружия. Автоматический бластер выглядел естественно в ее руках, особенно в сочетании с уверенной походкой.

Хотя она оставалась на месте в центре комнаты, пока шла, голографический коридор двигался вокруг нее — и теперь, когда Драккал обратил на это внимание, он понял, что коридор имел поразительное сходство с залами этого здания.

Глубокая, пульсирующая боль пробежала по его руке от локтя до кончиков пальцев — по левой руке, которую он потерял год назад, защищая свой тогдашний дом. То место было во многом похоже на это, и Драккал ошибался, считая его безопасным. Он не хотел рассматривать возможность нападения на это здание, особенно пока Шей была здесь, но он должен был. Это была его работа. Если бы он проигнорировал наихудшие сценарии развития событий, то не смог бы обеспечить безопасность своих друзей. Не смог бы обеспечить безопасность Шей и ее детеныша.

Он рассеянно согнул пальцы протеза и вернул внимание к своей паре. Хотя ее движения иногда были неловкими — несомненно, из-за округлившегося живота, — он мог видеть за каждым из них мышечную память, рефлекс, который мог прийти только в результате длительной практики. Она методично двигалась по голографическому коридору, проверяя углы и оставаясь начеку, устраняя угрозы быстро и точно, часто до того, как воображаемые враги успевали отреагировать.

По прошествии минут ее плечи и грудь начали вздыматься, скорость реакции постепенно замедлилась, а на лице появилось выражение раздражения.

Она подошла к перекрестку в коридоре, всегда опасному месту в боевых ситуациях, и остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание. Задержка в секунду была слишком долгой.

Двери прямо перед ней открылись, и в коридор вышли два безликих врага. Шей подняла пистолет и выстрелила. Имитированные плазменные разряды поразили врага с левой стороны коридора, но стрелок справа выстрелил прежде, чем она смогла уложить его.

Плазменные разряды стрелка — ярко-зеленые, которые не выпускают настоящие бластеры — попали Шей в грудь. Она вздрогнула, побледнев, и отступила на шаг.

Сердце Драккала подпрыгнуло, и его тело рефлекторно дернулось к окну, выпустив когти. Он остановил себя, прежде чем ударил стекло. Напряжение быстро овладело каждым его мускулом, и громыхающее сердце отказывалось замедляться.

Просто симуляция. С ней все в порядке. Это было ненастоящим.

Но это выглядело реальным — достаточно реальным, чтобы подтолкнуть его к действию, основанному только на инстинкте, достаточно реальным, чтобы обжечь кожу и скрутить внутренности.

Голографический коридор несколько раз мигнул красным, и взвыл короткий сигнал тревоги, прежде чем все стихло, оставив Шей в центре квадратной комнаты десять на десять метров с черными стенами и тускло-белыми потолочными лампами.

Она кричала что-то, что Драккал не мог разобрать, хотя движения губ указывали на то, что это было какое-то терранское ругательство — блять. Она наклонилась вперед так сильно, как позволял живот, обхватив автоматический бластер поперек бедер, задыхаясь от усилия. Капли пота стекали с ее носа и подбородка, падая на пол.

Хотя его сердцебиение не замедлилось, а в груди все еще было тесно, Драккал опустил взгляд, чтобы оценить, как эта поза натягивает леггинсы на бедрах и заднице. У него не было подходящих слов, чтобы описать ее красоту. И даже если бы это была симуляция, даже если бы технически она проиграла, видеть, как она двигается, видеть, как она сражается, было чертовски сексуально.

Он больше не мог сдерживаться, он шагнул к двери и вошел в комнату моделирования.

Ее аромат пропитал воздух внутри, окутав его облаком сандринкер и сладкого, дразнящего пота, несомненно, насыщенного ее неотразимыми феромонами. Его член, уже возбужденный и запертый, набух до невозможности сильнее и болезненнее.

Шей резко подняла голову на шум. Как только ее взгляд упал на него, изумление на ее лице сменилось усмешкой. Она выпрямилась, позволив бластеру выпасть и повиснуть на ремне у нее на боку, и подняла руку, чтобы вытереть пот с лица.

— Не успел кот умыться, а гости наехали.

Драккал приподнял бровь.

— Арк уже говорил это. На меня это больше не действует.

— Мурьезно? Я думала, это было довольно остромурно.

Он ткнул в нее пальцем.

— С этого момента тебе запрещено разговаривать с Аркантусом. Очевидно, он отвлекает тебя от твоих обязанностей.

Шей рассмеялась.

— Чувак, да он не окотоумел, сказав, что кошачьи каламбуры заставляют тебя ошерстиниться.

Когда Драккал просто уставился на нее, она махнула рукой, смеясь еще громче.

— Хорошо, хорошо! Я прекращаю.

Драккал откинул голову назад, глубоко вздохнул и выпрямился со вздохом.

— Если бы Консорциум знал о таких каламбурах, они бы не пригласили терран на Артос. Возможно, они даже зашли бы так далеко, что поместили бы ваш вид под карантин на Терре.

Она хихикнула.

— Тебе нравится. Признай это.

Он ухмыльнулся.

— Хорошо, я могу это признать. По-кошачьи я немного лучше отношусь к этому теперь, когда ты в это вовлечена.

Шей разразилась очередным взрывом смеха.

— Хороший мальчик.

Веселье Драккала медленно угасало, оставляя только… Что он чувствовал к ней? Влечение, похоть и вожделение — все это немного разные нюансы одного и того же, но за этим стояло гораздо большее. Восхищение и уважение, конечно. Что касается остального, то, казалось, еще слишком рано говорить, чувства были слишком новыми, чтобы их можно было идентифицировать.

Он снова окинул взглядом ее тело, наслаждаясь изгибами и миниатюрными, но соблазнительными формами. Даже ее живот, увеличенный растущим детенышем, каким-то образом придавал ее телу упругость, создавая неопределимую, но неоспоримую привлекательность. Однако больше всего в этот момент бросался в глаза пот на ее коже и промокшая одежда. Это было результатом того, что Шей изо всех сил старалась, несмотря на свое положение, искала свои пределы и демонстративно преодолевала их.

Гордость за нее переполнила его сердце, и он согласился с этим чувством, даже понимая, что технически не имеет права — ведь она еще не сделала своего выбора.

— Ты молодец, — сказал он.

Она сморщила нос, и ее губы от отвращения скривились, когда она приблизилась к нему. Теперь всенаправленный пол был зафиксирован на месте, будучи деактивированным вместе с симуляцией.

— Я чертовски заржавела и не в форме.

Драккал воспользовался этим как возможностью еще раз изучить ее тело — любой предлог был достаточно хорош.

— Мне нравится твоя фигура.

Ее щеки, и без того розовые, потемнели еще больше. Она мельком взглянула на него. В ее взгляде были признательность и застенчивость… И проблеск интереса.

— Та симуляция, которой ты управляла, рассчитана на отряд, — сказал он. — Не многие смогли бы зайти так далеко в одиночку.

Дойдя до Драккала, Шей обошла его и присела на корточки, чтобы поднять с пола у двери бутылку воды и полотенце.

— Почему у вас здесь есть тренировочные программы для отрядов?

Встав, она открыла бутылку и сделала большой глоток.

Драккал повернулся к ней и прислонился плечом к дверному косяку.

— Это место когда-то служило штаб-квартирой охранной компании. Несколько десятилетий назад Вечная Стража нанимала охрану в подобных секторах, фактически превращая частные компании в миротворцев. Гражданам это нравилось даже меньше, чем настоящие миротворцы. Они вывели из эксплуатации все эти станции и оставили лишь то, что было слишком сложно вытащить, например, эти имитационные комнаты.

— И как вы, ребята, оказались в этом месте?

— Аркантус взломал системы Вечной Стражи и нашел его в их записях. Им не пользовались тридцать пять лет, поэтому он обновил записи, чтобы отразить, как будто здание было продано пятнадцать лет назад и передано в собственность подставной компании.

Шей ухмыльнулась.

— Итак, вы, ребята, проводите преступную операцию в украденном бывшем полицейском участке?

Хотя Драккал никогда не слышал термин «полиция», то, как она его использовала, позволило достаточно легко расшифровать, что оно означает. Он не смог удержаться от улыбки в ответ.

— Мне это тоже показалось забавным.

Она сделала еще глоток из бутылки и окинула Драккала взглядом.

— Итак, где ты был, незнакомец?

— Работал. Оказывается, я позволял делам накапливаться в течение нескольких недель, пока охотился за определенной терранкой.

Она опустила бутылку, зажав ее между рукой и грудью, и подняла полотенце, чтобы вытереть лицо и шею.

— Ну что ж. И вот я уже начала думать, не бросил ли меня мой большой, свирепый защитник.

Драккал издал низкое, рокочущее мурлыканье.

— Называй меня своим большим, свирепым защитником, кирайя. Мне нравится, как это звучит.

Она усмехнулась и встретилась с ним взглядом.

— Я так и подумала.

Оттолкнувшись от дверного косяка, Драккал сократил расстояние между ним и Шей. Он медленно вдохнул, наслаждаясь ее ароматом.

— Краас кавал, ты была так близко все это время, но я скучал по тебе.

К его удивлению и удовлетворению, она не отодвинулась, когда он провел подушечкой пальца по ее предплечью.

— Я никогда не брошу тебя, Шей.

Что-то промелькнуло в ее глазах, и уголок рта приподнялся в невеселой ухмылке.

— Видишь ли, именно это обещание ты не можешь сдержать. Никто не может.

Она снова обошла его, на этот раз, чтобы пройти в открытую дверь. В ее голосе прозвучали мрачные нотки, как будто горечь сменила ее игривость.

Драккал повернулся и последовал за ней в коридор.

— Ты мне не веришь?

— Все уходят, — она бросила на него взгляд через плечо, — хотят они того или нет. Это не всегда зависит от желаний.

Он нахмурился и попытался проигнорировать ноющую, ужасную боль в груди, возникшую при мысли о том, что он может потерять ее — или быть вынужденным уйти от нее.

— Это не уход, Шей. Бросить кого-то… уйти от кого-то… предать кого-то… это всегда выбор.

Она отвела от него взгляд, но не раньше, чем он уловил сожаление и боль в ее глазах.

— Я знаю.

Он протянул вперед правую руку, схватил ее за предплечье и остановил.

— Посмотри на меня, Шей.

Шей потянула руку, и на мгновение показалось, что она вот-вот вырвет ее и продолжит идти. Но она не вырвалась из его захвата — она повернулась к нему, в глазах горел вызов.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и услышала меня, — прорычал он, наклоняясь, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с ее. — Я никогда не брошу тебя. Пока в моем теле есть жизнь, я буду сражаться, чтобы быть на твоей стороне. Клянусь в этом своей кровью.

— И я верю тебе, Драккал, — она коротко рассмеялась и покачала головой. — Ты едва знаешь меня, но я не сомневаюсь, что ты умрешь за меня. А теперь выслушай меня, когда я говорю, что не хочу, чтобы ты это делал.

Разочарование и беспомощность нахлынули на него, и он отгородился от них.

— Ты этого не хочешь.

Ее плечи поникли, и она со вздохом склонила голову.

— Знаю.

Драккал медленно выдохнул, отрезвленный внезапной переменой в ее поведении. Он никогда не видел Шей такой… побежденной. Он ослабил хватку и нежно провел ладонью вверх и вниз по ее руке.

— Кого ты потеряла?

— Родителей.

Взяв ее пальцем за подбородок, он приподнял его, заставляя ее снова посмотреть ему в глаза.

— Расскажи мне о них.

Она сжала губы, выглядя на несколько мгновений так, словно собиралась отказаться, прежде чем вздохнула.

— Когда я была маленькой, папа был моим миром, — тихо сказала она. — Он служил в спецназе, и я думаю, что его подразделение большую часть времени было прикреплено к вооруженным силам Волтурии. Его не было несколько месяцев подряд, но я всегда знала, что, вернувшись домой, он будет проводить все свое время со мной. Он брал меня с собой в походы и учил охотиться, стрелять и выживать, учил меня защищаться. Сражаться, — мягкая улыбка тронула ее губы. — Обычно он говорил, что к двенадцати годам я уже была обучена лучше, чем большая часть постоянной армии ОТФ⁵. Иногда к нему приходили друзья, такие же солдаты, как он, и они тоже учили меня. Среди них были женщины, и я думала, что это так круто… Я хотела быть такой же, как все они. И когда его не было рядом, я была с мамой. Она была по-своему крутой, хотя я не до конца понимала это, будучи ребенком. Она тоже служила, боевым медиком. Мама встретила папу в зоне боевых действий. Спасла ему жизнь от бластерного ранения. Они поженились через пару лет после этого, и как только она забеременела мной… она предпочла меня своей карьере и была с честью уволена со службы, — улыбка Шей погасла, и слезы наполнили ее глаза. — Папа собирался уйти на пенсию, когда мне было семнадцать. Он уже отработал двадцать пять лет, и хотя он был таким же стойким, как всегда, я могла сказать, что он устал. Он был готов к гражданской жизни. Но они умоляли его выполнить еще одно задание, говорили, что у них нет никого, кто подходил бы для этого так же хорошо, как он. И мой отец был из тех парней, которые не могли отвернуться, когда его вот так просили. Он не мог отвернуться от своего долга. Поэтому… он ушел. И я была так зла. Он не должен был снова уезжать, и мама позволила ему. Она не боролась с ним, не требовала, чтобы он остался. Она отпустила его. И… он так и не вернулся.

У Шей потекли слезы, и Драккал почувствовал их солоноватый привкус. Сильно нахмурившись, он смахнул влагу тыльной стороной большого пальца.

Шей сердито потерла другую щеку, как будто сила этого действия могла остановить ее слезы.

— Я испытывала презрение к ОТФ за то, что они забрали его у меня, и ненавидела маму за то, что она позволила ему уйти. Я сделала все возможное, чтобы выразить ей свой гнев. Я устраивала беспорядки в школе, проявляла разрушительное поведение и затевала драки с другими детьми — и это было несправедливо по отношению к ним, даже к мальчикам старше меня. Мой отец был замечательным учителем. После того как я сломала квотербеку руку в трех местах, школе, наконец, это надоело, и меня исключили. Вскоре после этого я сбежала и оказалась в компании сомнительных людей. Думаю, это были довольно типичные вещи, но в тот момент все это казалось захватывающим, и все, что я делала, сводилось к тому, чтобы послать правительство нахрен за то, что оно забрало моего отца. Наркотики и вымогательство поначалу казались просто уличным бандитским дерьмом. Но я им понравилась благодаря своим навыкам, и вскоре начала уходить от мелочей, — она хихикнула, снова невесело, и покачала головой. — Они хотели, чтобы я была мускулистой. Кажется довольно нелепым, если посмотреть на меня в этом городе, не так ли?

Несмотря ни на что, уголок рта Драккал приподнялся.

— Нет, кирайя. Это не так.

— Ты ужасный лжец, котенок, — она нахмурилась, облизав губы розовым язычком, и продолжила. — Меня арестовывали несколько раз, в основном за мелкие проступки. И даже после всего, после всех глупых и отвратительных вещей, которые я наговорила, мама продолжала поддерживать меня. Она редко говорила, но когда это делала, то… я знаю, что у нее были все основания высказаться или просто бросить меня, но она этого не сделала. Мне было больно от ее молчания, потому что казалось, что она осуждает меня. Понимаешь? Это почти заставляло меня еще сильнее ненавидеть ее за то, что она продолжала помогать мне, несмотря на все. Как будто часть меня хотела, чтобы она наконец-то разозлилась, чтобы она высказалась так, как ей следовало сделать до ухода отца, — из глаз Шей снова потекли слезы, быстрее, чем раньше, и ее голос был хриплым, когда она заговорила снова. — И несмотря на все это, я была слепа к боли, которую причиняла своей матери. Слепа к боли, которую она испытывала, потеряв мужа… и в процессе потери дочери тоже. Но я… я была той, кто потерял ее. Она ехала домой после того, как снова вытащила мою тупую задницу из тюрьмы, и произошел несчастный случай. Автоматический грузовой транспорт вышел из строя, и ее машина была первой, во что он врезался. Она ушла мгновенно.

Шей склонила голову, прижавшись щекой к ладони Драккала, и горячие слезы потекли по его пальцам. Она подняла руку и откинула выбившиеся пряди волос назад, убрав их в пучок, который она зажала в кулаке и сжимала до тех пор, пока костяшки пальцев не побелели.

— Я даже не успела попросить прощения, — сказала она тихим, надломленным голосом. — Не успела попрощаться. Сказать, что я любила ее. Она умерла, думая, что я ее ненавижу, умерла, зная, что ее дочь была преступницей, неудачницей, ходячим, говорящим куском мусора.

Драккал обнял ее левой рукой за плечи и притянул к своей груди. Шей не оказывала сопротивления. Она прижалась к нему, ее плечи дрожали, когда тихие слезы превратились в полномасштабные рыдания, которые обвили сердце Драккала и сжали его. Он прижался щекой к ее голове и положил правую руку ей на затылок. Ее слезы пропитали его рубашку, но ему было все равно. Он просто обнимал ее.

Он держал ее так, как будто это был единственный способ сохранить его сердце целым.

Когда ее плач, наконец, начал стихать, он сказал:

— Мой народ долгое время верил, что наши предки наблюдают за нами из-за пределов смерти. Именно это я имел в виду, когда клялся своей кровью — кровью поколений, которые были до меня, — не покидать тебя. Их наследие светит в нашей жизни, и они следят за тем, что мы оставим после себя. Твои мать и отец наблюдают за тобой, Шей. Они видели твой позор и твою вину, но также заметили и твою силу. И они знают, даже с большей уверенностью, чем я, что в тебе есть то, чем они могут гордиться. Я знаю, что ты уже заставила их гордиться собой. Ты здесь, ты жива, сражаешься за своего детеныша. Что бы ни случилось, они любили тебя, кирайя, и они все еще любят тебя в своем месте за звездами.

Она громко шмыгнула носом.

— Ты думаешь?

— Я верю.

Она прижалась лбом к его груди и сделала глубокий, прерывистый вдох.

— Некоторые люди верят в то же самое. Я никогда не была религиозной. Но это… это было бы неплохо, если бы они были там.

— Я не был на своей родной планете десятилетиями, но я не забыл все наши обычаи, — сказал он, проводя правой рукой по ее позвоночнику вниз и снова вверх. — Спасибо, что оказала мне честь, поделившись воспоминаниями о своих предках, Шей. Я сохраню их вместе со своими собственными.

Она отстранилась от него, и, хотя ему не хотелось отпускать ее, он все же это сделал. Его руки опустились по бокам, внезапно став бесполезными. Она подняла на него взгляд, бледно-голубые глаза мерцали на фоне раздраженно-красного вокруг них, а выражение ее лица стало неожиданно застенчивым.

— Извини, что набросилась на тебя. Должно быть, гормоны беременности делают меня такой эмоциональной, — она отступила еще на шаг и вытерла щеки полотенцем. — Но спасибо. Что выслушал.

Ладони Драккала — обе, как бы это ни было невозможно — зудели от желания пошевелиться, от стремления заключить ее в крепкие объятия и снова прижать к своей груди. Он мог бы испытать некоторое удовлетворение от того, что утешил свою пару в трудный момент, но ему было нужно большее. Ему хотелось подарить ей больше. Отдать ей все.

Но все, что ему удалось сделать, это сказать:

— В любое время, кирайя.

Она вынула бутылку с водой из-под мышки и уставилась на нее, теребя крышку.

— Я просто действительно не хочу облажаться с этим ребенком. Я — это все, что у него есть. Все остальные ушли.

Драккал шагнул вперед и положил руку ей на плечо, снова привлекая ее взгляд.

— Даже если бы это было правдой, Шей, ничто в этом или любом другом мире не смогло бы навредить твоему детенышу. Но ты не одна. Я здесь ради вас обоих.

Она несколько секунд молча смотрела ему в глаза, и сердцебиение Драккала участилось, заполняя тишину. Ее кожа была теплой и мягкой под его ладонью, ее аромат таким же сладким и манящим, как всегда, а румянец на лице делал ее еще более сияющей. Но сейчас все это не имело значения. Все, что было важно, — убедиться, что она знает без сомнения, что всегда может на него положиться.

Маленькая складка, образовавшаяся между ее бровями, и опущенные губы сказали ему, что она разрывается, что она не совсем приняла то, что он предлагал, что часть ее не верила ему. И это было похоже на… отвержение. Это вызвало разочарование и боль глубоко внутри Драккала, хотя в глубине души он знал, что у нее были все основания сомневаться после той жизни, которую она прожила.

У нее были все основания сомневаться в нем из-за чувства вины за собственное предполагаемое предательство.

Наконец, Шей опустила взгляд, стряхнула его руку и сказала:

— Я довольно сильно устала и вспотела. Уверена, от меня воняет, а еще я испачкала тебя. Итак… я хочу принять душ и немного отдохнуть.

Драккал нахмурился. Все его инстинкты требовали, чтобы он преследовал ее, остановил и физически показал, кем она была для него. Каждая клеточка его тела кричала, чтобы он показал, как сильно хочет защитить ее. Каждая молекула призывала его боготворить ее тело и облегчать тревоги. Ему нужно было сделать Шей своей во всех отношениях… и убедить, что он должен быть ее.

Но он лишь слегка кивнул Шей, прежде чем она отступила назад, повернулась и ушла. Он стиснул челюсти, провожая ее взглядом, и сжал кулаки, как только она вышла на лестничную клетку и скрылась из виду.

У Арка никогда не было таких трудностей с Самантой.

Эта мысль, непрошеная, всплывшая из тайников его сознания, только усилила раздражение Драккала. Отчасти потому, что это было правдой — несмотря на первоначальную робость, Саманта быстро привязалась к Аркантусу, — а отчасти потому, что думать об этом было дерьмово. Аркантус здесь ни при чем, как и Сэм с Шей.

Драккал был тем, кому нужно было действовать, он был тем, кому нужно было разобраться во всем. Должно быть, он мог сказать или сделать что-то еще прямо сейчас, чтобы помешать ей отстраниться. Она открылась, поделилась старыми, болезненными воспоминаниями, и он почти установил связь. Он почти проник сквозь ее внутренние стены, которые она так часто удерживала.

Нужно было давить сильнее. Можно было разрушить те стены, не сломив ее. Моя Шей сильнее этого.

И вдобавок ко всему, его яйца болели так, словно их пнул траликс. Его тянули к Шей не только инстинкты, но и все его тело, и это желание быстро перерастало в неистовую потребность. Он понятия не имел, как долго еще сможет сдерживать это.

Его тело дрожало от отчаянной, неугомонной энергии, которая пронизала его до костей, ощущение, напоминающее действие усиливающих препаратов, которые иногда давали рабам-гладиаторам перед боем. Драккал не испытывал ничего подобного годами, и он знал, что его руки будет недостаточно, чтобы утолить свои желания. Руки было недостаточно уже несколько недель.

Вонзив когти в ладонь, он заставил себя сосчитать до ста, прежде чем, наконец, направиться наверх. Ему нужно было найти способ выплеснуть эту энергию, прежде чем снова увидеться с Шей, а это, вероятно, означало довести свое тело до изнеможения в спортзале.

Но в глубине души он подозревал, что есть только один способ избавиться от этого наверняка — был только один человек, который мог помочь.