Неукротимый голод

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Драккал глубоко вдохнул через ноздри, закрыв глаза и подняв лицо к небу. Воздух на поверхности, хотя и был так же насыщен противоречивыми ароматами, как и в Подземном городе, был сладким и свежим, а свет квазара приятно теплым. Он давно не был наверху — с того дня, как больше года назад отвез Аркантуса и Саманту в Вентриллианский торговый центр. Изобилие растений и фонтанов на улицах верхнего города почти создавало ощущение возвращения в дикую местность, вдаль от городских забот и цивилизации.

Он открыл глаза и взглянул на Шей, которая шла рядом с ним, держа свою левую руку в его правой. Другую руку она держала под животом для поддержки, он заметно увеличился за месяц, прошедший с тех пор, как Урганд провел первое медицинское сканирование. Детёныш рос. Время быстро приближалось. Она достаточно скоро родит, его возбуждение и тревога возрастали с каждым часом.

Он посвятил себя тому, чтобы стать родителем для этого детеныша, и ничто не заставит его отказаться от этого. Он только надеялся, что будет достойным отцом.

— Здесь настолько приятнее, — сказала Шей, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. — Почему мы не сделали этого раньше?

Драккал пожал плечами, обводя взглядом сверкающие здания, ухоженные сады и бесчисленных пешеходов в разнообразной одежде.

— На самом деле никогда не было для этого причин.

— Не было причин? Здешний воздух — достаточная причина, — она закрыла глаза и медленно вдохнула. — Это так сладко, что я могла бы взять ложечку и съесть на десерт.

Взгляд Драккала снова упал на нее, и он улыбнулся.

— Я буду иметь это в виду, кирайя. Однако мы должны быть осторожны. Мы не совсем законопослушные граждане.

— Хa! Говори за себя, котенок. Я начала с чистого листа, помнишь?

— Должен ли я напомнить тебе, что первое, что ты сделала, оказавшись на свободе, это ограбила меня?

Она улыбнулась ему.

— Это была самооборона.

— О. Тогда без проблем, — он перевел взгляд на ее живот. За последние несколько недель она часто хватала его за руку и прижимала к нему, чтобы он мог почувствовать, как детеныш внутри шевелится и лягается. — Как ты себя чувствуешь? Спазмы прошли?

Она положила руку на живот.

— Они приходят и уходят, одни сильнее других. Но я в порядке. Урганд сказал, что это нормально для людей на таком сроке.

Было это нормально или нет, Драккалу это не нравилось. Дискомфорт Шей в последнее время только усилился, и беременность явно повлияла на нее во многих отношениях. Ей было уже не так легко двигаться, как при их первой встрече, она часто казалась усталой и изо всех сил пыталась найти удобное положение в постели, как бы они ни двигались — или сколько разных подушек и одеял он ни раздобыл бы, чтобы помочь ей улечься. И он ничего не мог с этим поделать. Он ненавидел это чувство беспомощности, ненавидел то, что его пара страдает, и то, что он ничего не мог сделать, чтобы уменьшить ее страдания.

За последние несколько дней она привыкла постоянно ходить, даже когда в остальном выглядела измученной.

Шей встала перед ним, заставив остановиться, и подняла руку, чтобы обхватить его подбородок.

— Ты плохо умеешь скрывать свои мысли.

Драккал нахмурился.

— По вашим с Арком словам, я просто все время выгляжу сварливым.

— Горячий ворчун, — ее губы растянулись в широкой дразнящей улыбке. — Сексуальный ворчун.

Он посмотрел ей в глаза, и тепло разлилось по поверхности его кожи. Хвост взмахнул и коснулся внешней стороны ее ноги.

— Я просто хотел бы сделать для тебя больше, кирайя.

Ее улыбка смягчилась, и она провела большим пальцем по его щеке.

— Ты уже все делаешь, Драккал.

— Всего никогда не будет достаточно, — сказал он, не в силах сдержать улыбку на губах, он знал, что она считает подобные сантименты глупыми, но это была правда. Он никогда не был из тех, кто делится своими чувствами — и никто никогда не обвинял его в том, что он плохо скрывает свои мысли, — но в компании Шей это было естественно.

Щеки Шей порозовели. Она открыла рот, чтобы заговорить, но быстро закрыла его, губы были стали бледными и тонкими. Она отпустила его руку и схватилась за живот по бокам, резко втянув воздух.

— Ох. Это было тяжело.

Драккал снова нахмурился. Он положил одну руку ей на плечо, а другой обхватил ее щеку.

— Мы возвращаемся д…

Он замолчал, когда голос — хрипловатый женский голос, который был слишком знакомым — произнес:

— Драккал?

На мгновение прошлое Драккала, растянувшееся на двадцать лет, всплыло на первый план в его сознании. Вся боль, огорчение и душевная мука вернулись, такие же грубые и мощные, как и тогда. Он повернул лицо на голос.

Женщина-ажера ахнула.

— Это… это ты.

Ваня с годами почти не изменилась. Ее мех был тем же ржаво-коричневым, а глаза золотистыми — и такими же холодными, какими они были, когда он видел ее в последний раз. Она была высокой и атлетично сложенной, держалась с уверенностью, которую всегда демонстрировала, такая же естественная, красивая охотница, как и всегда. Даже ее наряд напоминал о днях их молодости — кожаная сбруя сверху, немногим больше, чем серия ремешков и пряжек, пересекающих ее холмики, широкий пояс с подсумками, ножом и бластером, и юбка, сшитая из лоскутов серой ткани и полосок кожи, усиленной тристилом.

Это была та же одежда, которую она, возможно, носила во время одной из их охотничьих вылазок два десятилетия назад.

Старая боль Драккала быстро прошла, но внутри него осталась пустота, вероятно, результат шока. Ему не следовало больше видеть эту женщину, и он не знал, что думать, что чувствовать. Драккал отпустил руку Шей.

— Ваня.

Она улыбнулась и подошла ближе.

— Ты помнишь меня, — промурлыкала она, протягивая руку, чтобы коснуться его лица.

Шей шлепнула Ваню по руке.

— Не прикасайся к нему, черт возьми.

Драккал не видел, как двигалась Шей, но она была там, стояла между ним и Ваней, как маленькая, но ужасно грозная стена, ничуть не менее уверенная в себе, чем женщина-ажера, и бесконечно более красивая.

Ваня на мгновение отшатнулась в удивлении, прежде чем ее черты исказились в оскале. Она зарычала на Шей, обнажив клыки и выпустив когти.

Этого было более чем достаточно, чтобы что-то зажечь в Драккале, то, что он не позволял себе чувствовать к Ване все это время, то, что он должен был почувствовать давным-давно. Ярость. Дело было не только в том, что она сделала, дело было в том, что она делала. Драккал не потерпел бы угроз в адрес своей пары.

Он зарычал и обнял Шей сзади за плечи, притягивая ее спиной к своей груди и поворачивая, чтобы отвернуть от Вани.

— Кто ты, черт возьми, такая? — потребовала ответа Шей, прежде чем Драккал успел заговорить.

Выражение лица Вани оставалось жестким и холодным, когда она перевела взгляд на Драккала. Ее взгляд переместился на Шей и опустился, она, несомненно, заметила выпуклость живота. В глазах Вани вспыхнула зависть.

— Его любовница, — сказала Ваня, вздернув подбородок и чувственно поводя плечами. — Кто ты?

— Я его пара, так что тебе лучше отвалить к чертовой матери.

Ваня рассмеялась, ее улыбка была широкой и насмешливой.

— Его пара? Вряд ли, — она наклонилась так, что ее глаза оказались на одном уровне с глазами Шей. — Ты всего лишь слабая, мягкокожая терранка. Тебя легко… сломить.

Шей бросилась на Ваню с поразительной силой.

— Сука, я покажу тебе, кого легко сломить!

Кряхтя, Драккал обхватил Шей обеими руками и удержал на месте. Несмотря на разницу в их размерах и весе, он проигрывал эту борьбу, пока не оторвал ее от земли — но даже тогда она не остановилась.

— Сейчас тебе надерет задницу та, кому приходится ковылять в ванную три раза за ночь! — крикнула Шей.

— Было бы слишком легко разорвать тебя на части, терранка, — сказала Ваня.

Уши Драккала прижались, а шерсть встала дыбом. Его мышцы напряглись от новой волны ярости, которая исторгла из его груди новое рычание. Он полностью повернулся, подставив Ване спину, и поставил Шей на ноги.

— Стой, — процедил он сквозь зубы.

Он едва заметил ее взгляд, прежде чем повернулся к Ване. В ее глазах горели веселые искорки, а на губах играла та ухмылка, которая когда-то привлекла молодого, одинокого, наивного ажеру. К тому времени, когда Драккал осознал жестокую, ледяную пустоту, скрывающуюся за ее юмором, было уже слишком поздно.

— Тебе следует надеть поводок на своего питомца, Драккал, — сказала Ваня, подходя немного ближе.

Будь они в Подземном городе, он, возможно, убил бы Ваню прямо в этот момент. Его старые чувства к ней не имели значения — они были давно мертвы. Он не потерпел бы оскорблений и угроз в адрес своей пары, а Ваня сама была ходячей угрозой. Но их местоположение остановило его, насилие здесь было бы замечено, и миротворцы начали бы действовать. Он не мог привлечь такого внимания ни к себе, ни к Шей.

— Она моя пара, и я не позволю предательской же'гааш плохо отзываться о ней, — сказал он настолько медленно и взвешенно, насколько смог. — Я знаю тебя такой, какая ты на самом деле. Уходи, или я буду обращаться с тобой соответственно.

Ее уши ненадолго опустились, прежде чем снова поднялись.

— Время меняет нас, Драккал. Я не та, кого ты помнишь.

Он смотрел ей в глаза, его плечи поднимались и опускались от глубокого, тяжелого дыхания. Он не делал попыток скрыть свою горечь и ненависть.

— Я тоже.

Она вздохнула.

— О, Драккал, когда-то ты любил меня. Конечно, ты не все забыл, — она придвинулась еще ближе и взмахнула хвостом, чтобы потереться о его ногу. — Мы были страстными любовниками.

Это напоминание только еще больше разожгло водоворот внутри него. Когда-то что-то было, что-то, что он принимал за любовь даже спустя годы после того, как она предала его… но это никогда не было настоящим. Она знала это так же хорошо, как и он.

— Я помню все, — хотя он держал руки опущенными, он согнул пальцы, удлиняя когти как на руке из плоти и крови, так и на протезе. — У тебя три секунды, Ваня. Уходи, как и в прошлый раз.

Ее голос понизился и стал более хриплым, когда она сказала:

— Ммм. Когда ты бьешь, Драккал, ты бьешь глубоко, — она протянула руку, несмотря на его предупреждение, и погладила его по щеке.

Он зарычал и отбросил ее руку.

На мгновение на лице Вани промелькнули боль и гнев, но она быстро пришла в себя, и самодовольство вернулось на ее лицо.

— Найди меня, когда будешь один.

Опустив руку, она повернулась и неторопливо побрела прочь, лениво покачивая хвостом. Драккал не сводил с нее глаз, пока она не ушла, но то, что Ваня скрылась из виду, не принесло ему утешения. Ее запах, до боли знакомый, витал в воздухе — и на его щеке. Когда-то он мечтал ощутить этот запах на своей шерсти, жаждал его, дрожал от него. Теперь он ничего так не хотел, как стереть его.

Он повернулся к Шей и замер.

Ее кожа была бледной, слишком бледной, а губы сжаты в тонкую линию. Она стояла, широко расставив ноги, в напряженной позе. Гневный огонь, горевший в ее глазах несколько мгновений назад, исчез, сменившись блеском страха. Он сразу понял, что перемена не имела никакого отношения к Ване.

— Я облажалась, да? — спросила она дрожащим голосом.

Брови Драккала нахмурились, а сердце забилось быстрее.

— Что случилось, кирайя?

— Я… я думаю, у меня отошли воды.

Он наклонил голову и опустил взгляд. Темное пятно начиналось в промежности ее штанов и тянулось вниз по ноге, но он не мог уловить даже намека на характерный запах земной мочи.

— Я… не понимаю.

— Ребенок, Драк. Ребенок родится, — сказала она, говоря все быстрее и быстрее с каждым словом, ее голос повышался, а глаза наполнились слезами. — Еще слишком рано. Она еще не должна выходить! О Боже, я облажалась.

Секунду, возможно, две Драккал не мог осознать того, что сказала. Это было слишком рано. Не так ли? И как мог детеныш появиться сейчас, после того, что только что произошло? Но даже если логически он не сразу улавливал ситуацию, инстинкты с ревом вырвались из подсознания.

Он подхватил ее на руки и побежал обратно к ховеркару.

— С тобой все в порядке. С вами обоими все в порядке. Мы возвращаемся.

Она обняла его за шею и шмыгнула носом, когда слезы потекли по ее щекам.

— Я облажалась, как всегда. Я-я не должна была пытаться напасть на ту женщину, но сделала это.

— Тише, самка, — он лавировал в окружающем пешеходном потоке, который, к счастью, был не таким плотным, как во многих местах Подземного города — в верхней части Артоса не было ничего, кроме множества дорожек.

Несмотря ни на что, он рычал на всех на своем пути, не желая рисковать даже малейшей задержкой.

— Пришло ее время прийти, — сказал он Шей настолько спокойным голосом, насколько смог выдавить из себя. — Ты не сделала ничего плохого.

Шей ахнула и наклонилась вперед, напрягшись всем телом. Она схватила его за гриву, потянув за мех одной рукой, а другой схватилась за живот. Драккал почти не чувствовал боли. Он ускорил шаг, насколько это было возможно, чтобы не напугать ее.

Когда они добрались до ховеркара, он, не теряя времени, открыл дверь со стороны пассажира и усадил ее на сиденье. Он пристегнул ее ремнями безопасности и закрыл дверь, не позволив себе даже на мгновение задуматься о ее состоянии — сейчас дорога каждая секунда. Урганд предупредил их, что это может случиться в любой момент, и что есть шанс, что это случится без предупреждения. Данные, которые он нашел о терранских беременностях, предполагали, что нет двух совершенно похожих случаев.

Он перепрыгнул через переднюю часть ховеркара, открыл дверь со стороны водителя и забрался внутрь. Машина покачнулась под его весом. Он включил двигатели еще до того, как полностью закрыл дверь, и поднялся в тот момент, когда машина была готова.

Держа левую руку на пульте управления, он протянул правую Шей.

— Я здесь. Мы вернемся, и все будет хорошо.

Она схватила его за руку и кивнула, несколько мгновений тяжело дыша, прежде чем напряжение немного покинуло ее.

— Хорошо. Хорошо, — сказала она, все еще держась свободной рукой за живот. — Слышала это, малышка? Все… все будет хорошо.

Как бы сильно Драккал не любил голосовые команды, это была именно та ситуация, в которой они были полезны.

— Позвонить похотливому придурку, — сказал он.

Шей раздраженно рассмеялась, несмотря ни на что.

— Это твое контактное имя для Арка?

— Скажи мне, что оно не подходит, — ответил он с мимолетной ухмылкой.

Центральный экран управления автомобилем переключился на режим связи, отображая ожидающее соединение с идентификатором связи. Соединение было принято почти мгновенно.

— Кошечка, — мягко сказал Аркантус. — Я думал, у тебя свидание с Шей. Ты был…

— Я выцарапаю твои гребаные глаза, если ты выкинешь еще одну шутку про кошек, — прорычал Драккал. — Детеныш рождается. Мы будем минут через десять. Подготовь Урганда.

— Ребенок родится прямо сейчас? — на заднем плане послышались приглушенные голоса, слишком низкие и искаженные, чтобы разобрать. — Мы все будем готовы. Езжай спокойно.

Звонок прерван.

— О, черт, черт, черт, — хватка Шей на руке Драккала снова усилилась, ее дыхание стало поверхностным и учащенным.

Драккал взглянул на нее краем глаза, одновременно увеличивая скорость автомобиля. На ее лбу выступили капли пота.

— Дыши, кирайя. Ты все контролируешь. И скоро ты будешь держать своего детеныша в руках.

— Кем она была? — спросила Шей, когда ее тело расслабилось.

— Кто?

— Эта женщина-ажера.

Выражение его лица напряглось при одной мысли о Ване, она была угрозой для Шей, и его инстинкты были против того, что он позволил ей уйти.

— Кем-то, кто не имеет значения.

Им потребовалось почти двадцать минут, чтобы добраться из дома до стартовой точки прогулки по верхнему городу. Драккал проделал обратный путь за восемь — и эти восемь минут были самыми долгими в его жизни. Вспышки боли у Шей были частыми, они возникали и исчезали внезапно, и все, что он мог сделать, это вести машину и позволить ей сжимать его руку. Первое казалось неэффективным, второе — слишком медленным.

Когда они приехали домой, дверь гаража была уже открыта. Он развернул ховеркар и подъехал прямо к внутренней двери, так что она была всего в метре или двух от Шей.

Аркантус, Рази и Саманта ждали. Они помогли Шей выйти из машины, когда Драккал подбежал к ней. Он снова подхватил ее на руки и поспешил в лазарет. Когда они подошли, в коридоре стоял Урганд.

— У нее отошли воды, — сказал Драккал. — Ты можешь это исправить?

Урганд вошел в дверь первым и указал на регулируемую кровать с парой стремян.

— Вероятно, просто разорвался амниотический мешок.

Сэм последовала за Драккалом внутрь, закрыв за ними дверь.

— Это звучит еще хуже, — проворчал Драккал, осторожно опуская Шей на стол.

— Грязно, но нормально, — рассеянно сказал Урганд. Он торопливо расставлял оборудование по местам вокруг кровати и поднимал плавающие голоэкраны. — Сними с нее штаны.

Уши Драккала опустились. Он стиснул челюсти и напомнил себе — несколько раз подряд — что это было необходимо. Она не могла вытолкнуть детеныша через штаны.

— Все в порядке, Драккал, — сказала Шей, опуская руки к поясу.

Драккал нахмурился и стянул с нее сапоги, прежде чем помочь снять штаны. Он бросил их на пол, повернул голову и свирепо посмотрел на Урганда.

— Мне нужно, чтобы Рази и босс сдерживали тебя? — спросил Урганд, натягивая пару перчаток.

— Зачем?

Шей застонала и закрыла глаза, ее лицо напряглось, когда она вцепилась в края кровати. Жидкость вытекла из нее и намочила простынь.

— Мне нужно проверить, насколько она раскрыта, — сказал Урганд.

— Так включи сканер и посмотри, — ответил Драккал.

— Он должен чувствовать, — сказала Сэм, устраиваясь рядом с Драккалом в изножье кровати с простыней. Она накрыла ноги и талию Шей.

Не в первый раз инстинкты Драккала боролись внутри. Самым рациональным из его побуждений было усомниться в необходимости чувствовать что-либо. Все это проклятое оборудование, все это дорогое оборудование, и для чего? Какой в этом был смысл? Но он не был настолько захвачен инстинктами, чтобы поддаться этим импульсам.

Он любил Шей и, хотя ему еще предстояло познакомиться с ней, уже любил и ребенка. Все, что было лучшим для них. Все, что было самым безопасным.

Драккал натянуто кивнул.

— Подними ее ноги, — сказал Урганд, натягивая пару тонких перчаток.

Саманта и Драккал встали по разные стороны кровати и сделали, как приказал Урганд.

— Дай нам знать, когда у тебя кончится схватка, Шей, — сказала Сэм.

Шей кивнула, черты ее лица напряглись. Через несколько секунд выражение ее лица слегка расслабилось.

— Хорошо. Я готова.

Бросив неуверенный, обеспокоенный взгляд на Драккала, Урганд просунул одну руку под простыню, а другую положил на таз Шей.

Драккал протяжно и низко зарычал, привлекая все свое внимание к Шей.

— Я рядом, кирайя.

Она не сводила с него глаз, и хотя ничего не говорила, своим взглядом придавала ему силы. В тот момент он любил ее больше, чем когда-либо, даже если все было наоборот — он должен был уметь держать себя в руках, не нуждаясь в ее утешении. Он должен был поддерживать ее.

Урганд отступил назад и снял перчатки.

— Пять сантиметров. Терранские исследования говорят, что это только половина, — он нахмурился и посмотрел на Шей. — Как долго у тебя были схватки?

— Ты имеешь в виду судороги? — спросила она. — Со вчерашнего дня.

— С тех пор у тебя, вероятно, начались схватки, — сказала Саманта.

Урганд нахмурился еще сильнее.

— Я принесу тебе что-нибудь от боли.

— Нет! — Шей зашипела, как только прозвучало это слово, ее тело напряглось. Она несколько раз покачала головой. — Никаких наркотиков.

Желудок Драккала скрутило. Он поймал ее руку в свою и сжал.

— Тебе не нужно так страдать, Шей.

— Никаких наркотиков, — твердо повторила она, вдыхая и выдыхая воздух сквозь зубы, пока ее тело снова не расслабилось. — Я не хочу ничего, что может навредить моему ребенку. Я не хочу рисковать. Я не буду рисковать. Я уже сталкивалась с болью раньше… и эта боль того стоит, потому что она приведет к чему-то хорошему.

Саманта положила руку на плечо Шей и улыбнулась.

— Это твой выбор, Шей. Я не могу дождаться встречи с твоей дочерью. И только подумай, когда-нибудь ты могла бы помочь мне с моим ребенком.

Короткий смешок вырвался у Шей между глубокими, ровными вдохами.

Драккал наклонился вперед, так что Шей стала центром его внимания, и посмотрел в ее пронзительные голубые глаза.

— Делай все, что тебе нужно, кирайя. Дай мне столько этой боли, сколько сможешь.

Она кивнула, и, несмотря на напряжение на ее лице, несмотря на то, какой измученной она уже выглядела, сила, которую он видел в ней с самого начала, оставалась очевидной в ее глазах.

Если восьмиминутная поездка на ховеркаре, чтобы доставить Шей домой, казалась вечностью, у Драккала не было подходящих слов, чтобы описать время, проведенное им в этой комнате — позже он узнает, что прошло чуть меньше двенадцати часов, но ему казалось, что это время превосходит возраст самой вселенной.

Она вцепилась ногтями в его руку и сжала, она задыхалась, стонала и время от времени ругалась — никогда ни на кого в комнате, — но не кричала. Драккал восхищался ее силой, даже когда чувствовал себя слабее и бесполезнее, чем когда-либо. Наблюдение за тем, как его пара, женщина, которую он любил так, как никогда не мечтал, проходит через такие муки, разрывало его изнутри на части. Он ничего не мог для нее сделать, кроме как быть рядом, и он не мог избавиться от ощущения, что этого недостаточно.

Но когда Шей сделала последний толчок, наполнив его вызовом своему истощению и вселенной, которая навязала ей столько трудностей, первый крик ее маленького детеныша разнесся по воздуху. Время остановилось.

Уши Драккала навострились, и он со странным, трепещущим теплом в груди наблюдал, как Урганд осторожно поднял детеныша, который выглядел таким крошечным и кротким в больших, грубых руках воргала. Ее крики были высокими, пронзительными и прекрасными. Хотя она была такой маленькой и юной, хотя на первый взгляд казалась беспомощной, Драккал уже чувствовал в ней боевой дух.

Урганд перевел взгляд с детеныша на Шей.

— Вы, терранцы, перерезаете родовые путы, не так ли?

Шей кивнула, ее усталые, яркие глаза встретились с глазами Драккала.

— Отец режет.

Ощущение в груди Драккала усилилось и расширилось вместе с приливом гордости. Все его тело дрожало от возбуждения и нервозности, настолько сильной, что ему казалось, будто он должен был дрожать от этого, но его руки были твердыми, когда он взял у Урганда маленький хирургический лазерный резак и перерезал пуповину там, где указал воргал. Резак прижег рану, и путы отвалились.

Саманта подошла с крошечным мягким одеялом, в которое аккуратно завернула малыша. Через мгновение детеныш оказался на груди Шей, и она начала его укачивать. Крики стихли.

Шей смотрела в это крошечное личико, ее собственное лицо, с обожанием и любовью. Слезы заблестели в ее глазах, и она улыбнулась.

Драккал встал рядом со своей парой, обнял ее левой рукой за плечи и уставился сверху вниз на детеныша. Их детеныша. Так нежно, как только мог, он протянул правую руку и погладил затылок этой хрупкой маленькой головки.

Кожа малышки была румяной и измазанной кровью и жидкостями, а густые темные волосы прилипли к макушке. Она совсем не была похожа на ажерского детеныша — что имело смысл, поскольку терранцы не очень походили на ажер. Но она была его.

— Прости, кирайя, — мягко сказал он, — но ты, возможно, сейчас всего лишь вторая по красоте.

Шей рассмеялась, мельком взглянув на Драккала. Она провела кончиками пальцев по щеке, носу и лбу детеныша.

— Она прекрасна, не правда ли?

— Как ты собираешься назвать ее? — спросила Саманта.

— Лия, — Шей снова посмотрела на Драккала, ее улыбка стала шире. — Лия Одри фор'Кантар.

Услышав это — фор'Кантар — из уст Шей, он почувствовал новую гордость за себя, которую давно не испытывал. Хотя он представился ей как Драккал фор'Кантар, он оставил это имя много лет назад, во временах своего пребывания на рабских аренах. Он думал, что пленение и порабощение сделали его недостойным своего племени, и он никогда не стремился по-настоящему вернуть его.

Но сейчас на него нахлынули самые старые воспоминания, воспоминания о том, когда он был детенышем, смутные, но, тем не менее, сильные. Он был частью племени, семьи, и он забыл, как это приятно. Он забыл, что это значит. Шей только что вернула ему это.

Эти терранцы были его народом. Они были его семьей. Они были его. Возможно, он долгое время не чувствовал никакого права на имя фор'Кантар, но оно всегда было его. И теперь оно принадлежало Шей. Принадлежало Лие Одри.

Несколько мгновений назад он думал, что его сердце не сможет сжаться сильнее, но это произошло — его переполнила новая волна гордости, чувства защищенности и сопричастности. Все то, от чего он отказался или что потерял в юности — вещи, которые он не думал, что вернуть их будет так сложно, — теперь снова были с ним. У него появилось место. Дом. Семья. Но теперь у него было нечто большее.

У него было собственное племя.