Неукротимый голод

ЧЕТЫРЕ

Три недели спустя

Внезапный, настойчивый вой будильника заставил Шей проснуться. Рука рефлекторно взлетела и ударила ее по носу, вызвав острую боль на лице. С проклятием она подняла голову и нащупала голоком на запястье, пытаясь вспомнить сквозь сонливость, как выключить эту ненавистную штуковину. Как только наступила тишина, ее голова откинулась на подушку.

Просто еще один день в раю.

Она открыла глаза и, прищурившись, посмотрела на дисплей голокома, ослепительно яркий в темной комнате. 05:01. Не то чтобы это много значило в Подземном городе, который был погружен в вечную ночь, нарушаемую только яркими, неприятными неоновыми изображениями и голограммами почти на каждой улице.

Шей со стоном перекатилась на спину, потирая пульсирующую переносицу, пока к ней не присоединились остальные волны дискомфорта — затёкшая спина, ноющая боль в бёдрах и нестерпимое давление на мочевой пузырь. И всё же, несмотря на эти тяготы, она ловила себя на том, что наслаждается этим редким мгновением покоя.

Сунув руки под одеяло, Шей положила их на округлившейся живот и закрыла глаза. Маленькие ножки били по ее ладоням изнутри.

Шей улыбнулась.

— Доброе утро, детка.

Детка. Это было единственное имя, которое Шей могла дать ему сейчас. Она не знала, мальчик это или девочка, не имела понятия, когда наступит момент родов, и даже не представляла, что будет делать, когда это время наконец придёт. Но одно она знала точно: этот ребёнок был единственным светлым пятном в её жизни, независимо от его зачатия и несмотря на дерьмового донора спермы, и она сделает все возможное, чтобы не облажаться с этим, как со всем остальным. Шей, возможно, и устроила полный хаос в собственной судьбе, но разрушить жизнь своего ребёнка она не позволила бы. Она предпочтет позаботиться о нем.

Как именно она собиралась этого добиться, оставалось загадкой, но она сделает это.

Не помогло и то, что у нее отняли все, что она когда-либо знала, продали и бросили в этот опасный новый мир, где некоторые считали ее слабой и маленькой, диковинкой, собственностью, на которую можно претендовать. Как на гребаное животное.

Больше никогда.

Прошло три недели с тех пор, как она сбежала из этой проклятой тюремной камеры, и каждый день давался ей с трудом. Она была параноиком, всегда настороже, всегда оглядывалась через плечо, всегда ожидала момента, когда они найдут ее. И она застряла здесь, в Артосе. У нее не было идентификационного чипа, и она не могла получить его через Объединенную Терранскую Федерацию из-за судимости — был по крайней мере один ордер на ее арест еще на Земле. Если она пойдет в посольство, они гарантированно увидят это и ее возьмут под стражу. Ее по-королевски наебали.

Что ж, ты хотела начать все сначала. Лучше просто не бывает. Ты здесь никто.

— Итак, мы обходимся тем, что у нас есть, верно, детка? — мягко спросила она, проводя рукой по животу, когда малыш беспокойно заерзал.

Беременность была состоянием, которого она не хотела, которого не могла себе позволить, но она не была зла.

К счастью, ей был предоставлен лучший старт, который она могла иметь в противном случае, благодаря ажере, который купил ее у Мургена. В его кармане было несколько чипов с тысячами кредитов, но кредиты значили не так уж много, когда у тебя нет идентификационного чипа.

— И деньги не заработают себя сами.

Несмотря на эти слова, Шей лежала на своем жалком подобии кровати — старом, тонком, комковатом гелевом матрасе на полу — и еще немного наслаждалась моментом тишины со своим ребенком.

Она не потрудилась подавить стон, когда наконец села.

— Включить свет.

Верхний свет вдоль стен зажужжал и загорелся, сначала приглушенный и тусклый, а затем разгоревшийся до неровного свечения. Несколько ламп перегорели.

Опустившись на четвереньки, Шей сунула руку под подушку, обхватила пальцами рукоятку бластера и заставила себя подняться на ноги. Мочевой пузырь выбрал этот момент, чтобы напомнить ей о том, как долго она игнорировала его.

Она быстро схватила чистую одежду с комода и, пройдя через тесную квартиру-студию, вошла в ванную. Положив бластер на стойку, она скинула нижнее белье и облегчилась. Вырвавшийся из нее стон смутил, но кого, черт возьми, это волновало? Никого не было рядом, чтобы услышать.

Она воспользовалась моментом, чтобы бросить взгляд на встроенную в стену автоматическую стиральную машину — небольшую раздвижную дверцу около метра в ширину и высоту. Как и всё остальное в квартире, эта техника внушала мало доверия. Функция стирки, к счастью, работала безупречно, но предсказать, высохнет ли одежда, когда загорится индикатор «Готово», было невозможно. Нередко ей приходилось вытаскивать из машины ещё влажные вещи, вешать их на перекладину в душе и ждать, пока они высохнут естественным образом.

Закончив с туалетом, она быстро приняла душ и оделась.

Ванна была крошечной, размером со шкаф для одежды, в ней помещались душевая кабина, раковина и унитаз, выступающий из стены. Несмотря на то, что было тесно, и она несколько раз получала ушибы на локтях, этого было вполне достаточно. В любом случае, лучше ее руки, чем живот, который, казалось, был склонен натыкаться на все подряд. Она не привыкла быть такой… неуклюжей.

Она чистила зубы, когда раздался звонок в дверь.

Шей остановилась, ее рот был полон зубной пасты, и посмотрела через зеркало на входную дверь, которая находилась позади нее, в главной комнате. Она положила свободную руку на бластер.

Снова раздался звонок.

Пытаясь не обращать внимания на то, какую тошноту вызывала у нее зубная паста, она сплюнула в раковину, отложила зубную щетку и быстро прополоскала и вытерла рот, прежде чем пройти в главную комнату.

Прижавшись плечом к стене рядом с дверью, она подняла бластер и проверила заряд. Обзорный экран, установленный рядом с дверным косяком, не работал с тех пор, как она переехала. Каждый раз, когда она открывала дверь, она делала это вслепую, что было особенно тревожно в таком месте, как это.

Посетитель забарабанил в дверь. Шей почувствовала вибрацию через стену.

— Кто там? — позвала она.

— Открой, терранка, — потребовал Вриск, ее так называемый домовладелец, его голос был приглушен закрытой дверью.

— Чего ты хочешь? Я занята.

— Тебе требуется расплатиться.

Шей оттолкнулась от стены и уставилась на дверь, как будто могла увидеть Вриска сквозь нее.

— Что за хрень ты несешь? Я заплатила за месяц!

— Прошел месяц. Отдавай кредиты или убирайся.

Праведная ярость вспыхнула в ее животе. Шей стиснула зубы, переложила бластер в левую руку, спрятала его за спину и отомкнула замки на двери.

— У меня нет времени на этот пиздец, — пробормотала она, нажимая на кнопку «открыть».

Дверь — единственная вещь в квартире, находящаяся в приличном рабочем состоянии, — распахнулась, и на пороге появился ее домовладелец ростом двести десять сантиметров, илтурий с темно-коричневой чешуей и малиновыми глазами. Он был страшным ублюдком, но это не помешало Шей обратиться к нему, когда ей понадобилось место для ночлега, даже если это была помойка.

Отчаянные времена…

Его безволосые надбровные дуги были опущены — то ли от раздражения, то ли от запора, Шей не знала, да и ей было все равно. Казалось, у него всегда был такой вид.

— Прошло всего три недели, — сказала Шей, свирепо глядя на ящерицу-переростка. — Сделка была заключена на месяц.

Вриск наклонился, колючки вокруг его лица и головы разгладились, когда он заныл.

— Если я говорю, что прошел месяц, значит, так оно и было. Я хочу свои кредиты, терранка.

— Ты получишь свои чертовы кредиты через неделю.

— Я не занимаюсь гребаной благотворительностью, — он протянул руку. — Я хочу то, что причитается.

Шей шлепнула его по руке.

— Ты получишь то, что причитается, когда придет время.

Вриск зарычал и шагнул ближе, тыча когтистым пальцем ей в лицо. Она едва удержалась, чтобы не направить на него пистолет.

— Ты заплатишь сейчас, терранка, или я продам твою комнату и все, что в ней, другому до конца дня, — сказал он.

У Шей заболела челюсть от того, как сильно она стиснула зубы, чтобы не дать вырваться словам. О, что она хотела сказать этому мудаку.

Подумай о ребенке…

Шей засунула бластер за пояс брюк и спрятала его под рубашкой.

— Оставайся на месте.

Она развернулась и прошла через гостиную, внимательно прислушиваясь к любым признакам того, что он мог последовать за ней внутрь, чтобы схватить ремень, висевший на одном из стульев у стола. Она выудила из одного из мешочков кредитный чип, который откладывала на арендную плату за следующий месяц. Когда она повернулась обратно к илтурии, он все еще стоял в коридоре — и все еще выглядел так, словно кто-то нагадил ему в завтрак.

Шагнув к двери, Шей отвела руку назад и выбросила ее вперед, выпустив чип. Он пролетел по воздуху и ударил Вриска прямо между глаз. Тот вздрогнул и попятился назад, пытаясь поймать его.

— Вот оплата за следующий месяц. Попробуешь обмануть меня еще раз, и я снесу твою чертову башку, — она нажала кнопку управления. Дверь немедленно закрылась, отрезая свирепый взгляд Вриска и любые слова, которые он мог бы сказать.

Удар в животе вывел Шей из состояния гнева. Она положила руку на это место и закрыла глаза, испустив долгий, медленный выдох.

— Ты прав. Мамочке нужно успокоиться.

Как только ее сердцебиение замедлилось, она открыла глаза и посмотрела на свой голоком.

Черт!

Помчавшись в ванную, она схватила со столика ленту, собрала волосы и завязала их сзади, вернувшись в гостиную, сунула ноги в ботинки, чуть не упав в спешке. Возможное падение было достаточным, чтобы заставить ее остановиться.

Опираясь рукой о стену, она сделала еще один успокаивающий вдох и пробормотала:

— Притормози, Шей.

Подойдя к столу, она положила на него бластер и взяла свой тактический ремень. Его вес был приятным. Шей закрепила его на талии и убрала бластер в кобуру. Это было не единственное оружие, которым она обладала. Ремень — тот самый, который она украла у ажеры, — содержал множество сюрпризов, в том числе выдвижную электрошоковую дубинку, рукоять ножа, которая при активации превращается в твердое лезвие, небольшую, но хорошо укомплектованную аптечку первой помощи и два комплекта обманчиво тонких, но прочных автоматически активируемых наручников.

Она никогда не выходила из квартиры без этого.

Схватив огромную куртку с капюшоном, она накинула ее, прежде чем открыть дверь и выйти в Подземный город.

Подземный город был местом больших контрастов — глубокая, чернильная тьма сталкивается с яркими неоновыми огнями и пульсирующими голограммами, тихие, безмолвные переулки расходятся от каждой улицы, как корни от дерева, контрастируют с шумной какофонией переполненных тротуаров, прохладный воздух течет из вентиляционных систем, борется с жаром толпы, запертой в вечном тупике.

Было больше чужеродных видов, языков и запахов, чем Шей могла сосчитать, больше, чем она могла себе представить — и многие из этих запахов заставили ее пожалеть, что беременность обострила обоняние.

Но она уже имела дело с нечеловеческими видами на Земле, и, хотя с тех пор как её похитили и продали, она не видела ни одного человеческого лица, этот город казался ей знакомым. В нём царила та же безразличная атмосфера, характерная для большинства крупных городов, которые она посещала. Многим было безразлично, они спешили мимо и вели себя так, будто маленькой терранки, предлагающей дискетные голографические листовки, не существовало.

Придурки, все они.

Шей опустила руку и прижала стопку листовок к груди. Ее плечи поникли. Выбившиеся из-под капюшона пряди волос защекотали нос, и она раздраженно сдула их в сторону. После нескольких часов ходьбы взад-вперед по этому кварталу ее лодыжки распухли, ступни сводило от усталости, а голос охрип, и все ее попытки быть увиденной и услышанной с треском провалились.

Почему заставить кого-то взглянуть на чертову листовку было сложнее, чем обойти систему безопасности элитного магазина и ограбить его вслепую?

Неужели они не понимают, что на этот раз я пытаюсь действовать законным путем? Дайте мне передохнуть!

Если она вернется к своему боссу, Йоргазу, со всеми этими листовками, которые все еще были у нее в конце смены, он снова обвинит ее в лени. Затем он пустится в разглагольствования о том, что ее единственная работа — затаскивать задницы на места в шоу, и если терране слишком глупы для этого, может быть, он просто выгонит их из своего театра.

И Шей придется прикусить язык и воздержаться от того, чтобы сказать ему, что никто, каким бы инопланетянином он ни был, не хотел идти смотреть, как дрессированные скруджи — устрашающего вида животные, похожие на крыс, — показывают трюки. Поскольку ей нужна была эта работа, ей нужен этот свежий, законный старт. Ей нужны были рутина и стабильность. Это все, что у нее было на данный момент. Как только родится ребенок… Что ж, она поймет, какой путь выбрать, когда доберется до развилки дороги.

Расправив плечи и придав лицу решительное выражение, Шей протянула проходящим мимо инопланетянам листовку.

— Приходите посмотреть на захватывающее шоу Скруджа!

Высокий, худощавый четырехрукий дакретианин с бледно-розовой кожей взглянул на нее, выхватил листовку у нее из рук и отбросил в сторону, пройдя дальше и не обернувшись.

— Мудак, — сказала Шей, поднимая листовку. Она попятилась от более плотного пешеходного потока. — Приходите посмотреть, как самые обученные скруджи в этом галактическом секторе выполняют самые впечатляющие трюки!

Цикл продолжался снова и снова. С каждой минутой ноги Шей болели все сильнее, голос становился все более хриплым, в животе вскоре заурчало от голода, и ее разочарование достигло новых высот. Когда мимо нее прошло еще одно высокое существо мощного телосложения, Шей решила, что с нее хватит. Очевидно, ее тактика не сработала. Ей придется заставить их посмотреть на нее.

Недолго думая, Шей протянула руку, схватив существо за руку — руку, закованную в нечто вроде сегментированной брони — и дернула ее.

— Эй, зацени…

Ее глаза расширились, когда мужчина повернулся к ней лицом, и она посмотрела в его пронзительные зеленые глаза. Он был ажерой, серовато-коричневый мех пронизывали более темные пятна коричневого цвета, а его широкие плечи были по крайней мере вдвое шире ее. Он был огромен — и он был до ужаса ей знаком.

Его ноздри раздулись, а темные губы раздвинулись, обнажив клыки. Его брови низко опустились.

— Ты.

Это был ажера, который забрал ее у Мургена. Который купил ее.

Кого она ограбила.

— Черт, — выдохнула Шей.

Не более секунды или двух — но в ее сознании это показалось вечностью, — они смотрели друг на друга. Жестокие преступники были частью ее жизни дольше, чем ей хотелось признавать, но она не могла припомнить, чтобы когда-либо видела кого-то столь злого и опасного, как этот ажера прямо сейчас.

Злой, опасный и немного горячий.

Откуда, черт возьми, взялась эта мысль?

Ажера подошел ближе.

— Я искал…

Шей отпустила его руку и швырнула пачку листовок ему в лицо. Шаткие пластиковые листы отделились друг от друга в тот момент, когда оказались на свободе, превратившись в облако мерцающей голографической рекламы, от которой ажера отшатнулся.

Развернувшись, Шей побежала. У нее не было ни цели, ни плана, ей просто нужно было сбежать. Несмотря на то, что это один из секторов города, в котором, казалось, было очень ограниченное присутствие миротворцев, здесь было слишком много посторонних, слишком много свидетелей, чтобы она могла выхватить свой бластер и начать стрелять. И хотя Шей совершала в своей жизни кое-какие темные поступки, нарушала множество законов, она никогда никого не убивала и никогда не причинила бы вреда тому, кто этого не заслужил.

Позади нее раздался звериный рев, это был звук, который заставил бы льва склонить голову и броситься наутек. Шей оглянулась через плечо и увидела, как ажера смахнул последние несколько трепещущих листовок. Его шерсть встала дыбом, а выражение ярости на лице только усилилось.

Он бросился к ней, расталкивая пешеходов на своем пути, как бейсбольный мяч, пробивающий стену.

Ее глаза округлились, а брови приподнялись.

— Таааак, это нехорошо.

Несмотря на свою боль, усталость и неловкость, Шей изо всех сил старалась двигаться вперед. Неожиданного преимущества, которое она получила с листовками, было недостаточным, чтобы спасти ее — ей придется использовать все, что в ее силах, чтобы сбежать от него.

И все, что ее действительно интересовало прямо сейчас, — это как быть маленькой терранкой.

Придерживая живот одной рукой, она повернулась к центру улицы, где толпа была самой плотной, и нырнула прямо в гущу тел. В кои-то веки ее размер оказался благом — то, что она была меньше многих инопланетян, позволило ей с относительной легкостью проскользнуть сквозь толпу, используя их, чтобы укрыться от взглядов ажеры.

Она могла только надеяться, что этого будет достаточно.

Шей пробиралась все глубже в нескончаемую реку инопланетных пешеходов, петляя, как могла, чтобы протиснуться в промежутки. Ее сердце бешено колотилось, дыхание было прерывистым, но она не позволяла себе замедлиться. Если бы она остановилась, это было бы все. Истощение овладевало ею и гарантировало, что она больше не сможет бежать.

Она не могла этого допустить. Спасение собственной шкуры было отличной мотивацией, но это не было ее основной причиной — не так, как несколько месяцев назад. Ей нужно было обезопасить своего ребенка. Она отказывается рожать ребенка в рабстве.

Неловкость от бега сквозь густую толпу привела к большему количеству случайных ударов и касаний, чем ей хотелось, но она прикрыла свой живот, уберегая его. Раздраженные слова, произносимые пришельцами, мимо которых она спешила, — иногда произносимые на языках, которые ее имплантированный переводчик с трудом расшифровывал, — обдували ее подобно горячему бризу, неприятному, но, в конечном счете, безвредному. У нее не хватило дыхания на язвительные реплики.

Из толпы позади нее раздалась серия почти одновременных криков.

Сердце Шей пропустило удар, когда в ответ на эти крики раздалось гортанное рычание — рычание, которое было слишком близко. Как долго эта толпа будет сдерживать очень большого, очень решительного, очень злого ажеру?

Недостаточно долго.

Все больше криков раздавалось среди пешеходов, которые неуклонно приближались к Шей. На мгновение она представила медленно тлеющий след пороха позади себя, совсем как из старого мультфильма, маленькая искорка приближается все ближе и ближе. Плохие вещи случались, когда эти искры достигали персонажа в конце.

Ее мысли метались, когда она протискивалась между парой высоких, долговязых инопланетян, которые шли бок о бок, инопланетяне подняли свои переплетенные руки, чтобы взглянуть на нее сверху вниз, освобождая ей путь, чтобы она, спотыкаясь, двинулась вперед.

Если бы только ее ноги могли двигаться так же быстро, как мысли.

— Прочь с дороги, — заорал ажера. Судя по звуку, он был всего в десяти-пятнадцати метрах.

У Шей не было сомнений — даже будь она в отличной физической форме, она не смогла бы убежать от него, особенно в похожих на лабиринт туннелях и переулках Подземного города. Ее единственной надеждой было перехитрить его.

Трамваи!

Последние несколько недель она пользовалась общественным транспортом Артоса, который город предоставлял бесплатно, почти каждый день. Без личного транспортного средства в ее распоряжении трамваи, вероятно, были единственным шансом спастись от преследователя.

Шей резко свернула к краю улицы, обычно рядом с магазинами и лотками торговцев по обочинам дороги было больше места для маневра. Выйдя из самой гущи толпы, она остановилась лишь на мгновение — ровно настолько, чтобы поднять взгляд и заметить впереди светящуюся вывеску. Самые большие буквы на ней были написаны на Универсальном языке.

Общественный транспорт.

Она бросилась к нему, лавируя между бродящими покупателями и случайными прохожими.

Крики и проклятия позади нее вернули ее внимание обратно. Она оглянулась через плечо и увидела, как ажера вырвался из толпы, сбив при этом по меньшей мере трех пешеходов. Он резко остановился, мотая головой из стороны в сторону, раздувая ноздри, как будто нюхал воздух.

Его глаза метнулись к Шей, и он встретился с ней взглядом. Отраженный свет от множества вывесок и голографических изображений вокруг заставил радужки вспыхнуть. Он перешел на бег, набирая за первые несколько шагов больше скорости, чем должно было быть способно любое существо его габаритов.

Резко выдохнув, Шей повернулась лицом вперед, отпустила живот и замахала руками, толкая свое тело как можно сильнее. Удары отдавались в ее ногах и по всему телу каждый раз, когда одна из ступней опускалась. Она чувствовала это каждым суставом, каждой костью, вплоть до своих чертовых зубов.

Дойдя до указателя, она свернула в широкий коридор, на который он указывал. Ноги заскользили, угрожая выскользнуть из-под нее. Недооценив, насколько сильно живот нарушал равновесие, она перестаралась и чуть не упала по инерции.

Краем глаза она видела, как ажера несется к ней.

Шей, спотыкаясь, двинулась вперед, схватилась за чье-то пальто, чтобы не упасть, и поспешила по коридору. Чужие лица, тела и цвета проносились со всех сторон, их детали сливались в размытом движении. Она могла сосредоточиться только на том месте впереди, где потолок поднимался под углом и уходил вниз — на лестнице, ведущей к трамвайной остановке. Это был самый быстрый маршрут, но это также было место, где пешеходное движение выглядело наиболее загруженным.

Это все же лучше, чем останавливаться и ждать лифт, не так ли?

Мурашки тепла распространились по ее спине, потрескивая вверх и вниз по позвоночнику. Даже если ворчание и крики из толпы не выдавали приближения ажеры, Шей могла чувствовать, что он приближается. Еще несколько секунд, и она почувствует его дыхание у себя на затылке. Затем его когти вонзятся в ее кожу.

Теперь лестница была всего в нескольких метрах, достаточно близко, чтобы она могла видеть, насколько все забито инопланетянами по обе стороны центральной перегородки.

— Стой, самка! — скомандовал ажера прямо у нее за спиной.

Конечно, ажера.

Шей не позволила себе ни секунды колебаний. Добравшись до ступенек, она хлопнула ладонями по наклонной центральной перегородке, которая была в лучшем случае шириной в две трети метра, и использовала импульс, чтобы запрыгнуть на нее. Каждый мускул в ее ногах протестующе закричал, когда она это сделала. Она приземлилась на перегородку на бедро.

Вот прелесть быть арбузом, Шей.

Ажера зарычал. Шей оглянулась, когда он сделал выпад, протягивая к ней свою большую, не кибернитическую правую руку. Кончики его пальцев коснулись ткани ее капюшона. Прежде чем он успел ухватиться за одежду, инерция движения Шей и сила притяжения унесли ее за пределы его досягаемости.

— О черт, о черт, о черт, чееееерт! — шепотом прокричала она, мчась по разделительной полосе. Она обхватила руками живот, чтобы защитить своего будущего ребенка, и каким-то образом изогнулась так, что заскользила на заднице.

Существа по обе стороны лестницы, у некоторых из которых конечности свисали через перегородку или опирались на прикрепленные к ней перила, отпрянули, когда она промчалась мимо. Она достигла дна за несколько секунд. На мгновение она оказалась в воздухе, и ей показалось, что она чуть не сломала спину, поджав ноги под себя и выпрямив туловище.

Шей приземлилась на ноги с таким толчком, что у нее клацнули зубы. Инерция толкнула ее вперед, и туловище наклонилось. Единственное, что удержало ее от падения лицом на пол, было массивное тело траликса — он должен был быть почти трехметрового роста и сложен из сплошных мышц. К счастью, ей удалось вскинуть руки и принять на них основную тяжесть удара, когда она ударила траликса в зад.

Она отодвинулась от него, схватившись за живот и застонав от острой боли в области таза. Она судорожно вдохнула и хрипло выдохнула, желая избавиться от дискомфорта.

Низкое, рокочущее рычание прямо перед ней заставило ее поднять глаза. Она запрокинула голову, чтобы встретиться взглядом с раздраженным траликсом, который повернулся к ней лицом.

Траликс наклонился к ней.

— Я должен раздавить тебя, ты…

— Классная задница, — сказала она, подмигнув траликсу.

Его лоб нахмурился, а кожа — пестрая смесь пурпурного и голубого — потемнела, как будто он покраснел. Его губы изогнулись в удивительно мягкой улыбке.

Шей заставила себя улыбнуться в ответ, несмотря на затяжную боль, и повернулась, чтобы найти своего преследователя.

Ажера уставился на нее с верхней площадки лестницы, сузив глаза и прижав уши. К счастью, пространство между толпами по обе стороны лестничной перегородки было слишком узким для его широкоплечего телосложения, и…

Ажера запрыгнул на разделительную полосу и начал быстрое снижение.

— Чееееерт, — захныкала Шей.

Она развернулась и поспешила мимо траликса, при этом шлепнув его по заднице уже специально, и направилась к платформе, где многовагонный трамвай загружал и выгружал пассажиров. Ажера снова взревел, и часть жара отхлынула от лица Шей. Она не позволит себе остановиться, она могла это сделать. Это была ее стихия. Это ничем не отличался от любого крупного города, в котором она бывала на Земле, несмотря на инопланетное население.

Она влилась в поток пассажиров, спешащих на посадку, пробегая мимо медлительных.

— Терранка! — голос ажеры донесся до нее сквозь шум толпы, снова прямо за спиной.

Она рискнула еще раз оглянуться и увидела, как он проталкивается сквозь толпу. Он быстро догонял ее, несмотря на плотность движения.

Шей, спотыкаясь, прошла через открытые двери в передней части трамвайного вагона и, не обращая внимания на протесты ноющих ног и спины, пригнулась, чтобы спрятаться среди более крупных пассажиров, и поспешила в противоположный конец вагона.

Окружающие хмурились, свирепо смотрели и ругались, когда она проскальзывала мимо, но Шей не замедлила шаг. Она поймала себя на том, что одновременно благодарна судьбе за то, что никогда не страдала клаустрофобией, и проклинала свой чрезмерно чувствительный нюх. В этом тесном пространстве усиливался запах потных тел, экзотических духов и специй.

— Я чувствую твой запах, терранка, — сказал ажера откуда-то из-за спины. — Больше никаких побегов.

Он чувствовал ее запах? Даже среди всего этого? Насколько сильно от нее воняло, несмотря на то, что она приняла душ сегодня утром?

И неужели никто в этом городе не видит проблемы в том, что здоровенный ажера преследует меня прямо на публике? Что за сборище придурков.

Над головой прозвучала серия звуков — трамвай собирался отправляться. Шей повернула голову, она была возле одной из центральных дверей трамвайного вагона. Под ее ногами загудели антигравитационные двигатели, создавая едва ощутимую вибрацию.

Это был ее последний шанс. Если это не сработает, ей конец — ее поймают.

Двойные двери начали закрываться.

Шей бросилась к ним, хватаясь за всех на своем пути, чтобы подтянуться вперед. Протесты пассажиров, несомненно, привлекли внимание ажеры. Сердце бешено колотилось, она прижала руки к бокам и метнулась в сужающийся дверной проем.

Двери с тихим шорохом закрылись всего в нескольких сантиметрах за ее спиной.

Кожа Шей словно горела, и вдобавок к прочим неприятным ощущениям, она зудела с головы до ног. Тяжело дыша, она медленно повернулась, когда гул трамвая усилился.

Ажера протиснулся к дверям и встретился с ней взглядом через обзорные окна. На этот раз в клетке был он, а не она. Как ни странно, она не почувствовала удовлетворения от этого. Трамвай начал плавное движение вперед. Ажера прижал руки к дверям, как будто хотел их открыть, его зеленые глаза, голодные и горящие, были устремлены на нее.

Сердце Шей подпрыгнуло к горлу, и она отступила назад. Он был сильным и целеустремленным, она в любое время поставила бы свои деньги на этого ажеру. Это было пугающе, но она все еще не могла отрицать трепет, вспышку нетерпения. Она знала голод в его глазах — это говорило о том, что он хотел поглотить ее всеми правильными способами.

Правильными способами? Неправильными, неправильными, неправильными, Шей!

Он хотел отомстить. Он хотел крови. Что, черт возьми, с ней не так?

Трамвай продолжал двигаться вперед. Оскалив зубы, ажера ударил кулаком по дверям. Они затряслись, ненадолго исказив отражения на стекле. Движение трамвая унесло его из поля зрения Шей. Несколько мгновений спустя последний вагон исчез в туннеле.

Все внутри Шей налилось тяжестью, когда она стояла там с вздымающейся грудью. Она ничего так не хотела, как позволить своему телу растянуться на земле и дать передышку кричащим, дрожащим мышцам, но она не могла. Не здесь. На трамвайной остановке для нее было не безопаснее, чем на Земле, если бы она ослабила бдительность.

Хотя трамвай был самым быстрым маршрутом обратно к ее квартире, Шей не стала ждать следующего, решив вернуться долгим путем. Она не могла снова столкнуться с ажерой. У нее не хватит силы сбежать еще раз.

Она медленно поднялась по лестнице с трамвайной остановки, следуя за толпой высаживающихся пассажиров, и притворилась, что ее тело не испытывает агонии. Держась более оживленных улиц и подальше от всех темных переулков, Шей петляла по Подземному городу. Каждый шаг пронзал ноги острой болью. Сегодня она перестаралась на работе, и это преследование добило Шей.

Неоновые огни и мигающие голограммы обрушились на нее, рекламируя товары, наркотики, секс и еду. От последнего у нее заурчало в животе. Когда она ела в последний раз? Испытывая немалое чувство вины, она поняла, что это было по пути на работу несколько часов назад. Она была так сосредоточена на раздаче этих дурацких листовок, чтобы Йоргаз не раскритиковал ее, что пропустила обеденный перерыв.

В знак Шей извинения потерла живот.

— Прости, детка.

И теперь ей нужно было беспокоиться о кровожадном ажере. Она искренне думала, что больше никогда его не увидит. Каковы были шансы на это в городе с миллиардным населением?

— Очевидно, чертовски высоки, — проворчала она.

Хотя было уже поздно, и ее тело требовало отдыха, аппетитный запах еды привлек ее к продуктовому ларьку. Она заказала блюдо, похожее на лапшу, с начинкой из неизвестных овощей. Она точно знала, что «лапша» никак не похожа на человеческие макароны, но не позволила себе спросить, что на самом деле представляет собой еда в Артосе. У нее было чувство, что, зная ответ на этот вопрос, она больше никогда не захочет есть. Лучше не придираться к деталям, когда дело доходит до инопланетной пищи.

Кроме того, подумала она, отправляя в рот «лапшу» и присаживаясь, это вкусно.

После того, как она закончила есть и выиграла трудную битву за то, чтобы снова встать, Шей возобновила медленный путь обратно в свою квартиру. Ноги сопротивлялись каждому шагу, и время от времени ее пронзали острые боли в паху. Она не могла лгать себе — эти боли пугали до чертиков.

Ее жизнь на Земле всегда была почти кочевой, она переходила от одной цели к другой, тут и там перекусывая на скорую руку со своим тогдашним бойфрендом, не понимая, что этот мудак изменял ей с двумя — или, скорее, с пятью — на протяжении их отношений. Вся эта суета и постоянная занятость отвлекали её, и она совершенно забыла о том, что уже давно пора было поставить новый контрацептивный имплант.

К тому времени, когда она осознала свою ошибку, было слишком поздно. Она была уже почти на третьем месяце беременности — об этом она узнала от единственного врача, которого ей удалось найти, ублюдка, который не задавал вопросов о том, почему его пациенты не хотели пользоваться удостоверениями личности, и платили только звонкой монетой. Месяц спустя она была похищена инопланетными пиратами и быстро продана Мургену. После этого она не получала никакой дородовой помощи… В любом случае, она не стала бы возвращаться к этому врачу.

Теперь Шей была одна в чужом мире, и ей не к кому было обратиться. Она не могла позволить себе какую-либо помощь, потому что знала, что кредитов, которые она взяла у ажеры, надолго не хватит — по крайней мере, с той скоростью, с какой отморозки в этом городе высасывали из нее все досуха. Но она делала все, что могла.

— Но я рядом, — прошептала она, положив руку на живот, и ее захлестнуло облегчение, когда она почувствовала ответный удар по своей ладони.

Шей потребовалось ещё полтора часа после перекуса, чтобы добраться до своего дома. Полтора часа боли, уныния и постоянного оглядывания через плечо в ожидании, что ажера в любой момент будет дышать ей в затылок. Она была измотана до мозга костей, когда добралась до входных дверей. Шей распахнула куртку и откинула одну сторону, обнажив бластер на бедре, чтобы положить на него руку.

Я не позволила Мургену победить меня, не позволила ажере победить меня, и я чертовски уверена, что не позволю этому городу победить меня.

Заметно прихрамывая, она вошла в обветшалое здание и направилась к лифту. Она нажала кнопку вызова и стала ждать. Несколько минут спустя двери открылись, и Шей отступила назад, когда группа инопланетян вышла, толпясь в коридоре, они разговаривали на повышенных тонах. Это были дородные борианцы с заостренными ушами и неземным, похожим на эльфа волтурианецем, но в большинстве были крен, высокие и мускулистые, с длинными заостренными ушами, ярко раскрашенной кожей и волосами, а на нижних губах торчали клыки. Они игнорировали ее — или просто не замечали — толкаясь и пихая друг друга, двое из них спорили о том, что, как выяснила Шей, было наркотиком, на который один из них заявил права.

Не дожидаясь, она вошла в лифт. Двери закрылись с металлическим скрежетом, а лифт скрипел и визжал, поднимаясь на ее этаж, его огни мрачно мерцали, как будто она была была в фильме ужасов. Каждый раз, когда Шей ехала в этом лифте, она была наполовину убеждена, что это будет последнее, что она сделает. К счастью, ее этаж был всего вторым, так что ей не пришлось бы долго падать, если лифт откажет.

Выйдя, она направилась по коридору к своей квартире. Запах, висящий в воздухе, представлял собой чуждую смесь телесных жидкостей, плесени и неидентифицируемых запахов, которые вызывали у нее тошноту. В стенах были дыры и трещины, а на усыпанном мусором полу виднелись пятна. Звуки легко проникали сквозь тонкие стены — голоса, повышенные от гнева или страсти, грохочущая музыка, существа, колотящие в двери, и инопланетные телешоу с чертовски высокой громкостью. Это была помойка. Но это было также единственное место, что она смогла найти, которое не требовало идентификационного чипа и не било по ее бюджету.

Добравшись до своей квартиры, она сунула руку в карман, вытащила потертую карточку-ключ и помахала ею перед считывающим устройством на дверном косяке. Дверь со свистом распахнулась.

Оказавшись внутри и закрыв за собой дверь, Шей, спотыкаясь, добралась до своего тюфяка и чуть не упала на него, не думая, что сможет подняться обратно. Она, конечно, не планировала вставать в ближайшее время. Каждый ее мускул горел от напряжения, и впервые за долгое время Шей чувствовала невероятную слабость, как моральную, так и физическую.

Скинув куртку, она бросила ее рядом. Рубашка липла к телу, пропитанная потом. Затем настала очередь ботинок и носков, с которыми пришлось повозиться. Она зашипела сквозь зубы, ощутив облегчение, когда ноги наконец обрели свободу.

— Черт, — пробормотала она, подтягивая штанины. Ступни и лодыжки распухли настолько, что границы между ними словно стерлись, а кожа была покрыта мозолями. Яркие красные линии рассекали плоть, оставляя следы вдавленных носков и ботинок. В нескольких местах, судя по всему, уже начали образовываться волдыри.

На мгновение Шей могла только смотреть на свои ноги. Боль пульсировала в них, словно у них появилось собственное сердцебиение.

— Что я делаю, детка? Как мы выживем? — слова вырвались непроизвольно, но они были правдой.

Как я могла подумать, что справлюсь с этим самостоятельно?

Гнев, разочарование и беспомощность нахлынули на нее и сдавили горло, заставляя бороться за каждый вдох.

Что бы подумал папа, если бы увидел меня сейчас?

Что-то пощекотало ей щеку, и Шей смахнула это пальцами. Она вздрогнула, когда поняла, что это было — слезы. Она плакала. Когда она в последний раз плакала?

Шесть лет назад, когда моя мать…

Упала еще одна слеза, за ней другая и еще одна. Начавшись, они уже не останавливались. Шей опустила голову в знак поражения и заплакала, прерывисто дыша между всхлипами.

— Что мне делать? — спросила она хриплым от эмоций голосом. — Я едва могу позаботиться о себе. Как я собираюсь позаботиться и о тебе тоже? Как я могу дать тебе все, что ты заслуживаешь? Потому что я чертовски уверена, что ты заслуживаешь больше чем это.

Слезы капали с ее подбородка, но она не обращала на них внимания, баюкая свой живот.

После смерти отца Шей решила, что может позаботиться о себе сама, что ей никто не нужен. Даже ее мать. Это была ложь, и эту ложь она носила с собой годами. Долгое время у нее все было хорошо — не то чтобы большая часть того, что она делала, чтобы выжить, было особенно приятным. Но прямо сейчас… Прямо сейчас она чувствовала, что ей действительно нужен кто-то. Она ощущала… одиночество. Она была напугана — напугана за себя и за своего ребенка, и она знала, что не может продолжать так жить. Сейчас ей нужно было беспокоиться не только о себе. Внутри нее росла жизнь.

Что со мной происходит?

Эта мысль вырвала у нее новый всхлип и заставила заплакать еще сильнее.

Если со мной что-нибудь случится… что будет с моим ребенком?

— Я что-нибудь придумаю, — сказала она, поглаживая себя по животу и шмыгая носом. — Я клянусь, я обещаю тебе, что сделаю все для тебя.

Если бы только она знала, как это сделать.