Обещание Перидота

Глава 2

КЕЙН

Я был влюблен в нее. И это был гребаный кошмар.

Чувство к Арвен сводило с ума — сердце бешено колотилось при каждом ее слове, мне хотелось играть с ней, дразнить, смешить, заставлять вздыхать, злить до морщинки между бровей, проникать в ее мысли, касаться ее губ… Этого хватило бы, чтобы погубить кого угодно. Я не понимал, как можно любить и оставаться в живых. Страх, которого я боялся, стал реальностью. И.… ужасающим. Бесконечно жаждать ее. Бесконечно быть в этой ловушке.

Даже если мы оба каким-то образом выживем в разгорающейся битве, что казалось просто невозможным, мне придется всю оставшуюся жизнь, десятилетие за десятилетием, ходить по миру с этой ноющей, пульсирующей, гноящейся любовью, обвивающей мое сердце и тянущей к ней.

Хуже того, я сделал то, чего стремился избежать любой ценой: снова причинил страдания тому, кто был мне дороже жизни.

Это было похоже на гребаное проклятие.

Корабль накренился, преодолевая очередную волну, и я опустился на жесткую деревянную скамью, а фонарь в каюте замерцал, отбрасывая на Амелию и Гриффина напротив меня уродливую тень.

Они выглядели угрюмыми.

Как я мог допустить такое? Нашел Фейри, которую искал долгие годы, и глупо, несчастно влюбился в нее? Теперь мне придется уничтожить отца другим способом. Таким, который не привел бы к смерти Арвен…

При этой мысли я сглотнул маслянистую тошноту.

За сто лет я так и не нашел другого выхода. И теперь, когда Лазарь знал, кто она такая, это было бы еще сложнее. Он будет искать ее повсюду. Он перевернет каждый камень, но найдет ее — в этом можно не сомневаться. Мне оставалось лишь молиться, чтобы мы были готовы к встрече с ним.

— Ты наконец-то уснул? — Амелия помахала маленькой загорелой рукой перед моим лицом. Ее голос стал немного сиплым от всех этих духов. Смертная принцесса редко пила столько, чтобы не отставать от таких Фейри, как мы с Гриффином, но сегодня и она, и мой командир выпили по полбутылки.

А я был на четвертой.

Я мог объяснить ее нехарактерную жажду только чувством вины. Она потеряла все в битве у Бухты Сирены. Ее солдаты, ее граждане, ее замок — столица Перидотовых провинций была полностью разрушена моим отцом и его людьми. И хотя она хорошо держалась, я видел в ее глазах искреннюю печаль каждый раз, когда она делала глоток.

Капитанская каюта, обшитая дубовыми панелями, где кроме нескольких толстых фланелевых одеял и ржавого фонаря ничего не было, превратилась в нашу грубую таверну на каждую ночь этого ужасного путешествия. Нам следовало бы лететь в Цитрин, как мы всегда это делали: мои чешуйки леденели от шторма, защищавшего королевство, в ноздри ударял запах молний, но на борту корабля было слишком много людей, чтобы брать их с собой в небо, а тем немногим из нас, кто уже бывал в столице, нужно было показать, как войти в город. Я еще глубже опустился на скрипучую скамью, и ее деревянные планки впились мне в плечи.

— Я сказала, — продолжала Амелия, — что до того, как мы прибудем в Цитрин, ты должен передать весточку Дагану. Чтобы он мог обучить девочку. Где он?

— Он остался в Гранатовом Королевстве, чтобы найти след в деле о Клинке Солнца, — сказал я. — Я пошлю ворона.

Мы были там, чтобы забрать семью Арвен.

Воспоминание о смерти ее матери сжало мое нутро. И малышка — Ли. Горе уже перекроило ее — что-то черное и острое пустило корни в ее душе, питаясь ее болью.

— Может быть, он вернется с ним? — спросила Амелия, в ее голосе забрезжила надежда. — С клинком?

— Сомнительно, учитывая наше последнее везение, — пробормотал Гриффин.

Ах, мой вечно позитивный командир.

Нас с Гриффином связывали океаны пролитой крови, горы поверженных врагов и реки выпитого виски. Он превосходил все звания — не командир, не союзник, не друг. Брат по оружию и судьбе. До смерти Йеля.

— Ну же, Грифф. Не вини нашу недавнюю удачу, — укорил я себя, потянувшись за следующей бутылкой. — Мы уже пять лет не можем найти клинок.

Я знал все тайники на этом континенте, как чешуйки на собственных крыльях… Но где же, черт возьми, он был?

Корабль снова понесло вперед, и Амелия издала истошный стон.

— Послушайте меня. В пророчестве сказано, что Арвен найдет клинок ‘в своем сердце’, так? Давайте просто вскроем ее и посмотрим, там ли он. Колдунья сразу же исцелит ее. Честно говоря, она даже может исцелить себя сама.

— Твоя шутка затянулась, Амелия, — огрызнулся я. — Если ты приблизишься к ней, я убью тебя. Ты ведь знаешь это, правда?

— А что, если это какой-то трюк чистокровных Фейри и он все это время был внутри нее?

Я только нахмурился.

— Я серьезно!

— Как и я.

Амелия икнула.

— Влюбленный идиот.

Гриффин поморщился, сделав последний глоток.

— Я не говорю, что мы должны расколоть Арвен, как бревно, но, возможно, пришло время мыслить вне привычных рамок.

В его отстраненности от людей и вещей я винил злобного прагматичного отца-генерала и строгую, сдержанную мать Гриффина. В том, что у него не было ни малейшего запаса бесконечного терпения. В отсутствии каких-либо чувств — да что там, любых эмоций. В более неудачные моменты вспыльчивости и импульсивности я мог оценить эти качества, но сейчас мне хотелось врезать сапогом по его спокойному лицу.

— У нас мало времени? — спросила Амелия.

— Через год исполнится полвека со дня восстания, — сказал он. Именно тогда ‘война начнется снова’.

— Вообще-то, — вклинился я, — в пророчестве сказано, что именно тогда ‘отец и дитя вновь встретятся в войне’.

— Но вы ‘встретились’ всего несколько дней назад.

Правда… Но я не хотел думать об отце. Я хотел напиться еще больше.

— Я думал, что он убьет тебя, — признался Гриффин. — Как ты от него отбился? В Бухте Сирены?

Это был справедливый вопрос. Он тоже вырос с моим отцом. Помнил, как тот испепелял ослушников без колебаний, как его когти рвали плоть бунтовщиков — легко, будто разрезали пергамент. И ни разу его лицо не дрогнуло.

Несколько дней назад мы с отцом сцепились когтями и клыками высоко над пропитанными кровью песками Перидота. Я знал, что не смогу убить его, что никто не сможет, кроме Арвен с клинком в руках. Но это не мешало мне пытаться. Я рвал его солдат и наемников снова и снова, наслаждаясь каждым ударом, независимо от того, на кого он пришелся. Лишь звук ее криков прорезал мою жажду крови, как раскаленный нож плоть.

— Я слышал ее. Когда она… — Они поняли, что я имел в виду. Когда она уничтожала все на своем пути. Лайт лился из нее с силой прорвавшейся плотины, корабли, существа, оружие ее врагов горели в безжалостном пламени по всей мелководной бухте. Захватывающая, неистовая богиня ярости.

Он позволил мне отправиться к ней. Он мог бы уничтожить меня, но не сделал этого. Возможно, он боялся ее. Или думал, что она может убить его. Но по какой-то причине он оставил меня в живых. Он оставил в живых нас обоих.

— Она была поразительной. — Это был самый лестный отзыв, который Амелия когда-либо говорила об Арвен.

— Да. — Я отпил виски. — Именно такой.

Некоторое время мы молчали, свет от единственного фонаря над головой начал меркнуть и вот-вот погаснет. Я заглянул в круглые окна позади себя. И небо, и море были абсолютно черными. Густые грозовые тучи уже третью ночь подряд закрывали луну и звезды. Свирепость бури означала, что мы приближаемся.

— Я рада, что он не убил тебя, — наконец сказала Амелия, откинувшись в кресле и подтянув колени к груди.

— Сволочи отцы. Единственное, что у нас было общего. — Я поднял бутылку в немом тосте. Она звонко чокнулась со мной, и мы залпом осушили их.

— Эрикс, похоже, еще больше, чем обычно, намерен выдать тебя замуж за того, кто больше заплатит, — сказал Гриффин.

— Не напоминай мне. — Амелия плотнее закуталась в свой белый мех. Холодная погода была особенно тяжела для жителей Перидота. Амелия, как и подобает королевским особам, много путешествовала, но детство, проведенное в самой тропической экосистеме на континенте, заставляло ее с трудом переносить легкую прохладу. Сегодня она была укутана, как слоеный пирожок, а ее теплая бронзовая кожа составляла постоянный контраст с суровыми белыми волосами. — Быть шахматной фигурой в политической игре отца — это еще не самое худшее, что может быть.

— Ты пыталась обсудить с ним твое положение при дворе? — спросил я.

Амелия надеялась, что организация военного союза между Перидотом и Ониксом позволит использовать ее не только как разменную монету.

— Он сказал, что сам женится на мне, если решит, что это ‘пойдет на пользу Провинции’.

Гриффин кашлянул.

— Это плохо.

— По крайней мере, грабежи нашего королевства ненадолго отвлекли его от мыслей о моем пустом безымянном пальце.

— Нет претендентов? — поддразнил я.

— Однажды были, — огрызнулась она.

Амелия обладала необыкновенной красотой, но, глядя на нее сейчас, я не мог представить, как я спал с ней.

Все было не так уж плохо. Мы были друзьями, трахались без проблем — дружеский секс, ничего особенного. Но сейчас… Теперь я не мог представить себе, что буду спать с кем-то, кроме Арвен.

Молния окрасила каюту во вспышку бледно-голубого цвета, а затем раздался сильный раскат грома.

По моим расчетам, прошло всего несколько часов.

— Когда мы прибудем… — Я запнулся. Я не был уверен, во что именно мы ввязались с Цитрином. Мои отношения с королевством были… напряженными. В лучшем случае.

— Знаю, — все равно сказал Гриффин.

— О, нет… Что вы, два идиота, натворили?

— Что ты им скажешь? — спросил Гриффин, игнорируя ее.

Я почесал свою щетину.

— Я что-нибудь придумаю.

— Ау. — Амелия помахала перед нами. — Что случилось? — Она была пьяна в стельку, и ее нужно было уложить в постель.

— Если нам придется войти в город, — продолжал Гриффин, снова проигнорировав ее вопрос, — мы должны наконец нанести визит Кроуфорду.

Это была неплохая идея. Мы так и не допросили благородного по поводу клинка, поскольку он пропал из крепости моего королевства примерно через год после моего изгнания из Цитрина. Однако мои шпионы следили за ним и его знаменитым тайником с уникальными и редкими предметами.

— Если бы он приобрел клинок для своей коллекции, мы бы об этом узнали.

— А если у него есть только информация?

— Цитрин не поможет добиться аудиенции с ним.

— Лучше бы они хотя бы предложили убежище людям на этом корабле, — сказала Амелия. — Они невиновны.

Я понятия не имел, предложат ли они. Но это было бы наименьшим из наших требований.

— Нам также понадобится их мермагия.

— И их армия, — добавил Гриффин.

— Точно, — хмыкнула Амелия. — Потому что моя была уничтожена демоническими солдатами Фейри. Знаешь, — сказала она, поднимая бутылку и указывая на меня, — я вообще-то пыталась ее спасти.

Я перевел взгляд на нее, когда она сделала глоток и опрокинула стакан обратно на стол.

— Как?

Амелия икнула.

— В Бухте Сирены… я сказала ей правду. Что ты — сплошное разочарование. Что ты ее используешь. Хотела бы я, чтобы кто-то спас и меня таким предупреждением.

При этих словах у меня в горле поднялось что-то мерзкое.

Она права. Ты достоин осуждения.

Еще хуже было слышать это от кого-то другого.

— Но девушка была на седьмом небе от счастья. Она не слушала ни слова.

Амелия намеревалась помочь Арвен, а теперь была готова разрезать ее пополам, лишь бы найти клинок?

— Что изменилось для тебя?

Амелия опрокинула бутылку до дна и резким движением запястья отправила ее в темноту каюты. Стекло разлетелось вдребезги — никто даже не пошевелился.

— Теперь мое королевство в руках подонков, мои люди мертвы, а столица разграблена. Поэтому мы делаем то, что должны.

Фонарь над ее бледно-белой головой почти погас с последним взмахом руки. Теперь он боролся за жизнь, заливая каюту ярким желтым светом.

— Нам придется быть осторожнее с Арвен, когда мы прибудем, — сказал я. — Теперь, когда Лазарь узнал ее имя, как она выглядит… он заставит всех в Гранатовом, Янтарном и Перидоте искать ее. А вскоре и весь континент начнет охоту. — Я провел рукой по лицу. Обеспечить ее безопасность будет непосильной задачей. — Никто в Цитрине не должен знать, кто она.

— Мы скажем, что она наша целительница, — предложил Гриффин. — Это правда.

— Пока, — подстраховалась Амелия. — Но Кейн…

Я знал, к чему это приведет, и не хотел ничего слышать. Не сегодня.

Гриффин избавил меня от споров.

— В другой раз.

— Ладно, — хмыкнула она, вставая и покачиваясь. — Но в конце концов нам придется поговорить об этом.

— Я не уверен, что он сможет.

— Да ладно. — Амелия повернулась ко мне, положив руки на стол, чтобы удержаться в вертикальном положении. Когда я не стал спорить с Гриффином, ее глаза расширились. — Кейн, конечно, немного одержим красивой девушкой-Фейри. Но ничто не помешает ему уничтожить своего отца. Освободить народ Люмеры. Освободить наши королевства, наш континент. Верно?

Гриффин ничего не сказал, но посмотрел в мою сторону.

— Верно? — на этот раз с негодованием спросила Амелия.

— Верно. — Я безмятежно улыбнулся. Неважно, что она думает. Решение было принято давно, и ничто в этом мире не заставит меня свернуть с выбранного пути.

Мгновенно успокоившись, она направилась в сторону прохода.

— Хорошо. Я спать.

Я допил свою бутылку, как и Гриффин, в благодарном молчании.

Первые ленивые, мягкие лучи солнца начали отражаться от непокорных океанских волн и проникать в каюту. Во рту пересохло, я был как следует пьян, а в желудке начинало клокотать. Я встал на невесомые ноги и, пошатываясь, направился в коридор.

— Мне нужно отлить.

В затененном коридоре не было раннего солнечного света, но дверь каюты Арвен приветливо открывалась с другого конца.

Мне стало интересно, о чем она мечтает. Возможно, о лилиях. Или тот травянистый холмик у ее дома в Аббингтоне. Несмотря на то, что Янтарное вызывало у меня отвращение, мне так и хотелось отправиться туда вместе с ней. Я хотел дотронуться до всего, к чему она когда-либо прикасалась. Поваляться в траве, на которой она когда-то лежала. Я был как собака. Я хотел искупаться в ней.

Маленькое тело прижалось к моему в тени, и я положил руки на худенькие плечи. Арвен, от которой всегда пахло апельсиновыми цветами и жимолостью. Я не прикасался к ней уже несколько дней, у меня пересохло во рту.

Я крепче обхватил эти хрупкие плечи, чтобы сохранить равновесие. Путешествие уменьшило ее и без того стройную фигуру. Я практически вцепился в лопатки. Покрытые мелкими веснушками, как пятна на олене.

— Извини, — сказала она.

— Ты прощена.

— Ты пьян. — Она вырвалась из моей хватки, и я немного споткнулся от неожиданности и качки корабля. Она открыла рот, чтобы отчитать меня — ее очаровательный, надутый рот и нахмуренные брови были безошибочным признаком готовящегося выговора, — но корабль качнуло, и она снова неловко врезалась в меня.

— Полегче. — Я держал ее за талию, когда земля под нами затряслась, бешено и рывками, а Арвен прижалась к моей груди, пока мы держались на ногах. Я провел большим пальцем по ее бедру. Чтобы стабилизировать ее, уверял я себе. Чтобы она не упала.

— Прекрати, — огрызнулась она, упираясь рукой в стену рядом со мной, когда очередная волна качнула нас.

Она права. Неуместно.

Корабль швырнул ее подбородком мне в грудину. Голова раскалывалась от боли. Голова раскалывалась.

— Я с самого начала не должен был переступать эту черту.

Качающийся фонарь в конце коридора освещал ее лицо тусклыми лучами. В ее оливковых глазах расцвела обида. Или это было сожаление? Боль? Что бы это ни было, я был слишком пьян, чтобы понять. Очевидно, что я не мог сказать правильные вещи в трезвом виде, не говоря уже о том, что я был в хлам пьян.

— Я просто хочу сказать, — попытался я снова, — что знал, что будет дальше. Я не должен был позволять нам…

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Я чувствовал, как колотится ее маленькое сердечко. Она смотрела на меня как…

Это лицо…

Сражения начинались из-за меньшего. Войны.

Корабль остановился, и мы отцепились друг от друга, несмотря на все внутренние сигналы тревоги, которые призывали меня поступить иначе. На самом деле все было совсем наоборот. Привязать ее к себе — даже если она будет брыкаться и кричать — и улететь сквозь рассвет. Оставить эту войну, это пророчество, эту месть остальным и показать Арвен мир. Показать ей меня, к лучшему или худшему. Вымаливать прощение из ее уст днями и неделями, чередуя унижения и наслаждения. Я был простым человеком — такой подход сработал бы для меня. Возможно, и ее можно было бы переубедить.

Вместо этого я, спотыкаясь, вернулся в капитанскую каюту, едва не потеряв равновесие и не ударившись лицом о мокрый пол. Глаза не отрывались от моих ботинок, пока недовольный вздох не заставил их подняться. Гриффин, открыв дверь, остановился.

Он смотрел на нас, стоящих в противоположных концах прохода. Несомненно, мы оба выглядели виноватыми, хотя я не мог понять, в чем именно. Я подавил улыбку, ощущая всю нелепость происходящего. До чего же чудовищно я все запустил. Арвен, должно быть, не поняла моего выражения, потому что взвилась на дыбы, как разъяренная лошадь.

Гриффин покачал головой, глядя на нас обоих.

— Мы прибыли.