Обещание Перидота

Бонус (к главе 22)

ГРИФФИН

— Хватит. Арвен и ведьма выживут. Они сильные.

Самые глупые слова, которые я когда-либо произносил.

Она была мертва. Наверное.

Ведьма.

Раздавленная под грудами камней. Ее очаровательная широкая улыбка, этот рыжий хаос волос и ее блистательный, непостижимый ум…

— Чертовы Камни! — взревел Федрик. — Прекрати!

Я убрал руки с его изуродованной ноги. Я немного потерял контроль над своей силой Фейри. Своей яростью.

— Держись.

Блондинистый принц скривился. Его лицо было бледным от потери крови, покрытым слезами и потом.

— Я пытаюсь… Я… Ты не представляешь, какая это боль.

В моем сознании рыжие волосы раскинулись под валуном. Кровь того же цвета сочилась по камню…

— Представляю.

Последним рывком я вправил Федрику вывихнутую кость голени в коленный сустав, и он сдержал еще один стон. Это мало что решало — разве что помогло бы ему добраться до лагеря. Жгут, сделанный из моего ремня, делал основную работу, но парню, скорее всего, нужно было ампутировать конечность. Или хотя бы операция.

Я встал, вытирая его кровь о штаны. Где-то вдали прокричал ара. Густые листья над нами не шевелились — не было ни ветерка. Никакого облегчения от липкой атмосферы. Только вечерняя жара, густая как туман.

— Не двигайся.

Федрик откинул голову на широкий ствол Капока¹⁶ за спиной. Вдохнул влажный воздух.

— Очень смешно.

Я нашел Кейна у входа в Пещеру Жнеца — теперь это была мрачная каменная гора.

Хриплые, задыхающиеся вдохи. Тихий зов моего имени.

Я подавил жгучий ком в гортани.

— Ну как, удалось что-то разглядеть?

Кейн не отрывал яростного взгляда от скалы.

— Как поживает принц?

При смерти.

— Ему нужна помощь.

Кейн скривился.

— Мы должны подождать Арвен. Мы не можем рисковать, отправляясь в зарницу. Города кишат солдатами Янтарного…

Федрик снова застонал. Мы с Кейном обернулись и увидели, как он приподнимает ногу на дюйм. Это выглядело как пытка. А я знал толк в пытках.

— Нога скоро загниет. Надо доставить его в лагерь.

— Мы не можем. — В глазах Кейна было слишком много напряжения. Так бывало, когда он знал, что я вот-вот скажу, что он не прав. — Пока не можем.

— Ты думаешь, я хочу их бросить?

Я разбил лагерь здесь. Позволил комарам пировать. Даже зная, как маловероятно, что кто-то из них выжил, я ждал, пока не узнаю наверняка. Но у нас была война, которую нужно выиграть. Континент, который нужно спасти от смерти. Мои страдания — даже страдания Кейна — значили меньше, чем необходимость сохранить жизнь сыну Бродерика и Изольды. Я уже открывал рот, чтобы сказать Кейну об этом, когда услышал ее.

— Святые Камни, вот вы где!

Этот звук сдвинул наковальню с моей груди.

Она жива. Она вернулась ко мне.

Я даже не осознал, что побежал. Тем более не представлял, что буду делать, когда доберусь до нее. Мысль о том, чтобы притянуть ее к себе — прижать Мари к груди — остановила меня намертво.

Ее лицо расплывалось в моем зрении, и я моргнул, пока оно не стало четким. Мари только смотрела на меня, немного ожидающе, но и вопросительно. Ее глаза всегда так делали. Вопрошали. Искали лазейку или подвох. Правду за словами. Поэтому я старался использовать еще меньше слов, чем обычно, когда был рядом с ней.

— Ведьма.

На этот раз одного слова хватило, чтобы оказаться неправым. Может, она ждала Я рад, что ты жива. Именно это я и чувствовал — радость — была сноской в учебнике моих чувств. Но она же знала это, да?

Мари закатила глаза и прошла сквозь высокую траву мимо меня. Увидев принца, она побледнела.

— Федрик… Ты в порядке?

Федрик почти не ответил, его глаза прикованы к линии деревьев. Кейн смотрел в том же направлении с тем же выражением сдержанной надежды. Было непросто оторвать взгляд от потертых локтей Мари и царапины на ее нежной щеке, но я тоже начал изучать просвет в джунглях, откуда появилась ведьма.

Давай, Арвен.

Давай.

Мари громко сглотнула.

— Где Арвен?

Блядь. Не помню, чтобы когда-либо слышал ее голос таким тихим.

— Она не с тобой? — спросил Федрик.

Но я мог лишь перевести взгляд на Кейна. Пот приклеил темные пряди волос к его лбу. Гортань содрогнулась, будто он подавился собственным глотком.

— Ты же только что была с ней, — прошипел он. Челюсти сжаты, ноздри раздуты… И затем он двинулся к Мари. Оставил вход в пещеру, чтобы ринуться к ней с тем гневом, что всегда кипел в нем. — Что ты имеешь в виду, где она?

Федрик съежился у дерева с гримасой боли. Мари тоже отпрянула.

Я только сделал шаг. Один шаг, который поставил меня перед ней. И все же… Это было то, чего я не делал почти два столетия. Я встал между своим королем и его целью.

Глаза Кейна расширились.

— Черт, Грифф… — Он вздохнул, и я увидел, как темный свет, мерцавший у его кулаков, исчез. — Я не собираюсь причинять ей вред.

Я никогда не узнаю, было ли это правдой. Но и он тоже.

— Мари, — сказал Кейн, чуть мягче, наклонив голову, чтобы встретиться с ней взглядом поверх моего плеча. — Расскажи, что случилось.

Голос Мари дрожал, когда она рассказала нам троим, через что они с Арвен прошли. Как они оказались в ловушке. Как Арвен спасла ее. Каждую деталь, включая то, почему заклинание распада чаще используют на дереве, изъеденном термитами, а не на камне в пещере. Не знаю, почему меня до сих пор удивляет, как ее речь действует на меня успокаивающе.

Дело не только в том, что я думал, будто она мертва. Голос Мари всегда так действовал на меня. Если человеческое общение — это поле боя, а разговор — передовая линия, самая опасная, но и самая необходимая, то разговор с Мари был как вести эту атаку во вражеский лагерь и обнаружить, что они все сдались. Приятное облегчение. Передышка от рутины.

Ее голос был мелодичным. Ее мысли завораживающе переплетались, как сложная головоломка, которую приятно наблюдать, как кто-то гораздо умнее тебя решает. Ее обширные знания поражали и пугали только тех, кто их не заслуживал.

Я мог оставаться в этом лагере днями.

— Я должен вернуться, — сказал Кейн, когда она закончила.

Он вообще ее слушал?

— Ты слышал ведьму. Назад нет пути.

— Арвен, наверное, заперта там. Ее самый страшный, гребаный, кошмар. Я должен… — Он отвернулся от меня. — Мари, ты должна что-то сделать.

Ее маленькие руки схватились за это дурацкое ожерелье.

— Например?

— Обнаруживающее заклинание.

Все резко повернулись к принцу. Федрик был на грани сознания, речи вообще не шло — но предложение стоящее.

— Я же тебе только что сказала, — ответила Мари. — У меня нет моих гримуаров. Я не знаю этих заклинаний наизусть. Я не энциклопедия.

Не ее обычная позиция — в девяти случаях из десяти Мари сказала бы, что она лучше энциклопедии. И была бы права. Хотя у меня было предчувствие, что Арвен сможет позаботиться о себе, если кто и мог найти ее, так это Мари.

— Ты знаешь достаточно, — сказал я ей. — А как насчет…

— О да, — она резко повернулась ко мне. — Ты знаешь все заклинания! Перечисли их мне, ладно?

Умная, прекрасная маленькая нахалка. Я открыл рот, чтобы сказать ей это, но Кейн опередил меня.

— Пожалуйста, Мари, — сквозь зубы произнес он. — Потом продолжишь издеваться над командиром. Сейчас думай.

Интересно, знала ли она, что может ругать меня, когда ей вздумается. Но он был прав — сейчас ей нужно было успокоиться, чтобы найти Арвен.

Я сделал шаг ближе к ней и постарался не хмуриться, когда она вздрогнула.

— Очисти свой разум и вспомни свои гримуары. Ты прочитала их все от корки до корки.

Карие глаза Мари встретились с моими, пока она задумчиво прикусывала нижнюю губу.

Опасно. Очень опасно.

— Может, связывающее заклинание? — предложила она. — Чтобы привязать одного из нас к ней. Это будет похоже на бег с завязанными глазами, но они будут знать, когда приближаются. Они смогут почувствовать ее.

— Меня, — сказал Кейн. Его грудь вздымалась, будто он только что бежал. — Отправь меня. Сделай это сейчас.

Это не была жалость, которую я испытывал к Кейну. Жалость требует определенной доли презрения, которого у меня не было. Но видеть, как Кейн разваливается из-за Арвен, было как наблюдать за могучим львом, ставшим костлявым и слабым. Это скручивало мне желудок и печалью, и эгоистичным, колючим страхом, рожденным отчаянным самосохранением.

— Мне нужно ваше общее воспоминание, — сказала Мари ему. — Чтобы связать вас.

Кейн кивнул.

— Какое воспоминание?

— Любое, вызывающее сильные эмоции. — Мари отошла от меня и подняла руки к небу. Клочок дождевых туч закрыл солнце, и несколько лучей, пробивавшихся сквозь листву, погасли. Мари начала читать одно из заклинаний, которые я слышал, как она повторяла на корабле в Цитрин. Слишком много ночей я не спал, несмотря на усталость, слушая сквозь стены, как она повторяет их или рассказывает Арвен и Ли свои истории и факты…

Разве я сказал, что слушать ее — это как найти лагерь сдавшегося врага? Слушать Мари — это как обнаружить, что враги еще и испекли для тебя торт и отдают все свое пиво.

Мари приоткрыла глаз, глядя на Кейна, который рассказывал какое-то воспоминание об Арвен.

— Мне нужно больше, Кейн. Ты должен действительно что-то почувствовать.

Мои губы дрогнули. Ее дерзость была еще приятнее, когда направлена не на меня.

— Хорошо. В ту ночь, когда волк напал на Арвен, я летел обратно из Уиллоуриджа, — сказал Кейн. — Весь путь домой я ругал себя за то, что оставил ее. Всю дорогу домой я корил себя за то, что оставил ее. У меня было такое… чувство. Что с ней что-то случится, пока меня не будет…

Пока Мари читала заклинание, ее волосы приподнялись в воздух. Заряженные каким-то статическим электричеством — рыжие прямыми, как яростное закатное небо. Ее кожа покраснела, глаза закрылись. Мелкие листья и ветки закружились вокруг нее. Даже прочно укоренившиеся лозы тянулись к ней. Я знал это чувство — она была как лесной пожар, когда колдовала. Что-то слишком красивое и слишком жестокое, чтобы быть сдерживать это. Я не боялся смерти. Не боялся боли. Мари, отданная на милость своей магии — и я, отданный на милость ей — вот чего я боялся.

— Хватит. — Ее голос заставил листья упасть, а тучи рассеяться. Я прищурился, пока каждая завитушка ее волос и пятнышко грязи на руках не стали четкими. Низкое вечернее солнце пробивалось сквозь лес, позолотив веснушки на ее носу, пот на лбу Кейна и кровь вокруг Федрика.

Глаза Кейна расширились, когда его рука коснулась сердца. В его взгляде читалось облегчение. — С ней все в порядке.

Слава Богам. Я не ожидал, как сильно хотел услышать эти слова сам.

— Слава Камням, — Мари перевела дыхание. Бросила на меня косой взгляд, и я было собрался кивнуть ей в знак облегчения — но передумал. Ей не нужно было знать, что я тоже переживал за ее подругу. Сейчас ей требовалось от меня лишь одно — быть оплотом уверенности и спокойствия. Нерушимой скалой перед ее приливами.

— Ты должен почувствовать, где она находится, — сказала она Кейну. — Чувство связи с ней будет усиливаться по мере того, как ты будешь приближаться. Как только ты коснешься ее, заклинание прекратит свое действие.

Ее слова показались мне почти забавными. Интересно, не было ли это правдой и для проклятия, которым я был зачарован.

Я не любил чушь. Не в детстве, отвергая сказки о гоблинах, дарящих подарки в Равноденствие, и не во взрослом возрасте, говоря солдатам, что они выживут, когда это было не так. Но особенно мне не хотелось обманывать себя. Я знал с той минуты, как встретил Мари в библиотеке Шэдоухолда три года назад, что влюблен в нее.

Это было не как в сказках — никаких поющих голубей или солнечных лучей, расстилающихся под ногами. Я не был как Кейн, месяцами отказываясь видеть то, что понял в тот момент, когда позволил Арвен избежать необходимого плена из-за ее боязни замкнутых пространств.

Даже Кейн, наверное, удивился бы, узнав, как быстро я понял, что люблю ее. Что я не испугался этой правды и не отрицал ее. Я любил эту девушку. А могло ли быть иначе? Теплую, остроумную, болтливую, звонкую, как колокольчик, человеческую сущность. Энергичную, неистовую, бесящую, вдохновляющую… Как все цвета сразу. Любимую мелодию на оглушительной громкости.

Но, как я сказал, я не терпел чуши — я знал, что момент, когда я позволю себе быть с Мари Брантон — или хотя бы попытаюсь — станет моментом, когда я открою себя, чтобы потерять ее. Чувство связи с ней будет усиливаться по мере того, как ты будешь приближаться. Как только ты коснешься ее, заклинание прекратит свое действие. И если сегодняшний день хоть как-то дал понять, на что это будет похоже… Я был уверен: никогда не дам себе такого шанса.