Огонь в его душе (ЛП)

Глава 30

ГВЕН

Потеря подсолнухов означает, что осенью мне нечем будет кормить моих птиц, а семена, которые у меня есть, почти закончились. Как только мы заканчиваем разговор с Андреа, вместо того, чтобы пойти в свою комнату и проведать сестру, я направляюсь к своим птицам.

Трусливо ? Может быть. Но я знаю, что Даниэла будет злиться на меня, что я ушла. Андреа расстроена из -за того, что я не заключила сделку с Вааном, хотя я знаю, что она с радостью бросилась бы в его объятия, если бы он выбрал ее в ту роковую ночь. Я знаю, что должна помогать форту, жертвуя собой, но… это не так -то просто. Ваан тоже борется, потому что ему нужна пара, а я еле волочу ноги.

На самом деле, прямо сейчас я никого не делаю счастливым, и я чувствую это довольно остро. Время вышло, и мне нужно принимать решения и двигаться вперед в своей жизни — во всех вопросах. Это означает делать выбор, даже если он трудный.

Мара ушла с Энди и Лиамом, так что я остаюсь наедине с Вааном, направляясь в комнату, где живут мои птицы. Я чувствую их запах — трудно не почувствовать едкий запах птичьего помета, которым пропитана их комната, но это меня немного успокаивает. Заставляет чувствовать себя как дома, в каком -то странном смысле. Не потому, что я люблю какашки, а потому, что для меня это означает рутину, возвращение к норме.

Нормальность, возможно, самая недооцененная вещь в мире. Я бы хотела приятной, обыденной жизни.

Мягкое воркование моих голубей звучит музыкально в тишине комнаты. Я зажигаю свечу и направляюсь в темноту, а птицы порхают в своей клетке, направляясь к двери. Они ждут еды, а мне нечего им дать. Ваан смотрит на меня с любопытством, ожидая увидеть, что я задумала.

Я ставлю свечу и открываю клетку, протягивая руку к ближайшей птице. Они такие ручные, что терпеливо сидят, пока я прикасаюсь к ним, поглаживаю мягкие перышки, а затем вытаскиваю одну и прижимаю ее к себе. Самца неоригинально зовут Пити, и втайне он мой любимец. Я старалась не давать им имен, поскольку предполагается, что они должны быть только полезными, а домашние животные — плохой выбор, когда повседневная жизнь — это борьба, но… его зовут Пити, и он самый умный из них и самый ручной.

И я ужасно, ужасно привязана к нему.

Я глажу Пити по голове и смотрю на Ваана.

— Это мои птички. Я растила их с тех пор, как они были маленькими и едва вылезли из гнезда. — Я знаю, что я должна сделать, и все же я тяну время, потому что от этой мысли у меня сжимается сердце. Когда я начала приручать птиц, у меня была только идея, что они будут передавать сообщения для нас, что положит начало возможной сети почтовых голубей для дальней связи. Я ожидала , что многие из них никогда не вернутся. Я ожидала , что однажды мне придется выпустить их. Я просто не хотела , чтобы это было сегодня.

Ваан наблюдает за мной со странным выражением на лице.

Я протягиваю ему птицу, осторожно обхватив ее руками, чтобы Пити не улетел.

— Ты можешь дотронуться до него. Все в порядке. — Я знаю по опыту, что Ваан может быть удивительно нежным, несмотря на размер его рук.

Он осторожно берет птицу из моих рук и неловко держит ее. Голубь удовлетворенно воркует, привыкший к тому, что с ним обращаются, и Ваан бросает на меня еще один взгляд. Ясно, что он не совсем знает, что с ней делать, и ждет от меня сигнала. Когда я ободряюще улыбаюсь, он подносит ее ко рту и обнажает клыки, собираясь откусить маленькую головку. Затем он смотрит на меня.

Иииип.

— Н ет! Это не закуска ! — Я качаю головой и протягиваю руку, гладя крошечную головку Пити. — Просто погладь.

Ваан издает недовольный звук и наблюдает за мной.

— Я знаю , — говорю я ему тихим голосом. — Домашние животные глупы, когда еда в цене. Просто… Я и так уже так много потеряла , понимаешь? Они меня не осуждают. — Я думаю о разочаровании на лице Андреа, когда она поняла, что мы с Вааном не пара. Я знаю, она думает, что я упускаю возможность. Я не могу представить, что Даниэла собирается мне сказать, но я знаю, что это будет полно гнева и еще большего разочарования. — С птицами все просто. Они любят меня только за то, что я приношу еду. И если я отпущу их, я боюсь, что они не выживут, потому что они ручные… но я не могу их оставить. У меня нет еды для них.

В некотором смысле птицы напоминают мне людей в Форт-Шривпорте. Разве мы не отправились из Форт-Талсы, заявив, что построим свой собственный форт и будем в безопасности? Разве я не обещала всем, что мы сможем сделать это сами? Посмотрите, каким ужасным лидером я была.

Ваан делает движение, чтобы посадить птицу обратно в клетку, и я открываю для него дверцу. Он выпускает ее обратно внутрь, и я двигаюсь, чтобы закрыть клетку… а потом передумываю и оставляю дверцу широко открытой. Я подхожу к одному из закрытых металлом окон и приоткрываю ставни. В комнату врывается прохладный ночной воздух, и я оглядываюсь на клетку. Птицы просто машут крыльями и успокаиваются. Они, вероятно, будут сидеть там, ожидая подачки, пока не умрут с голоду.

Я вздыхаю. Даже когда я пытаюсь поступить правильно, мне мешают.

Ваан хватает меня и притягивает к своей груди, кладет мою голову себе под подбородок и гладит по волосам. На краткий миг мне хочется заплакать. Я прижимаюсь к нему, полная разочарования и безысходности. Я знаю, что это всего лишь птицы. Я знаю. Они символизируют мои благие намерения и то, насколько они испорчены, и я не могу не думать об этом снова и снова. Я позволяю Ваану обнимать меня и гладить по волосам, потому что мне действительно нравятся эти импульсивные, странные ласки. Как будто он точно знает, когда мне нужно, чтобы ко мне прикоснулись, и от этого я всегда чувствую себя лучше.

— Спасибо , — бормочу я ему и прижимаюсь щекой к его плечу. — Я тебя не заслуживаю.

Он просто гладит меня по спине, пока я смотрю на птиц в клетке, ожидая чего -то , чего никогда не произойдет.

ВААН

Глаза моей Гвен не потеют, но я все еще чувствую ее несчастье. Ее движения сбиты с толку, хотя мы находимся в улье ее людей, как она и хотела. Лакомые кусочки пищи, которые она держит в клетке, она не ест и указывает, что я тоже не должен их есть. Ее мысли, как всегда, загадочны, но ясно, что она чем -то расстроена.

Я пытаюсь связать свои мысли с ее, но, как всегда, ничего не получается. Я сдерживаю рычание разочарования. Я могу потерпеть еще немного. Я могу. Я отталкиваюсь от грозовых туч, которые парят на краю сознания. Сейчас не время.

Гвен отстраняется и улыбается мне. Она берет меня за руку и выводит из дурно пахнущей птичьей комнаты дальше в улей, держа в свободной руке крошечную язычок пламени. Мы проходим мимо нескольких человек, которые пялятся на меня, несколько самок с детенышами на руках, но в их крови нет запаха спаривания. Странно. Возможно, детеныши у них на руках — сироты, а родители убиты или попали в рабство. Я не чувствую здесь запаха многих мужчин, в основном женщин.

Ни одна из них не пахнет и вполовину так приятно, как моя пара. Ее аромат подобен самой сладости. От других у меня дергается нос, и мне приходится бороться с желанием сменить обличье и прогнать их. Меня останавливает только осознание того, что моя Гвен этого бы не хотела.

Мы проходим по длинному темному коридору, а затем останавливаемся у двери. Разные запахи атакуют мои чувства, но я улавливаю здесь слабый аромат Гвен. Было ли это ее гнездышко раньше? Она гасит крошечный огонек свободной рукой и ставит его на столик за дверью, затем жестом призывает к тишине, прикасаясь пальцем к губам.

Я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней; я прикладываю палец к ее губам, и ее глаза светятся, когда она смотрит на меня снизу вверх. Слабый аромат ее возбуждения пробивается сквозь ошеломляющий хаос других ароматов, и когда я смотрю на нее сверху вниз, мне интересно, она привела меня в свое гнездышко, чтобы мы могли спариться?

Окончательно.

Довольный, я притягиваю ее к себе и обхватываю рукой за талию. Я чувствую желание потереться своим твердым членом о ее мягкий живот и показать ей, как сильно я ее хочу, но я этого не делаю. Я знаю, что она начинает с поцелуев, поэтому я обхватываю ее подбородок когтями и наклоняю ее лицо к своему.

— Поцелуй.

Она выглядит растерявшейся, затем, спустя мгновение, прикусывает губу.

— Нтыт, нтрр , — шепчет она, оглядываясь по сторонам. — Мсистрсинсид.

Так много человеческих слов. Она говорит мне быть нежным с ней, когда я буду входить в нее? «Я буду действовать медленно, — я обещаю. — Я подожду, пока твое влагалище не станет горячим от нектара, прежде чем взять тебя. Это, я обещаю. Тебе это понравится».

Гвен слегка улыбается мне, похлопывает по груди, а затем открывает дверь в свое гнездо. Это большая комната, похожая на пещеру, а напротив кто -то сидит в гнезде. Другая самка, с темной кожей, похожей на Гвен, и необычным запахом.

— Гвен ? — бормочет женщина, а затем зажигает небольшой огонь рядом со своей кроватью. Взгляд женщины перемещается на меня, и она ахает, уставившись на мою двуногую фигуру. — Иезнккид! Что за чертовщина !

— Сокай , — говорит Гвен, оставляя меня позади и направляясь к другой женщине. Она издает хлюпающий звук, который указывает на то, что ее глаза вот -вот начнут потеть. — Днлла! Мстчу ! — Моя пара широко разводит руки и пытается обнять другую самку, но ее отталкивают, когда она наклоняется.

— Днтвннатлкту , — говорит другая, подозрительно глядя на меня. — Кто это ?

Я обнажаю клыки перед этой новой женщиной. Моя Гвен, похоже, определенно коллекционирует их. Они появляются повсюду каждый раз, когда мы пытаемся остаться наедине.

— Эт Ваан , — говорит Гвен, взглянув на меня. — Садркн.

— Денееззенеми , — заявляет другая, вздергивая подбородок. — Зисвьюлфтми? Зисврнг ! — Она хватает свои покрывала и прижимает их к телу, с большим негодованием выбираясь из гнезда и начиная бормотать сердитые слова в адрес моей пары слишком быстро, чтобы я мог уследить. Я изучаю новую самку, задаваясь вопросом, что ее так сильно злит. Ее запах похож на запах Гвен, но далеко не такой привлекательный. Когда она смотрит на меня, ее глаза полны гнева, и я замечаю, что ее щеки не гладкие, как у Гвен, а на них вырезаны большие уродливые символы. Она меньше Гвен, и, на мой взгляд, на нее менее приятно смотреть и нюхать.

И она очень, очень сердится при виде меня. Ее взгляд скользит по моему телу, от рогов к члену, а затем обратно вверх.

— Андизготтабонр ! — заявляет она, указывая на меня. — Югуйсрсикк !

Моя Гвен заламывает руки, и пот льется у нее из глаз. Она пытается заговорить с другой женщиной ласковыми словами, но ясно, что та не хочет их слышать. Она качает головой и огрызается на мою пару, а когда Гвен тянется к ней, она отталкивает ее и устремляется к двери.

Я становлюсь перед ней , рыча и обнажая клыки на самку, пытающуюся уйти. Она не может уйти, пока Гвен не разрешит.

Самка задыхается и отшатывается назад, распространяя запах страха. Она издает тихий сдавленный крик ужаса.

Гвен вскакивает на ноги.

— Нет, нет , — повторяет она снова и снова. Она подходит ко мне, кладет ладони мне на плечи, касается моего плеча, моего лица. — Сокай, Ваан. Сокай.

Другая самка смотрит на мою пару с крайним разочарованием.

— Урспостукомфортми ! С еще одним сердитым рычанием она проталкивается мимо Гвен и меня и отступает в залы гнезда.

Гвен вздыхает, глядя ей вслед, и еще больше пота стекает по ее щекам.

— Днла , — шепчет она, а затем прячет лицо у меня на груди, обхватывая меня руками. Мое неудовольствие ее печалью борется с радостью, которую я испытываю от того, что она выбирает меня, а не кого -то другого. Она защитила меня, когда подошла другая женщина, что было необязательно, но лестно. Она остается со мной в моих объятиях, когда другая уходит.

Даже я узнаю ревнивую женщину, когда вижу ее, и та, у которой шрамы на лице, ревнует. Я самодовольно глажу волосы моей Гвен, издаю успокаивающие урчащие звуки в груди и жду, пока она перестанет потеть, возьмет себя в руки.

Однако сейчас мы одни, и это радует меня еще больше. Впервые за много дней нас не окружают то одна, то другая незнакомая самка. Я глажу плечо Гвен, слегка проводя когтями вверх и вниз по ее нежной шее и по густым, ароматным волосам.

— Гвен, — бормочу я, давая ей понять, что готов к спариванию. Это наш шанс. Наше время.

Она смотрит на меня грустными -прегрустными глазами и шепчет слова, которые для меня ничего не значат, кроме того, что моей паре больно. Отступление другой женщины ранило ее дух. Моя собственная потребность рассеивается как дым. В конце концов, сейчас не время спаривания. Моей паре нужно утешение, и она повернулась ко мне. Я тяну ее к гнездышку, сохранившему ее старый запах, а затем опускаю на покрывало. Она прижимается ко мне, ее дыхание прерывается, и я прижимаю ее к себе.

Спаривание может подождать. Снова. Гвен нуждается во мне.