Паутина

1

Яркий солнечный свет заливал площадь перед биологическим корпусом университета, превращая каждый кирпич мостовой в сияющий кусочек золота и заставляя невольно щуриться после прохладной, полутемной тени широкого холла. На мгновение я остановилась на верхней ступени лестницы, ощутив, как теплые лучи солнца касаются кожи, а глаза медленно привыкали к ослепительному свету. Воздух был насыщен запахом свежескошенной травы и слабым ароматом цветов, растущих в клумбах неподалеку. Шум городского движения здесь тонул в мягком журчании воды фонтана, которое казалось особенно успокаивающим. Сделав глубокий вдох, я сбежала вниз по ступеням к скамьям, расставленным вокруг центрального фонтана. Вода в фонтане, сверкая под лучами солнца, взлетала ввысь тонкими струями, разбиваясь на мельчайшие капли, которые искрились, как крошечные радуги.

Бабье лето в этом году выдалось на редкость теплым и солнечным. Ветра почти не было, и только легкий шорох листьев, начинавших окрашиваться в золотисто-рыжие оттенки, напоминал о том, что осень всё-таки не за горами. Дожди, если и случались, то редкие, словно осторожно скрадывающиеся по ночам, а дни продолжали дарить неожиданное тепло уходящего лета.

Сидя на лекциях в душных аудиториях, мы, студенты третьего курса, то и дело бросали затуманенные взгляды на окна. Свет скользил по стеклам, обрамляющим вид на деревья и безоблачное синее небо, будто заманивая выйти, вдохнуть свободу и вспомнить беззаботные летние дни. Каникулы всё еще жили в нашей памяти: ночные прогулки под звёздами, купание в речке, бесконечные разговоры на тёплой траве и то простое счастье, когда казалось, что время растянуто, а заботы ещё далеко впереди. Теперь же эти воспоминания накатывали лёгкой грустью, напоминая о невозвратимости тех мгновений, но всё равно согревали душу.

— Лианка! — Лена, подруга со школьной скамьи, весело помахала рукой.

Я подошла к ней и второй нашей подруге Дарье, перехватывая тяжелую сумку с учебниками.

— Ну что, Рафал согласился? — поблескивая темными глазами, не удержалась Даша, — согласился курировать нас с курсовой?

— Угу, — довольно кивнула я, и селя рядом с подругами, подставляя лицо солнечным лучам. И пусть веснушки не сойдут у меня до весны — я любила тепло и свет, любила, как солнце касалось кожи, щедро даря ощущение спокойствия и счастья.

— Покочевряжился немного, конечно, но согласился, — добавила, с удовольствием глядя на довольные лица подруг.

— Ты ему взятку, что ли дала? — фыркнула Ленка, не ожидая столь легкой победы.

Попасть к Рафалу Шелига на практику у нас считалось настоящим достижением, почти подвигом. Этот вечно всем недовольный, ворчливый поляк, которого каким-то странным образом занесло в наш университет, был признанным гением в области микробиологии и вирусологии. Легенды о его открытиях ходили среди студентов как сказки, только вот сам Рафал к нам относился, мягко говоря, без энтузиазма. Он мог долго и с чувством рассказывать о том, что студенты — это, по его словам, жемчужины в куче навоза. И навоз этот, естественно, ещё нужно было долго чистить.

— Ага, — покачала я головой, — наглостью. Подловила в столовой, подсела и в лоб потребовала взять нас троих под его крыло. Он так опешил, что сдуру согласился. Видимо так его еще никто в оборот не брал.

— Ладно, — рассмеялась Лена, откидывая голову и поправляя выбившуюся из хвоста прядь волос. — Одной головной болью меньше. Девы, вы нашего нового декана уже видели?

Я вздохнула, готовясь к очередной волне слухов, которые за последние дни заполнили буквально каждый угол университета.

— Нет, Лен, — протянула Дарья с тоном лёгкой усталости, но с явным интересом в голосе. — Не видели. Но уже наслышаны. Брюнет, тридцать пять, красивый, приехал из Москвы за каким-то лешим в нашу жопу мира. Половина университета на ушах ходят, вторая половина, кто видели — текут. И не только девочки…

Она выразительно подняла брови и сделала драматическую паузу, чтобы усилить эффект от сказанного.

— Что нового ты нам рассказать хочешь? — добавила она, скрещивая руки на груди, словно бросая вызов очередным университетским сплетням.

Лена многозначительно прищурилась, наслаждаясь моментом.

— А то, что этот декан, оказывается, не только красивый, но ещё и… — она сделала вид, что думает, подбирая слова, — дико умный и к тому же свободный!

Дарья закатила глаза, а я не удержалась от смешка.

— Лен, а давай ты просто женский роман напишешь с тегом: «студентка и профессор» и на этом успокоишься, а? — кисло пробормотала я. — Мне нашего декана уже искренне жаль. Мало того, что сослали не пойми куда, так теперь еще и половина университета на него сезон охоты откроет.

— Ну, ты утрируешь, — Лена хмыкнула, но в глазах у неё блеснул огонёк. — Хотя, знаешь, идея с романом… В этом что-то есть.

— Конечно, есть! — саркастически подхватила Дарья, театрально поднимая указательный палец, будто собралась зачитать лекцию в духе Шекспира. — Представьте: героиня — бедная, но безумно умная студентка, трепетная невинная фиалка, по уши влюблённая в своего декана. А он, естественно, суров, недоступен, обременён жизненным опытом и страдает от внутреннего конфликта. Между ними, конечно, социальная пропасть из его возраста, опыта и гениальности.

Она сделала паузу, выдерживая эффект, а потом с серьёзным видом добавила:

— Оба страдают, мучаются от запретных чувств, пока однажды не умирают в один день. От бубонной чумы.

— Что?! — Лена фыркнула от смеха.

— Ну да, — не дрогнув, продолжила Дарья. — Потому что они занимались запретным сексом в лаборатории и случайно разбили образцы чумного штамма. Всё же логично.

Я зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться, но слёзы смеха всё равно выступили на глазах.

— За идею не благодари, — закончила Дарья, — возьму в твердой валюте.

— Дарья, ты просто… гений абсурда! — выдохнула я, хватая воздух ртом. — Если кто-то когда-нибудь это напишет, я первой куплю!

— Это не абсурд, это трагедия! — с напускным возмущением воскликнула Дарья, разводя руками. — Мощная, драматическая история о страсти и самопожертвовании!

— Ага, с пометкой: "не пытайтесь повторить это в реальной жизни". — Лена вытерла слёзы смеха. — Ну всё, теперь этот образ декана с бубонной чумой мне из головы не выбить.

— Предлагаю название: «Любовь во время чумы». Но вот давай ты на этом и остановишься, — заметила я. — Видишь декана — вспоминаешь о чуме. Какие от нее чудесные воспаленные лимфоузлы, отеки, диарея, надрывный кашель…. Мммм, какая прелесть.

— Девочки, — отсмеявшись, заметила Ленка, — вы — психи. У нас тут мужик интересный нарисовался, а вы о чуме мечтаете. Как мне теперь это развидеть?

— Мужики, Лен, как трамваи, приходят и уходят, а вот новые штаммы болезней — появляются ежедневно. Так давай же сосредоточимся на обучении и умении избегать эпидемий, — пожала плечами Даша. — Тем более, что…

Дарья замолчала, словно случайно позволила словам ускользнуть, и я заметила, как её руки чуть сжались на коленях. Моё внимание невольно переключилось на её запястья — едва заметные зеленоватые пятна синяков всё ещё виднелись на её коже, как тени, которые она не успела скрыть.

Мы все втроём одновременно вздохнули, тишина на миг накрыла нас тяжёлым одеялом.

— Не все мужчины такие, — наконец тихо заметила Лена, осторожно касаясь пальцев Дарьи, которые стали заметно холоднее. — Твой отчим просто тварь.

Дарья слегка дёрнула рукой, будто хотела убрать её, но вместо этого крепче сжала пальцы.

— Я знаю, — сказала она глухо, глядя куда-то в сторону. — Просто иногда кажется, что таких больше, чем нормальных.

— Даш, — я обняла ее за плечи, — так больше не может продолжаться. Когда-нибудь он изобьет тебя до больницы. Я знаю, что ты не хочешь уходить из-за матери, но это ее выбор, Даш. Она не уйдет от него, он не перестанет тебя и ее избивать. А если дело дойдет до….

Дарья снова вздохнула.

— Я подала заявление на должность лаборантки, — тихо призналась она, словно делилась чем-то постыдным. — Надеюсь, денег на комнату хватит. Сами знаете, городским общежитие не дают…

Мы знали. Знали слишком хорошо. Несколько раз пытались просить старого декана помочь, объясняли ситуацию, но тот рогами упёрся в правила: "не положено" — и точка. Дарья тогда просто сжала губы, ничего не сказала, но я видела, как она боролась с собой, чтобы не расплакаться.

— Может, это… — неуверенно предложила Лена, разрывая тишину. — Новый декан будет… помягче?

Мы обе с Дарьей синхронно повернули головы к Лене и поморщились, как будто она предложила что-то совершенно нелепое.

— Кто о чём, а вшивый о бане, — устало вздохнула Дарья, начиная машинально наматывать тёмный вьющийся локон на палец, как она всегда делала, когда хотела себя успокоить. — Лена, в правилах чётко закреплено: общежитие — только для иногородних. Я понимаю, что это отличный повод сходить на приём к твоему "красавцу-декану", но давай ты меня в это втягивать не будешь, ладно?

— И меня тоже, — пробормотала я, задумчиво глядя на солнечные блики, танцующие на воде фонтана. Потом повернулась к Дарье, вдохнула поглубже и заговорила:

— Даш, слушай. У меня бабуля живёт в доме за городом. Ну, это, конечно, село, но на электричке — всего час езды. Тут от станции до университета — минут десять пешком, не больше. Электрички ходят регулярно: первая в шесть утра, последняя в десять вечера, интервал где-то час.

Дарья слегка повернулась ко мне, заинтересованно подняв бровь, но ничего не сказала.

— Дом у бабули большой, — продолжила я, стараясь звучать спокойно, как будто это обычный разговор, хотя внутри всё сжималось от волнения. — Папа два года назад перестроил его полностью, там все удобства в доме. И бабушка у меня… ну, вы сами знаете, она у меня мировая.

Дарья кивнула, потому что действительно знала. Мы с бабулей всегда были близки, и она не раз помогала мне, когда я оступалась или не знала, как быть.

— Честно говоря, я сама подумывала переехать к ней, — добавила я, на секунду задержав дыхание. — Всё-таки ей почти восемьдесят, а одна она… ну, мне за неё тревожно.

Дарья немного расслабилась, но я видела, что она всё ещё не уверена.

— Если хочешь, — продолжила я, глядя ей прямо в глаза, — поговорю с ней, и ты у неё поживёшь. Денег она с тебя точно не возьмёт. А ты заодно присмотришь за ней. Ей приятно, мне спокойно, да и тебе тоже.

Дарья несколько секунд молчала, будто переваривая всё сказанное, а потом тихо спросила:

— Ты уверена, что Терезе Альбертовне это будет не в тягость?

— Ей? Шутишь? Да она обожает, когда в доме гости. Да и тебя не один год знает. Поможешь ей продуктами, готовкой, уборкой. Да и у тебя будет большая комната свою — сможешь учиться нормально, а не в этом дурдоме.

Дарья смотрела на меня, не перебивая, но по её глазам я видела, как тяжело ей даётся это решение.

— Я сама часто к ней езжу, а если ты переедешь, буду ещё чаще. Так что… решай, Даш. Если хочешь — я с ней поговорю.

Дарья долго молчала, словно взвешивая каждое слово, каждую эмоцию, запутавшуюся в её голове. Я знала, что для неё это не просто решение. Это был разрыв. Разрыв с тем, что она привыкла терпеть, разрыв с иллюзией, что когда-нибудь всё станет лучше.

Она любила свою мать. Любила той слепой, безнадёжной любовью ребёнка, для которого родители остаются богами, несмотря ни на что. Она любила её вопреки всему: запоям, ударам, бесконечным скандалам, от которых хотелось выть. В этой любви была боль, была горечь, но была и привязанность, которую нелегко было разорвать.

Я знала, что в глубине души Дарья всё ещё видела другую женщину — ту, которую помнила из детства. Молодую, красивую, счастливую. Женщину, которой не стало в один миг, когда болезнь унесла жизнь её младшего брата. Это было тем моментом, когда их семья рухнула, а мать Дарьи навсегда утонула в горе и алкоголе.

Дарья глубоко вздохнула, как будто пытаясь вернуть себе контроль над эмоциями.

— Согласна, Лиан, — тряхнула она темноволосой головой. — Поговори с Терезой Альбертовной. И если она меня примет — я буду счастлива.

Мы с Ленкой одновременно выдохнули от облегчения. Каждый раз вечером говоря подруге до свидания, мы не знали какой встретим ее утром. И это решение, стало для нас облегчением.

— Тогда, Дашуль, — усмехнулась я, стараясь звучать бодро, чтобы разрядить атмосферу, — собирай манатки. В выходные у тебя переезд.

Дарья прищурилась, явно не собираясь так просто поддаться моему энтузиазму.

— Но… а поговорить с бабушкой ты не хочешь? — фыркнула она, сложив руки на груди. — Или ты собираешься просто поставить её перед фактом?

Я смущённо потёрла затылок, прекрасно зная, что сейчас могу получить от неё заслуженный подзатыльник.

— Я уже говорила с ней, — призналась, слегка улыбаясь. — Она сказала, что как только ты созреешь — она тебя ждёт.

Дарья открыла рот, чтобы что-то сказать, но быстро захлопнула его, видимо, обдумывая услышанное.

— Лиана, ты гребанный манипулятор!

— Верно, — прищелкнула я пальцами, — вот поэтому мы и попали на практику к Шелиге. И вы мне еще спасибо за это не сказали.

Подруги рассмеялись теплым, веселым смехом, от которого на душе стало теплее, чем от солнца. Тогда я еще не знала, что эти дни станут последними счастливыми в моей жизни.