Паутина

19

К Центру я приехала несколько раньше, чем мы договаривались с Максимилианом. Почему? Я и сама не знала ответа на этот вопрос. Наверное, потому что впервые за эту страшную неделю вышла из дома, да еще и одна. Макс был прав — нужно было жить дальше. Бабушка шла на поправку, через несколько дней ее ждала выписка, а Наталья стала приезжать только днем, понимая, что я могу оставаться одна на ночь.

Пусть даже это были самые жуткие ночи в моей жизни.

Онне отпускал меня.

Стоило закрыть глаза, как воспоминания накатывали, затапливая меня с головой. Боль, нежность, смешанная с ужасом, тёплое дыхание у самого уха, запах, прочно въевшийся в мою память. Онснился мне снова и снова, изматывая до предела, доводя до того, что к утру я чувствовала себя ещё более разбитой, чем накануне. Сон становился рваными обрывками в течение нескольких часов, а остальное время я просто ждала рассвета.

Вот и в пятницу вышла из дома, едва только серое октябрьское небо разрезали первые проблески солнечного света. Остановилась на пороге подъезда, вдохнула глубоко, осознанно, вбирая в лёгкие прохладный, свежий воздух осени.

На секунду мне стало страшно.

Онне убил меня, онзаботился обо мне…. Возможно, наблюдал. Возможно наблюдает и сейчас.

Дыхание сбилось, пришлось вспомнить упражнение, показанное Максом и Натальей. Восстановив дыхание, я прошла к автомобилю отца, за руль которого не садилась ни разу за эту кошмарную осень и тихонько поехала к выезду из города.

Территория Центра была даже больше, чем я предполагала. Начиналась она при въезде в сосновую рощу. Никаких особых заборов, только шлагбаум на дороге и охрана, просто проверившая мое водительское удостоверение.

Я проехала чуть дальше, мимо толстых, высоких деревьев и вырулила к знакомому по фотографиям белому зданию, теперь уже ничуть не напоминавшему старый советский госпиталь.

Перед зданием раскинулся ухоженный паркинг, где стояли машины довольно дорогих марок. Здесь не было суеты обычных городских больниц: никто не метался с папками, не спешил, не толпился у входа. Люди двигались спокойно, размеренно, кто-то выходил из машин, кто-то шёл к зданию, беседуя вполголоса.

В центре парковой зоны перед зданием я заметила небольшой фонтан — изящный, но не вычурный, его ровная вода тихо струилась по мраморным ступеням. Вдоль дорожек стояли скамейки, а рядом, под кронами деревьев, виднелись деревянные беседки, словно специально созданные для уединённых разговоров или отдыха на свежем воздухе.

Здесь не было ощущения медицинского учреждения. Всё вокруг больше напоминало дорогой загородный санаторий или частный клуб, где клиенты платят не только за лечение, но и за комфорт, за возможность побыть в спокойствии и тишине, вдали от шума и тревог внешнего мира.

Я выключила двигатель, но не спешила выходить. Несколько секунд просто сидела, вглядываясь в это место, в его атмосферу.

Когда вышла, зябко повела плечами — толстовка с капюшоном, которую я выбрала была хоть и теплой, но не спасала от осеннего ветра. И пусть день был даже солнечным, холод осени пробирался под одежду.

Никому ничего не говоря, прошла в просторный холл, подошедший скорее отелю или элитному клубу, а никак не медицинскому учреждению. Высокие потолки, светлые стены с ненавязчивыми картинами, стильная мебель в мягких бежевых тонах. Откуда-то доносился слабый запах корицы и ванили, смешанный с чем-то еле уловимым, возможно, лёгким ароматизатором, придающим помещению ощущение уюта.

Вместе со мной в холл вошли две молодые девушки, примерно моего возраста, возможно, чуть старше. Они выглядели ухоженными, уверенными в себе, одетыми в дорогие брендовые вещи — всё идеально сидело, от обуви до аксессуаров. Их лёгкий парфюм оставил за ними тонкий, едва уловимый след.

Они подошли к стойке, за которой стояла молодая женщина в стильной, отлично сидящей форме голубого цвета. Ни халатов, ни обычной медицинской униформы — только элегантность и профессионализм, которые читались в каждом её движении.

Одна из девушек негромко сказала что-то, на её лице играла лёгкая улыбка, чуть снисходительная, чуть напряжённая. Администратор мягко кивнула, ответила вежливым тоном, что-то пояснила, жестом показывая на лифт или один из коридоров.

Я ненадолго отвлеклась, делая вид, что рассматриваю одну из картин, но взгляд сотрудницы уже зацепился за мою толстовку, и мягко улыбаясь, она подошла ко мне.

— Чем могу вам помочь? — невероятно красивая девушка, лет 27–30.

— Я… — я быстро облизала пересохшие губы, почувствовав, как внутри зарождается нелепое волнение. — Я хочу навестить Клару Львовну Романову. Она… гостья вашего Центра.

— Простите, — девушка улыбнулась снова, всё таким же вежливым, доброжелательным тоном, — мы не даём сведений о наших гостях посторонним.

— Ах, да, конечно… — я почувствовала себя идиоткой. Как можно было забыть о таких очевидных правилах?

Поспешно вытащила из кармана паспорт и права, протянула их девушке.

— Я её дочь. Романова Лиана Львовна.

Она внимательно взглянула на документы, затем кивнула, и её улыбка стала ещё теплее.

— Это вы меня простите, Лиана, — в её голосе не было ни капли строгости, только радушие. — Максимилиан Эдуардович предупреждал, что вы приедете, но мы ожидали вас немного позже.

Я неосознанно начала тереть пальцы на руках, привычка, от которой так и не смогла избавиться.

— Да, я приехала чуть раньше… — попыталась объяснить я, сглотнув ком в горле. — Боялась, что не найду вас быстро.

— У Максимилиана Эдуардовича сейчас встреча, — вежливо пояснила моя собеседница. Она снова улыбнулась, и я поймала себя на мысли, что в очередной раз поражаюсь её красоте. Всё в ней — голос, манера держаться, даже жесты — казалось безупречным.

— Я могу пока предложить вам чай?

— Если можно… кофе, — выдавила я, на автомате отвечая на её улыбку.

Но девушка покачала головой, сохраняя всё то же дружелюбие.

— Простите, Лиана. Мы стараемся избегать кофе, поскольку он — сильный стимулятор. Не всем нашим гостям он подходит… А у многих есть определённая зависимость от него.

Я моргнула, осознавая смысл её слов.

— Да, конечно… Простите, — поспешно ответила я, чувствуя себя неловко. — Тогда чай.

Она жестом пригласила меня в спокойный кабинет — зону ожидания, больше напоминавшую зимний сад, где указала на удобное кресло перед небольшим столиком. Через минуту поставила передо мной чашку с ароматным, уже знакомым мне чаем и небольшое блюдце с порционным печеньем.

Сделав несколько глотков, я подошла к высокому панорамному окну и стала рассматривать вид с другой части здания, выходящий на парк и лес.

Из холла донеслись голоса. Спокойные, уверенные, вежливые. Среди них я мгновенно узнала голос Макса — низкий, бархатистый, уверенный, с лёгкой деловой ноткой.

Я медленно обернулась.

За стеклянными дверями он пожимал руку мужчине лет пятидесяти. Высокий, подтянутый, в дорогом тёмном пальто, он выглядел человеком, привыкшим к статусу и уважению. Что-то в его лице показалось мне знакомым — возможно, я видела его по телевизору или на фото в интернете.

Они закончили разговор, мужчина чуть кивнул и направился к выходу, а Максимилиан повернул голову в мою сторону.

Его взгляд встретился с моим.

А затем, едва заметно улыбнувшись уголками губ, он двинулся ко мне.

— Простите, — я почувствовала смущение, — я приехала раньше, чем мы говорили…. Я могу подождать… или…

— Лиана, — он остановился прямо передо мной, его голос был мягким, но уверенным. Он заглянул мне в глаза, не давая возможности спрятаться или отвернуться. — Всё в порядке. Я тоже освободился раньше, и я рад тебя видеть.

На долю секунды мне показалось, что в его синих глазах блеснуло что-то личное, что-то тёплое, глубокое, почти неуловимое. И голос… он действительно выдавал, что это не просто вежливый ответ, не формальность.

Я не успела осознать, как в груди что-то дрогнуло.

— Что ж, — Макс тут же взял себя в руки, и жестом велел мне последовать за ним, — идем. Покажу тебе мое царство.

Мы вышли из холла, и Максимилиан повел меня широкими коридорами в глубь здания.

— Наши основные направления деятельности, — улыбнулся он, пропуская меня чуть вперед, — ты, уверен, уже изучила. Как и изучила медицинские лицензии и разрешения. Не стану утомлять тебя этими подробностями. Давай просто прогуляемся по Центру, а если у тебя возникнут вопросы — ты мне их задашь.

Центр по-настоящему поражал. Не только и не столько его укомплектованностью, сколько самой атмосферой. Мы прошли через отделения гинекологии, реабилитации, неврологии, а у меня не было ощущения больницы. Это скорее было похоже на санаторий, на легкий курорт. Невероятно приветливый персонал, довольные, открытые люди, хотя среди них было довольно много тех, чья одежда и аксессуары не оставляли сомнения в принадлежности к определенному классу.

Максимилиан давал краткие пояснения ко всему, что я видела в Центре, будь то занятия гимнастикой беременных девушек и женщин, групповые занятия с психологами, залы реабилитации, где некоторых людей фактически учили двигаться заново.

Но самое удивительное было то, как люди реагировали на моего спутника — его знали все. И врачи, и пациенты.

— Невероятно, — выдохнула я, когда мы присели отдохнуть на одну из скамеек в коридоре. — Я и представить не могла, что у нас в городе есть нечто подобное…. Как вам удалось это все создать?

— Я работал, Лиана, — мягко ответил Максимилиан. — Работал, изучал новые техники, работу мозга, связь человека и окружающего мира. Экспериментировал, думал, — усмехнулся он. — Этот Центр — результат работы многих и многих лет… Ты видишь, здесь мы используем не только чисто научных подход, но и восточные техники, медитации, позволяющие нам глубже понять сознание гостей и помочь им, работаем со снами — это одно из самых малоизученных областей науки, а ведь сон — залог здоровья. Конечно, — помолчав, заметил он, — работаем и с ПТСР.

— Здесь, — я посмотрела на свои руки, — я заметила, много людей… не бедного слоя….

Макс хмыкнул.

— А что, думаешь у тех, кто добивается успеха и положения нет сложностей? Подчас их внутренняя боль и внутренний страх даже глубже, чем у простых людей. Они больше видели, больше знают, больше…. Скажем так, всего нарушали.

Я резко подняла взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— То, что мозг — сложная машина, Лиана, — спокойно ответил он, и в этом спокойствии чувствовалась не только уверенность, но и знание. Глубокое, основательное. — Он может оправдывать нас, защищать, стирать и замалчивать вещи, которые мы не готовы принять. Он способен создавать целые иллюзии, чтобы мы не сошли с ума от реальности, которая слишком тяжела.

Он помолчал, давая мне осмыслить услышанное.

— Но в этом же его ловушка. Разум играет с нами злые шутки, создаёт барьеры, выстраивает препятствия. Иногда искусственно возводит стены, за которыми мы прячемся, иногда — создаёт яму, в которую мы же сами и падаем. И чем глубже страх, тем выше стены. Тем темнее яма.

Я снова опустила взгляд, чувствуя, как что-то дрожит внутри, смутное и неоформленное.

— Здесь мы боремся со всеми этими барьерами, — голос Максима стал тише, но твёрже, почти осязаемым. — С тем, что люди тащат на себе годами, даже не осознавая этого. Человек может жить с глубокой внутренней болью, с травмой, вытесненной настолько далеко, что она становится частью его сущности. И он даже не поймёт, что причина его проблем — именно она.

Он остановился и посмотрел прямо на меня.

— Но есть одно, что стоит выше всего этого. Страх.

Он дал мне секунду, чтобы переварить его слова.

— Страх, Лиана, — его голос стал низким, гипнотически ровным, — наш самый худший враг. Самый опасный. Он не просто пугает, — продолжил Максимилиан. — Он парализует. Он замедляет реакции, тормозит решения. Он заставляет сомневаться в каждом шаге, в каждом слове. Он убеждает нас, что нам некуда идти, что выхода нет. Он подменяет реальность, делает её узкой, как горлышко бутылки, не оставляя выбора. Он вцепляется в нас стальными когтями, — его голос стал почти шёпотом, но от этого ещё более пронизывающим. — Он становится нашим хозяином и не дает идти дальше. Да я думаю, ты и сама это все прекрасно знаешь.

— Я… я боялась сегодня выйти на улицу, — внезапно призналась я ему.

— Догадываюсь, — вздохнул он, и я почувствовала, что он слегка сдерживает себя.

— Почему… вы снизили цену, Максимилиан?

— Потому что могу себе это позволить, Лиана. — признался он. — Да, чтобы создать все это, чтобы оказывать помощь, содержать Центр — мне приходится брать свою цену. И люди готовы платить ее, потому что мы — помогаем. Но это не значит, что цель — только выгода. Ты видела здесь людей в одежде разных цветов, не так ли? Так вот, белые — это дипломированные врачи, преданные своему делу, гости, те кто приезжают на краткосрочные программы — пять- семь дней, могут ходит как им удобно, но носят зеленые шарфы. Те, кто уже переодет в зеленые футболки — наши гости не первый раз, они проходят более глубокие программы по восстановлению. А голубые — это волонтеры Центра. И ты видишь — их много. Это люди, Лиана, которые сами были гостями, сами нуждались в помощи, кто-то находился на грани, но им помогли. Сейчас они помогают нам. Кто-то работает здесь постоянно, кто-то — приходит на несколько часов. Конечно, среди наших клиентов есть и весьма состоятельные люди, и большая часть финансирования идет именно от них. Но мы не отказываем в помощи и тем, кто не может платить указанные суммы.

— Мне тоже предлагаете стать волонтером? — усмехнулась я, где-то в глубине души думая, что может не так это и плохо — помогать другим.

— Нет, — вздохнул он. — Если только сама захочешь. Хотя, — он снова позволил себе улыбку, — среди наших волонтеров есть и весьма статусные люди. Но твоя мама…. Ну скажу честно — зацепила мой научный интерес, прости за цинизм.

Его лицо оставалось спокойным, но я заметила, как он потер ремешок часов — его личная, едва заметная привычка, которая выдаёт моменты, когда он говорит о чём-то действительно важном.

А еще… она моей маме помогла. Там, где я… не смог. Она стала моей маме подругой, а это дорогого стоит….

— Ваша мама…. Наталья…. Она сказала… что вы…. Простите, это не мое дело…

— Да, Лиана, — ответил он, — я потерял дочь. Наука не всесильна…. Она родилась с пороком сердца… увы…

— Простите… мне жаль…. — я осеклась, понимая, что все это — лишь пустые слова, которые не помогли даже мне самой.

Максимилиан внезапно задел меня за руку. Очень деликатно и осторожно. И так же быстро отпустил, не желая вызывать даже легкого дискомфорта.

— Ты ела сегодня? — внезапно улыбнувшись, спросил он.

— Нет… — я и вчера почти не ела.

— Пойдем, позавтракаем. У нас хорошая сбалансированная кухня, Лиана. А потом пойдем к твоей маме. Сделай мне одолжение — я тоже не ел с утра.

Странно, но впервые я вдруг ощутила жгучий голод внутри.