Перья столь порочные

Глава 17



Себиан

Наши дни, замок Дипмарш, покои Себиана

Спасибо, что оберегаешь меня.

Эти слова эхом отзывались во мне, и под их звон стало проще не обращать внимания на уколы боли под тяжестью головы Галантии. Она проспала до самого рассвета у меня на изуродованной руке, дышала ровно и глубоко. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз держал женщину вот так?

Две ночи.

Может, три.

С той лишь разницей, что ту, леди-как-там-её-звали, я выставил за дверь сразу после того, как утолил свою нужду — и её тоже, потому что я не эгоистичный ублюдок, — как и всех прочих женщин, с которыми спал. Вороны или люди — всё равно, они не оставались у меня в постели. Не совали свои ледяные ступни под мою голень. И уж точно я не позволял я никому пускать слюни мне в подмышку.

Я уставился на тонкую струйку слюны в уголке рта Галантии, не понимая, что думать об этой… вялости в мышцах и костях. Буря стихла несколько часов назад, и примерно тогда же я впервые ощутил, что хочу ссать. Так какого хрена она всё ещё здесь?

Потому что с ней было хорошо.

Такая мягкая и маленькая.

Неоспоримо женственная.

Я провёл своей изуродованной, онемевшей рукой по её пояснице под мехами, ощущая одновременно почти ничего и слишком многое. Богиня, помоги мне, но в моих глазах она была чертовски прекрасна, даже с этой слюной.

Может, это и к лучшему, что я ещё не выставил её. Очевидно, Малир сегодня утром заходил в её покои.

Откуда я знал?

Потому что он сидел прямо рядом с нами.

Я повернул голову в сторону тяжёлого биения его пульса, туда, где он устроился в кресле у окна.

— Долго ты тут сидишь?

— Учитывая, что подкрасться к следопыту должно быть невозможно?.. — Его пальцы машинально теребили серебряный знак, вышитый на груди чёрного камзола, а лицо оставалось пустым, нечитаемым. — Достаточно долго, чтобы удивиться, не вырубился ли ты снова в хлам, раз даже не шелохнулся, когда я вошёл.

Мои челюсти стиснулись от этой реплики — её вполне мог бы выдать Аскер. Словно моё личное время — хоть как-то их дело, при том что я всегда являлся на любое поручение…

— Я уже несколько дней не заходил в таверну, — отрезал я. Библиотека для Галантии, поиск книг, слежка, чтобы она не вляпалась в неприятности на рынке… всё это вырезало куски из моих дней. — Эта тут меня занимает.

Взгляд Малира на долю секунды скользнул к Галантии, прежде чем снова встретился с моим, его челюсти чуть напряглись.

— Да, я заметил.

Когда дыхание Галантии едва заметно изменилось от звука его голоса, я потянулся к кожаному мешочку, привязанному к изголовью кровати, достал белый кристалл соли, сжал его, пока он не рассыпался, и поднёс над её головой, позволяя вырвавшимся теням соткать почти невидимую завесу вокруг её лица, приглушив наши голоса.

— Я пришёл сюда, боясь, что мою игрушку куда-то уволокли, — резко произнёс Малир. — Увидеть женщину в твоей постели в этот час само по себе было странно, так что представь моё удивление, когда я понял, что это она.

В его голосе звучало что-то странное, пугающе близкое к… ревности? Нет, этого не может быть. Не в нашей крови, по крайней мере не из-за какой-то человечки. Да, мы существа моногамные, собственнические, глубоко преданные, но только своей связанной паре. Так что же это было?

Раздражение? Недоумение?

Или он просто пёрнул неудачно?

Я не мог уловить суть, но позволил себе усмешку.

— Удивление? Она может ненавидеть тебя, но под мои меха залезла без особых возражений.

Он закатил глаза.

— Да, мы оба знаем, что с твоим пресловутым… обаянием я не в силах тягаться.

— Даже тот, у кого обаяние сифилитических язв, смотрелся бы на твоём фоне более выигрышно, Малир, — заметил я. — Ты отвратителен с ней при каждой возможности — ранишь и унижаешь. Это толкает её прямо в мои объятия… и в мою постель.

Его челюсти напряглись, но лишь до тех пор, пока на лице не появилась самодовольная искривлённая усмешка.

— По-твоему, кто из нас двоих заставляет её стонать и покрываться влагой на бёдрах до того, как она бросается в объятия? Режет её? Унижает? Политика отвлекала меня в последнее время, так что я ещё не пришёл к какому-то выводу.

— Разве это имеет значение? В конце концов, ты преследуешь ее на моем пути, мокрую и растерянную. Она так изголодалась по вниманию, что даже малейшая крупица доброты с твоей стороны действует на нее сильнее всего. — Почему, я не знал, но начинал думать, что дома она не получала ни того, ни другого. — Но, как ты уже говорил, она не заслуживает удовольствия от тебя. — Я усилил свою ухмылку. — И это прекрасно. В любом случае, у меня это получается лучше. Она может истекать по всей длине моего члена и стонать мое имя, когда кончает на него, в любое время, когда ей это нужно.

Шумно выдохнув, Малир глубже утопился в кресле.

— Надеюсь, ты её не испортил.

— Нет, даже когда её крошечная узкая пиздёнка молила об этом. — И она действительно молила, поднимая бёдра всякий раз, когда мой член слегка касался её отверстия, так готовая, наконец, стать женщиной. — Может, я заставлю её помолить ещё немного, прежде чем отпущу.

— Ну конечно, удовлетворяй свою жажду мести на невесте Домрена, пока можешь. Брисден среагировал быстрее, чем я ожидал. — Он вытянул и скрестил ноги. — Несколько дней назад два экипажа покинули Тайдстоун в сопровождении полного состава солдат. Они движутся на юго-запад вдоль реки. Аскер рассчитывает, что они достигнут Дипмарша через несколько дней, если пороги не снесут мост после этой проклятой бури.

— Так значит, высокородная красавица возвращается домой. — Чёрт, какая жалость. Мне бы не помешало задержать её ещё немного. На самом деле, мне нравилось быть рядом с ней, когда она была вся милая, смущённая и напуганная. Чёрт, она была так напугана прошлой ночью. — Брисден направляется сюда?

— Нет. Он не сделал бы мне этого одолжения, прекрасно понимая, что я убью его даже под белыми знаменами.

— А что если это ловушка? Барат может мобилизовать войска прямо сейчас и быть достаточно глуп, чтобы вести их с севера.

— Столичные войска остаются на месте. Лорн и я обследовали дороги, ведущие из Аммаретта, как раз по этому поводу. Ночевали на утёсах по пути обратно, когда буря застала нас в лесу прошлой ночью. Я только что вернулся.

Это привлекло моё внимание.

— Тогда чей ворон был в покоях Галантии прошлой ночью?

Он нахмурился.

— О чём ты?

— Чей-то аноа пришёл в её покои. Я подумал, что это твой.

Его взгляд скользнул к Галантии, губы сжались, прежде чем он покачал головой.

— Как я уже сказал, я был далеко от Дипмарша.

— Лорн? Её аноа не так навязчива, как наша. Может, она послала её обратно сюда?

Он задумался на мгновение.

— Нет. Она не стала бы так рисковать и посылать его сквозь бурю просто чтобы её напугать.

— Малир, Лорн поймала её на коленях, вылизывая твой чёртов кинжал. Ты был так отвлечён, что даже не заметил её. Нам повезло, что наутро мы не потеряли заложницу.

Он сжал переносицу, как всегда, когда Лорн осмеливалась на очередной проступок.

— Я отвлёк её внимание, не так ли? Дал тебе возможность увести Галантию. И как охотно ты этим воспользовался.

— Потому что Лорн непредсказуема и проблемна. Я не понимаю, почему ты всё ещё держишь её рядом.

Пауза.

— Ты знаешь, почему.

Потому что Лорн знала, что Малир ответственен за падение Вальтариса — секрет, которым она любила владеть и предпочитала держать над его головой. Если это когда-нибудь выйдет наружу, он потеряет поддержку среди наших. Да и то, что когда-то Малир был уверен, что она — его предназначенная пара, после всего, через что они прошли вместе. Годы назад он отчаянно пытался связаться с ней — безуспешно.

Добавить к этому ещё кое-что, что мучило Малира больше, чем нужно… Не то чтобы я осмеливался ему об этом сказать, показывая, что я знаю о его заботах. Это было бы самоубийством… В целом, у нее достаточно давления, чтобы держать Малира рядом с собой, как бы они ни страдали вместе — каждый, казалось, зависим от той ненависти, что они испытывали друг к другу.

— Я выжат, чертовски выжат, — простонал Малир, запрокинув голову и уставившись в потолок. — Ни один день не проходит без того, чтобы какой-нибудь человеческий лорд гонялся за своей дочерью, а Аскер в ухо мне твердил о браке с одной из них.

— Люди и Вороны женились и влюблялись друг в друга с тех пор, как пала Вуаль. — Теневая стена, когда-то отделявшая наши миры, но со временем постепенно исчезнувшая по причинам, которые так и не были задокументированы. — Для многих, Малир, это допустимая замена уз.

— Ты и я никогда не сходились во мнениях, когда дело касалось людей. — Он решительно покачал головой. — Я никогда не возьму человеческую жену.

— Тогда объяви дриф. — Традиционное празднование, позволяющее воронам со всего королевства общаться и, если богиня будет благосклонна, найти свою пару и начать ухаживания до сезона гнездования весной. — Эль, вино, танцы. Всем нам не помешало бы хорошо провести время. А кто знает? Может, ты найдешь свою пару.

Он поднял руку к груди, пальцы сжались в воздухе, будто он ожидал найти что-то там, но рука опустилась на бедро.

— Война — не время для дрифа.

Я вздохнул, даже не пытаясь понять, как Малир продолжает откладывать событие, которое Дом Хисал устраивал каждую осень на протяжении десятилетий. Даже столетий. Стоит задуматься, не старается ли он всеми силами не найти свою пару…

— Пара — редкое благословение в наши дни, а тебе даже лень найти свою предназначенную. Пара у ткача смерти почти всегда обладает тем же даром. Она могла бы помочь тебе контролировать свои тени.

Как всегда, он ушел от темы, в этот раз вставая и обходя кровать к Галантии.

— Чем она пахнет?

Я глубоко вдохнул, медленно, чтобы не разбудить ее, вдыхая запах Галантии.

— Жимолость и пергамент.

Он остановился рядом с ней, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, наблюдая за ней.

— Странное сочетание.

— Она странная птичка, Малир. Будто ее все эти годы держали в клетке. Поражает своей невинностью. — Мгновение раздумий. — Когда она, конечно, не облизывает кинжалы.

— И как умело она это делает. — Наклонившись, он провел пальцем по пряди ее волос, спадающей по линии плеча. — Она удивительно… стойкая.

Я не мог распознать, был ли тот звук в его горле изумлением или недовольством — скорее всего, недовольством. Как следопыт, мой дар заставлял меня сталкиваться с разговорами, которые мне было бы лучше не слышать. Например, когда он просил Галантию плакать для него. Насколько я мог судить, она не была истеричной, рыдающей натурой.

Но это не означало, что он не будет пытаться превратить ее в такую.

Мои глаза зацепились за тонкие, тенистые отростки, ползущие между его пальцами. Если бы она проснулась сейчас и увидела Малирa, испугалась бы? Затвердели бы ее соски? Стала бы она влажной, создавая самый сладкий беспорядок между ног?

Я никогда не узнаю.

Потому что дал обещание.

Когда его тени потянулись к ней, я схватил его за запястье.

— Не пока она со мной в таком виде.

Малир фыркнул, резкий выдох воздуха, который подчеркивал, как он стиснул зубы.

— Так ты теперь защищаешь ее? От меня?

Защищаю…

Я проигнорировал густое давление, поднимающееся в груди.

— Что бы ты ни делал, когда меня нет рядом, это твое дело, но я не позволю тебе… — Я зашипел от жгучей боли, когда его тени вцепились в мою руку, мгновенно отпустив его запястье. — Черт возьми, Малир?

Он отдернул руку, сжимая и разжимая кулак, пока тени тянулись черными струнами, как патока, к Галантии, пытаясь преодолеть расстояние.

— Они стали… довольно непредсказуемыми в последнее время.

— Непредсказуемыми? Они напали на меня. — Раньше такого не случалось. — Почему они так напряжены?

— Наверное, потому что хотят ее смерти. — Он опустился в кресло, вся досада была видна на лице. — Я ненавижу ее, и они это знают. Ненавижу, что ей позволяли оставаться такой невинной, пока ее отец издевался надо мной прямо там. Еще больше ненавижу, что я явно не могу осквернить ее так же, не рискуя убить… капризными тенями.

Под мехом я обвил талию Галантии рукой. Возможно, я недооценил, насколько ему сложно контролировать тени рядом с ней. Возможно, Аскер был прав.

— Почему ты не отправляешь своего аноа подальше, когда находишься рядом с ней?

— Думаешь, я не пробовал? — Фыркнув, он поднял руку. — Эта чертова птица ударилась о ее окно, пытаясь вернуться ко мне всего через несколько секунд после того, как я его отправил.

Ничего удивительного. Его аноа всегда был нервным упрямцем с послушанием мула и покорностью котенка на поводке. Эта птица никогда надолго не расставалась с ним, но такого никогда не было.

— Может, тебе стоит держаться от нее подальше.

— Возможно, мне стоит, — сказал он, но в голосе не было уверенности, слова звучали скорее как уклончивое утверждение, в худшем случае — как вопрос. Он повернул голову и посмотрел прямо на меня, — но, думаю, тебе больше нравится, когда я этого не делаю.

— Что, черт возьми, это должно значить?

— Да ладно… — Он покачал головой, встал и направился к двери. — Единственная причина, по которой она сейчас в твоих руках, — это то, что тебе нравится, как невинно она выглядит, как неопытна, как беззащитна. Хочешь знать, почему?

Мой живот сжался.

— Не особенно.

— Потому что после всех этих лет ты все еще отказываешься простить себя. — Он открыл дверь, еще раз оглянувшись на меня, прежде чем сказал: — Ты любишь спасать ее, потому что не смог спасти других.

Дверь захлопнулась, заперев меня в той же тишине, что и той зимней ночью. Только ровный ритм сердца Галантии пробивался сквозь мои ошеломленные чувства, резко контрастируя с воспоминанием о небьющемся сердце Заимы. Мамином небьющемся сердце. Всех остальных…

Всех, кого я когда-то любил, нет в живых.

Из-за меня.

Галантия сжалась в моих руках, прижимаясь, будто я был ее убежищем, пусть только на одну ночь. Как будто я был человеком, способным заботиться, спасать, защищать. Да, это было приятно.

Лучше, чем я заслуживал.