Перья столь порочные

Глава 31



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш, конюшни

Яркая энергия пульсировала в кончиках моих пальцев, когда я вела ладонью в перчатке по гриве гнедого Себиана, наблюдая, как из его ноздрей клубами вырывается пар, поднимаясь к сену над стойлом, которое он лениво щипал сквозь щели в досках. Мне не терпелось провести день у моря, смотреть, как воронята прыгают со скал. Каким же чудом должно быть — падать к волнам, а затем скользить над бескрайней водой!

Я повернулась к двору, нетерпеливо оглядывая площадь, которая ещё оставалась довольно тихой, когда я сюда спустилась. Теперь же она гудела — тут и знатные люди, и недавно вознёсшиеся Вороны, всё это отражало то же волнение, что бурлило во мне. Где же Себиан? Наверное, Малир задержал его куда дольше, чем ожидалось.

Позади раздался цокот копыт по брусчатке и глубокий голос:

— Заблудилась, маленькая голубка?

Я обернулась, дыхание перехватило от неожиданного вида — Малир стоял рядом с чёрным конём, держа поводья. Если он здесь, тогда…

Где же Себиан?

— Я жду Себиана, — сказала я, разглядывая его изысканный дорожный наряд из чёрной кожи и тёмно-синего бархата, гармонирующий с попоной. — Он должен отвезти меня к скалам сегодня.

Малир провёл поводьями по голове коня и вниз — к холке, бросив на меня косой взгляд:

— По-моему, он просто забыл.

— Он сказал, чтобы я ждала его здесь — всего несколько минут назад. — Или уже час? Я снова окинула взглядом шумную площадь, пальцы скользнули по платью из коричневого шёлка с лисьим мехом, и в животе заныло. — Уверена, он скоро будет.

Конечно будет.

Он обещал.

Малир цокнул языком.

— Себиан улетел на север уже давно, туда, где мои дозорные заметили знамёна принца Домрена. Похоже, дранадианский принц ищет себе новую жену и союз, а Себиан жаждет найти его сердце стрелой.

— Ох. — Вот и всё, что я смогла произнести, когда в груди сцепились разочарование и понимание. Мне так хотелось увидеть, как вороны бросаются в воздух, но… — Что ж, понятно, что это важнее, учитывая утрату, что Домрен ему причинил. Я не могу винить его за жажду мести.

— Нет? — Малир смерил меня взглядом, позволив глазам откровенно скользнуть по моему телу. — Даже если эта жажда принимает облик невесты Домрена, извивающейся под ним, стонущей его имя?

Тупая боль в животе сжалась в тяжёлый ком.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему, как ты думаешь, он так рвался к тебе вначале? Заботился о твоей ране? Предложил укрытие во время бури? Ждал, что ты снова побежишь прямо в его распахнутые объятия, каждый раз убегая от меня? Из альтруизма? Любви с первого взгляда? — Он возился с подпругой, пока мой взгляд мутнел, ведь я прекрасно знала, что у Себиана были совсем другие причины. — Время, которое мужчина должен ждать, прежде чем убить врага, можно скрасить между бёдер невесты врага. Ты не согласна? — Его глаза снова нашли мои, одна щека дёрнулась от перекошенной усмешки. — Или его дочери.

На миг в животе подступила тошнота, но тут же разум вытеснил её прочь. Может, так было вначале, но теперь между мной и Себианом всё иначе.

Правда?

— Очевидно, его мотивы изменились, — я вскинула подбородок, притворяясь равнодушной, но горечь тошноты всё ещё стояла на языке.

— Я больше не невеста Домрена.

— Нет, действительно. Теперь ты моя, — Малир изящным жестом протянул руку и взял мою ладонь. — Можно?

— Можно… что?

— Отвезти тебя к скалам вместо него, — сказал он и мягко подтянул меня ближе. — Жалкая замена, знаю. Я не могу соперничать с чарами Себиана. Я пробовал однажды — ты убежала.

Потому что я боялась доверять его обаянию, чувствуя под ним коварный умысел.

— Не из-за недостатка умения, а скорее… из-за сомнительных мотивов.

— Я всегда считал, что достаточно честен в своих мотивах. Но так или иначе… соль в воздухе, играющие дети, вороны, парящие в небе, — Малир протянул это последнее слово, явно дразня меня всем тем, чего я ждала с таким нетерпением. И это сработало: в пальцах вновь запульсировала радостная энергия, зачесалось под ногтями. — Позволь мне отвезти тебя. Давненько я сам не прыгал со скалы.

— Мысль о том, чтобы посмотреть, как ты летишь вниз, звучит заманчиво…

— Да, я и надеялся, что фантазия о моей преждевременной смерти склонит тебя согласиться, — он театрально вздохнул, придав звуку комичности, и подмигнул. — Так как? Или моя надежда тщетна?

Мои губы дрогнули от его неожиданной игривости — от этого подмигивания, о возможности которого я даже не подозревала от его лицевых мышц. И правда, что плохого? Я уже здесь, я уже наряжена. Почему я должна отказывать себе в таком приключении лишь потому, что Себиан гоняется за местью?

Малир наклонился ко мне, шепнув у самого уха:

— Уверяю тебя, голубка, я не буду паинькой.

Кровь загустела от того, как его шёпот зацепил тонкие пряди у виска. Возможно, во время кьяра он застал меня врасплох, спутал сердце и разум, но теперь я была готова. Если я сохраню ясность мыслей, мне нечего бояться.

Никакого коварного трепета.

Никакого опасного томления.

Никакой глупой надежды.

Я кивнула.

— Хорошо.

Малир обхватил мою талию.

— Полагаю, тебя учили ездить только в дамском седле?

— Меня вообще никогда не учили.

— Ты не любишь лошадей?

— О, очень даже люблю. Я часто смотрела на всадников со стен и воображала, будто сама скачу рысью вдоль двора. — Когда он подхватил меня и потянул к спине коня, я вцепилась пальцами в луку седла¹². — Я много раз тайком пробиралась на пастбища и вскарабкивалась на лошадей, пока они паслись, — пинала их в бока, пока они не срывались в галоп… или пока не скидывали меня.

Когда Малир усадил меня в седло, земля словно ушла из-под ног. Я сжала икры на крупе¹³, и эта дура лошадь тут же принялась нервно пританцовывать, заставляя меня раскачиваться и съезжать вбок.

— Он двигается, — выдохнула я, сильнее вцепившись в седло. — Почему он двигается?

— Потому что ты сама ему приказываешь. Перестань щипать его за бока. — Малир ухватился за какой-то ремень и легко вскочил позади меня. — Чем сильнее ты напрягаешься, тем больше нервничает Лиуал. — Его пальцы скользнули по моим, вниз, вверх, снова вниз, пока медленно не вынудили меня отпустить луку. — Держи руки свободно у бедер, иначе будешь сама же выбивать себе равновесие. Оливар?

Из конюшни выбежал мальчишка, сияя улыбкой.

— Мой принц?

— Подготовь одеяло у моря через час, и закуски захвати. — Малир взял поводья одной рукой, сместился позади меня, а когда я чуть не съехала набок на повороте, резко обхватил меня за живот и притянул к себе. — Нет, через два.

— Да, мой принц! — мальчишка умчался.

Малир прижался щекой к моему виску.

— Помнишь ту ночь, когда ты виляла бёдрами, как сука в течке, а мой член упирался в твою киску, и ты так мило умоляла меня оплодотворить тебя, голубка?

Я закатила глаза.

— Боюсь, не припомню.

— Жаль. А я всё не могу забыть, как ты меня тогда искушала. — Малир цокнул языком, и конь пошёл шагом к воротам. — Двигайся, как тогда, и, глядишь, доберёмся до скал ещё до полудня.

Я даже не знала, что хуже: то, что он заставил меня вспомнить мою жалкую попытку его соблазнить, или то, что в его словах и правда был смысл. Чем больше я позволяла своему тазу двигаться в такт с его, тем устойчивее сидела в седле. Вскоре я поймала ритм и обрела равновесие.

— Как ты знаешь, куда ехать? — спросила я спустя время. — Ты уже бывал здесь верхом?

Он обвёл Лиуала вокруг останков оленя, растерзанного волками.

— Нет. Но чувствовать земли и ветра для нас естественно. Я ощущаю в себе, где море, где замки, где горы.

А я не знала о землях больше того, что видела на картах.

— Ворон верхом… Зачем учиться ездить, если летать быстрее?

— А зачем летать, если верховая езда почти ничего мне не стоит? — Малир разъединил поводья и вплёл их в мои пальцы, затем направил мои руки по обе стороны луки. — Не отпускай.

Мои костяшки побелели от напряжения.

— Почему ты сам их отпустил?

— Первый официальный урок. Я не могу ожидать, что моя человеческая жена будет двигаться с такой же скоростью, как мои вороны, но я точно не намерен каждый раз тащиться в карете. — Он слегка постучал мне по пальцам. — Всего одно лёгкое движение поводом, и конь пойдёт туда, куда тебе нужно. Если подтянешь оба — замедлится. Если отпустишь — ускорится. — Он указал налево. — Веди через тот луг.

Пульс подскочил от вызова, от возможности наконец-то сделать то, чего я всегда хотела. Как он велел, я едва-едва потянула левое поводье, и грудь наполнилась восторгом, когда скрежет камня и песка под копытами сменился глухими ударами о сплющенные пучки жёлтой травы.

Малир указал на тёмный еловый лес впереди.

— Как насчёт того, чтобы погонять его до самой кромки сосен?

— Погонять?.. — сердце с тяжёлым гулом ударилось подскочило к горлу. — Я… я не думаю, что должна.

Его рука снова обвилась вокруг моей талии.

— Я не дам тебе упасть. Нужно лишь перетерпеть первые толчки, пока он набирает скорость, остальное легко высиживается, если следовать его движениям. Доверься мне

Да уж, легче было бы заставить облака разойтись.

— Я… не знаю…

— Куда подевалась та женщина, что ворвалась в мои покои, требуя свадьбы, а? — спросил Малир. — Моих теней достаточно, чтобы сделать тебя влажной, а вот мысль о короткой скачке сводит тебя к лепету? Разве не это ты притворялась делать? Когда бегала по двору?

— Да, но…

— Хватит притворяться, Галантия, — сказал он. — Сделай это. Наклонись чуть вперёд, прижми ноги к нему и скажи: «Вперёд!».

Пульс дрожал в горле.

— Это опасно.

— Ммм… Разве мать не говорила тебе? — прошептал он, толкнув носом в висок. — Моя маленькая белая голубка, играть с ножами тоже опасно.

По жилам разлилось дрожащее волнение, такое сильное, что пальцы сжали поводья. Да, она говорила. Не трогай кинжал, Галантия. Не бегай, Галантия. Не ходи под дождём, Галантия. Но уж точно — не вздумай пустить коня галопом по мокрому лугу, когда вокруг кружится снег, да ещё и в объятиях смертельно опасного принца Воронов, Галантия.

Бессмысленные правила. Ну ведь я хотела от них избавиться, разве нет? И кто теперь мог меня остановить?

Никто.

Сердце грохотало в груди, я наклонилась и, толкнув коня икрами, сказала:

— Вперёд!

Резкий толчок подбросил меня из седла, когда спина Лиуала выгнулась. Мощные задние ноги оттолкнули нас от земли, понесли вперёд, в порыв ветра, — и я снова шлёпнулась в седло. Подо мной очертания передних ног расплылись, вытянулись, ускорились — удары копыт превратились в гром.

— Отлично, — крикнул Малир, и его голос прорывался сквозь свист ветра. — Продолжай следовать его движениям!

Я мчалась по сияющему лугу в седле, Малир за моей спиной, наши тела покачивались в такт движению Лиуала. Холодные снежинки ложились на лицо, а пронизывающий ветер щипал щёки до онемения. Воздух тянул мои волосы так же, как Риса в детстве, когда пыталась удержать меня от побега, — но я была слишком быстра. Быстрее, чем когда-либо!

Я — жива!

Чёрное мелькнуло сбоку, и, бросив взгляд, я ощутила вихрь энергии в животе — и вдруг поняла: тепло руки Малира исчезло.

Вместо этого пять ворон пронеслись сквозь ветер и закружились рядом в акробатических фигурах. Они то пикировали, то взмывали, то разлетались в стороны, скользя над землёй рядом с грохотом копыт.

Озорная улыбка тронула мои губы. Я потянула повод, и Лиуал сместился влево, заставив ворона у ног вспорхнуть с карканьем. Смех сорвался из моей груди и перешёл в визг, когда когти вцепились в волосы и дёрнули — ворона закувыркалась в воздухе и захохотала мне в ответ сиплым карканьем.

Грудь переполняло яркое давление, каждый вдох наполнял тело холодной, чистой, неподдельной радостью. Это было чудесно, волшебно. Как ещё один танец — не менее захватывающий, чем предыдущий, — и я была в самом центре вороньего круга Малира.

До тех пор, пока Лиуал не споткнулся.

Всего лишь сбой на один шаг — и он тут же вернул ритм, но неожиданность заставила мои пальцы вцепиться в луку седла. Подпрыгивания пошли одно за другим, я заскользила, закачалась.

Всплеск перьев — чёрные крылья скользнули в воздухе, их текучие силуэты балансировали между магией и реальностью. Как шёпот, они закрутились вокруг меня — и вдруг обернулись рукой, снова обхватившей мою талию.

— Da’eyha… — спокойно сказал Малир у меня за спиной, удерживая меня в такт шагам Лиуала, пока тот сбрасывал скорость. Потом конь перешёл на шаг, и Малир прижался губами к моей щеке. — Ну как, а?

Прекрасно! — я рассмеялась, чувствуя, как его губы касаются моей щеки.

Неужели он…? Нет, не может быть. Я снова взглянула на него, и это зрелище выбило меня из колеи.

Прямо там, на тех губах, что когда-то пахли осенней сладостью во время нашего почти поцелуя, играла мучительно трогательная улыбка, будто та едва помнила, как существовать на обычно суровом лице Малира. Но существовала, вызывая одно предательское трепетание в груди за другим с каждой секундой, что это длилось.

И, боги мои, как же это длилось…

— Следи за балансом и смотри вперёд, — сказал Малир, подняв руку к моей голове и проводя ногтями по волосам так, как делал это на кьяре, ухаживая за мной, мягко возвращая мой взгляд к дороге. — Дамы при дворе королевы Тарамии знали, что её муж отрезал ей ухо. Они решили носить косы, как у королевы, из солидарности, к неудовольствию короля Виллема. Он велел всех их обезглавить.

Я замедлила дыхание, очередной вдох застряли между удивлением и смущением.

— Ты наблюдал за мной?

— Маленькая голубка, я наблюдал за тобой десятки раз: с балок, из тёмных углов, через окна, — его слова шептались у моего уха, вызывая приятный дрожащий восторг по шее. — Только потому что ты не видишь меня, не значит, что мы не можем видеть тебя. И как же нам нравится наблюдать за твоим восторгом, когда ты рассматриваешь товары купцов, читаешь у окна или подрагиваешь губами от удовольствия при виде ежевики.

Мой разум вернулся к кьяру, к множеству мисок с фруктами на нашем столе и к тому, как его пальцы тянулись к ягодам. Должен ли кто-то, кто действительно меня ненавидит, знать столько о том, что меня радует? Простого ответа не было.

— Зачем? — спросила я. — Зачем наблюдать за мной?

— Предположим, что всё так просто: потому что ты прекрасна, — сказал он. — За исключением случаев, когда сражаешься со мной… тогда ты потрясающа.

— Аккуратнее, — слова выходили медленно, с придыханием. Больше предупреждение себе, чем ему. — Ты же обещал не быть паинькой.

— О, но мне так нравится, как это тебя смущает, — его смешок сопровождался пальцами, мягко проводящими по моим волосам, прежде чем он прижался виском к моей щеке. — А если ты в этот раз убежишь от этого? Маленькая голубка, останутся только одни объятия, в которые можно броситься. Мои.