Перья столь порочные

Глава 33



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш, покои Галантии

Я уставилась в окно за своим столом, наблюдая, как чёрные облака с серебристой окантовкой медленно плывут перед луной, а сама провела пальцами по шрамам на груди под ночной рубашкой, браслет на запястье звенел. Гром далеко гремел, едва различимый на фоне тихого шума ветра, который нежно качал спящий замок.

Ничто, кроме последнего тепла осени, сталкивающегося с зимой, не могло даже одной молнией осветить ворона, выгравированного на моей коже. Дать мне повод убежать в страхе — и прямо в объятия человека, который оставил этот знак. Что бы сделал Малир, если бы я ринулась через коридор в его комнаты?

Причинил бы мне боль.

Ведь ему нужно было, не так ли?

Нужно было обращаться со мной как с врагом, чтобы оправдать, что он сделает меня своей женой. Нужно было показать мне свою ненависть, чтобы примирить ту скрытую привязанность. Как это могло быть иначе после прогулки по лугу? После того, как он наблюдал за мной? После всего, что он сказал? После того, что всё ещё отказывался произнести? После того, как он меня поцеловал…

Боги, я хотела, чтобы он поцеловал меня снова.

Я обвила себя руками, отгоняя холод, который чувствовала так далеко от потрескивающего камина, и взгляд мой скользнул к кровати. Моя холодная, одинокая, пустая кровать. Не было Себиана, который бы притянул меня к себе, погладил волосы или ласково убаюкал.

Не было Себиана, чтобы поцеловал меня.

И никогда не будет.

Под вороном на груди пробежала дрожь, как будто предвещая снег, как отец говорил о своих шрамах, заставляя меня вспомнить детство. Детство, которое укутывало меня слоями осторожности и нежности вместо любви.

Я так жаждала любви, что взгляд скользнул к дверям в конце личных покоев, в животе закралась нервная дрожь. Если нежные прикосновения не гарантируют любви, тогда какие шансы, что боль и любовь не так уж несовместимы, как думал мой защищённый разум?

Может ли быть любовь в боли?

Дрожь под шрамом усилилась. Как далеко я готова зайти, чтобы узнать это? Чтобы почувствовать любовь?

Буду ли я покрываться синяками ради этого? Страдать ради этого? Платить за это кровью?

Да.

И кто делает это лучше, чем Малир?

С бешено колотящимся сердцем я позволила босым ногам коснуться прохладного камня и тихо скользнула в тёмный коридор. Единственная масляная лампа мерцала на стене, отбрасывая зловещие тени на эмблему ворона на дверях напротив. Оранжевые блики блестели в пустых глазницах черепа, вызывая дрожь в животе.

Я подошла и постучала, звук почти утонул в стремительном потоке крови в ушах. Прошли мучительные секунды, но ни дверь не открылась, ни голос не приказал войти. Возможно, он спал.

Рука задрожала, когда я подняла её ко второй попытке, но опустила её и отвернулась. Боги, почему я такая трусиха? До сих пор он меня не убил, а…

Петли заскрипели, и я подняла взгляд — Малир выглядывал из щели, окутанный тьмой, рука опиралась на дверь, а большой палец лениво постукивал по лбу. Волосы были собраны в растрёпанный пучок, что лишь подчёркивало остроту скул, на нём были лишь хлопковые штаны, низко сидящие на подтянутых бёдрах. Его тёмные глаза изучали меня, каждая секунда молчания отмечалась дрожью под кожей.

Жестом руки, с грацией принца, он манил меня внутрь, прежде чем закрыть дверь, заперев меня с моим страхом. И с травяным паром, исходящим от ванны у камина.

Спиной прижатая к двери, я подняла взгляд на него, едва выдерживая пронизывающий взгляд, пытаясь найти объяснение, почему я прервала его купание.

— Я…

— Долго же ты шла, — проворчал он.

Его рот овладел моим, и пульс застыл где-то между страхом и восторгом. Малир сосал мои губы, раздвигая их языком, разжигая желание в животе, пока ноги не задрожали. Его рука опустилась на мой бок, пальцы вцепились в плоть, а другая ударилась о дверь рядом с моей головой, запирая меня.

Он отстранился, дрожа, лицо скрыто тенью при слабом свете камина, тихо прошептав:

— Я не Себиан.

Я не могла сказать, было ли это предупреждением или извинением, но тело дрожало и от страха, и от предвкушения.

— Я знаю.

Его рука скользнула с двери на плечо и на завязки рубашки, резко дернув, открывая ткань, прежде чем он провёл пальцем по своему знаку на моей груди.

— Я не нежный. Когда-то, возможно, был, но теперь — нет.

И это я тоже знала.

Это было причиной, по которой я пришла.

Я посмотрела ему в глаза.

— Я не хочу нежности.

Его взгляд пылал, пожирая меня с каждой секундой. И в следующий миг его губы вновь обрушились на мои, грубо, властно. Малир целовал меня, втягивая в себя мою нижнюю губу, пока не прикусил её.

Я потрясенно ахнула от смеси боли и удивления от резкого укола и солоноватого привкуса крови. Малир застонал прямо мне в губы, дыхание его участилось, распространяя густой аромат металла между нами. Его руки скользнули к моим бёдрам, впиваясь пальцами в ткань, пока он рвал подол моей рубахи, собирая её всё выше.

Не отрываясь от моих губ, он поднял меня, легко подхватив за бёдра, и понёс через комнату, не сделав ни единого неверного шага. Мир качнулся, и я ощутила, как спина утонула в мягком ложе его чёрных подушек и покрывал. Его бедра втиснулись между моими, позволив Малиру одним движением твердого члена коснуться моего влагалища, прежде чем он отстранился, позволив нашему поцелую растаять, когда присел на корточки.

Его ладони легли на мои бёдра, и в тот же миг он резко перевернул меня на живот. Следующее мгновение — обхватил рукой мое горло, заставляя выгнуться, подняться на колени, пока моя спина не ударилась о твёрдую опору его груди.

— Сними это, — прорычал он у самого уха, другой рукой поднимая ткань рубахи. — Не заставляй меня ждать. Моё терпение иссякло задолго до того момента, как ты наконец пришла ко мне.

Ты пришла ко мне.

Эти слова, однажды произнесённые Малиром в ночь, когда мы заключили помолвку, теперь эхом отозвались в моей голове. Пальцы дрожали, но я судорожно вцепилась в ткань, срывая рубаху с плеч, торопливо стягивая её через голову и вынуждая его отпустить моё горло. Он ждал меня? Но… зачем?

— С каких пор? — сорвалось с моих губ.

Его ладонь снова стиснула моё горло, наклоняя голову так, чтобы обнажить шею. Зубы скользнули вдоль натянутого сухожилия, оставляя горячие прикусы.

— Дольше, чем ты можешь себе представить, маленькая белая голубка.

Веки дрогнули, опускаясь, — слишком сильные спазмы отзывались между моих бёдер от каждого его укуса. Перед закрытыми глазами вспыхнула сцена в лесу, в тот день, когда меня захватили.

Я подумываю увести её прямо в свои покои.

— В тот день, когда ты впер… ах! — я вскрикнула, когда другая его рука стиснула мою грудь, мучая плоть болезненно жёстким хватом, пока соски не затвердели. — С того дня, как Себиан привёл меня в тот лес, когда ты впервые уви…

Его пальцы сомкнулись на моём горле, перерезая слова вместе с дыханием. Воздух исчез, и тёмная пелена разлилась по краям зрения, мысли рассыпались. Он зарычал в ухо:

— Дольше.

Я забилась, извиваясь, царапая его руку, чем сильнее наливалась боль в голове и жгли мышцы. Но лишь когда руки бессильно обвисли по бокам, а спина выгнулась в последнем порыве, когда мир почти провалился во тьму, его удушающая хватка ослабла.

Я втянула воздух так глубоко, будто он сразу ворвался мне в голову, прежде чем стремительным потоком разлился по телу, вызывая дрожь и покалывание.

— Это не имеет никакого…

Пальцы Малирa снова сомкнулись но моем горле. По краям зрения заплясали чёрные и белые точки, а его пальцы внизу продолжали круговой ритм на моей киске.

— Ты не видела меня, но я видел тебя, — прошипел он. Два его пальца сомкнулись с обеих сторон моего клитора, растягивая, сдавливая, дразня, пока он не превратился в тугую, болезненно-сладкую точку — смесь удовольствия и паники, в то время как я вновь металась в его руках. — Приди ко мне, сделай ещё один шаг… — умолял я тогда, прячась в кустарнике у утёсов, с пальцами, сведёнными от ярости, готовыми сомкнуться на твоём горле.

Он резко отпустил, позволив мне вдохнуть — лишь один короткий глоток воздуха, прежде чем хватка вновь сомкнулась. Его пальцы обвели мой вход, смазываясь, прежде чем перенести влагу на клитор, барабаня и дразня, вращаясь с идеальным давлением, пока грани освобождения не замерцали в мире, который потемнел вокруг меня.

— Теперь я, наконец, обвиваю пальцами твою маленькую шейку, но, кажется, — прорычал он у самого уха, — не могу сомкнуть их достаточно крепко, чтобы прикончить тебя. Ты должна была умереть от моей руки десятки раз. Но почему нет, а? Почему я все еще этого не сделал?

Взрыв воздуха ворвался в лёгкие в тот же миг, когда он надавил на мой клитор. Меня вышвырнуло за грань, прямо в судорожные спазмы оргазма. Мышцы сжались, лоно стиснуло его пальцы. Я сорвалась на хриплый, рваный стон, который вновь отбросил меня в темноту — прежде чем, с очередным полным вдохом, мир вернулся ярче, острее, насыщеннее. Боги, ещё никогда не было так… невыносимо сильно.

— Я скажу тебе почему, — выдохнул Малир у моего уха, так, будто сам задыхался рядом со мной. Его ладонь сжала мой подбородок, разворачивая моё лицо, заставляя встретиться с ним взглядом. — Потому что ты — моя белая голубка. Безумно прекрасная. Идеальная до боли… потому что я могу душить тебя до самой грани обморока — и всё же заставлять кончать ещё сильнее.

Его рука переместилась на мою щеку, два пальца скользнули в мой рот, увлажняясь. Медленно и томно Малир взял их в свой рот, посасывая, прежде чем его губы сомкнулись на моих, накрывая поцелуем. Его вкус вытеснил остальное, позволив всему исчезнуть, кроме чувственного скольжения губ и страсти, бушующей в жарких вдохах между нами.

А потом его вторая рука снова легла на моё горло, и поцелуй оборвался влажным шлепком. Малир вдавил моё лицо в чёрное море бархата и собольего меха.

— Только попробуй, блядь, пошевелиться.

Холод сомкнулся вокруг моих рук, вытягивая их из-под тела, и в груди дрогнула тревога. Только его тени могли так оплести меня ледяными щупальцами, заставляя заломить руки за спину. Там они и удержали, связав, обезоружив, лишив меня возможности сопротивляться.

Когда Малир обхватил меня за бёдра и приподнял ягодицы в воздух, я тревожно метнулась взглядом через плечо, пытаясь понять. Что он собирался сделать? Что замыслил? Неужели снова возьмёт меня… в задницу, как уже делал прежде…

Шлёпок.

Жар разлился по коже от удара, и в тот же миг Малир дёрнул за мои волосы, заставив голову запрокинуться, а тело выпрямиться — прежде чем вдавил лицо обратно в меховые ворсинки.

— Я сказал… не… шевелиться.

Мои тяжёлые, рваные вдохи ломались о мягкий соболиный мех, разогревая его под лицом. В тишине раздался резкий скрип — шнурки, протянутые сквозь люверсы, натянулись. За ним — шуршание ткани, трение хлопка о хлопок, глухой шепот меха под его коленями. И плевок. Тёплая влага упала на основание моего позвоночника и, медленно стекая вниз, коснулась анального отверстия, заставив мышцы судорожно сжаться.

— Могу сказать, ты снова жаждешь мой член в своей заднице. Иначе зачем этой маленькой дырочке так сжиматься? — смешок Малира сопровождался ощущением, как его пальцы проводят по влажной капле слюны, распространяя ее ниже, смазывая мой вход. — Нет, я знаю, чего ты на самом деле хочешь. И ты примешь меня туда без жалоб, позволишь мне трахать тебя, как подобает послушной маленькой шлюшке. Вот ты такая, когда никто не видит сквозь шёлк и теневую ткань, в которые я тебя облачаю. Моя маленькая жена-шлюха, такая блядски совершенная, когда умоляет причинить ей боль. Твои стоны и всхлипы заставили бы саму судьбу покраснеть.

Его член упёрся в мой вход. Одним яростным толчком Малир вошёл в меня со стоном, и резкая боль пронзила тело от вторжения его толстого члена, смягчённая лишь тем, насколько я была мокрой. Слишком остро, слишком сильно — из горла сорвался жалобный всхлип, но тут же был задушен его рукой, стиснувшей моё горло.

Малир рванул меня вверх за горло так, что связанные руки вжались в его горячую грудь, и проложил зубами дорожку от моего подбородка к уху.

— Ты и Себиана сжимаешь так же крепко? — прохрипел он. — Тогда не удивительно, что он так прикован к твоей пизде.

Он откинул бёдра назад, чтобы вновь вогнать себя одним резким толчком, одновременно притягивая меня за горло на свой твёрдый член.

— Богиня, помоги… Я не выдержу и десяти движений, настолько хорошо ты сжимаешь меня.

Следующие толчки стали резче, быстрее. Его бёдра срывались в движении с одержимой, почти безумной яростью, пока зубы впивались в линию моей челюсти между рваными вдохами. Пальцы то сжимали, то отпускали мою шею в хаотичных интервалах, отправляя сознание в одурманенный, полубессознательный вихрь. Каждый раз, когда он давал вдохнуть хоть крошку воздуха, кислород рвался в лёгкие, разливаясь по всему телу тысячью искр и вызывая безжалостный, пульсирующий голод в клиторе.

Не было ничего нежного.

Ни в яростных толчках его бёдер, врезавшихся в меня. Ни в том, как зубы вгрызались в мою кожу, оставляя синяки. Ни в том, как сведённые плечи ныли под хваткой теней. И всё же мой живот сжимался от желания, заставляя сильнее прогибаться в спине, уговаривая тело извиваться навстречу. Потому что это походило на любовь.

Жестокую. Проклятую. Больную.

Но любовь.

Бёдра Малира дёрнулись, и всё его тело застыло, пока дёргающийся член был глубоко во мне, давая лишь долю секунды на предчувствие, прежде чем его ладонь с громким шлепком обрушилась на мой клитор.

— Я должен бы выпороть тебя за то, что заставляешь меня желать тебя так сильно. За то, что лишаешь меня сна. За то, что заставляешь мой член дергаться, чрезмерно желая кончить, как гребаного неопытного юнца. — Шлеп. Ещё один удар по моей пизде, пока его пальцы сжимали моё горло. — Извинись.

Я втянула рваный глоток воздуха, выдавливая слова сквозь пережатую трахею.

— Я… п-прости.

Большой палец надавил на угол челюсти, поворачивая моё лицо, заставляя увидеть, как под его кожей извиваются тени. Его язык лизнул уголок моего рта, скользнул по нижней губе, а затем раздвинул мои губы для жадного поцелуя.

— Этого недостаточно, — прорычал он. — Пока нет.

Рука с горла скользнула за шею быстрее, чем я успела понять, и вдавила моё лицо обратно в мех. Вес навалился между болезненных лопаток, сталкиваясь с холодом теней, что обвивали меня, и холод разлился по всему телу.

Член Малира врезался в меня с яростью, безжалостно долбя так, что каждый толчок протаскивал щёку по меху, пока он стонал и рычал. Его другая рука впилась в моё бедро, словно тиски, удерживая меня на месте против бешеной силы его тела.

— Жёстко. Драть тебя, душить, кусать, заставлять кровь течь, причинять боль. Я не могу иначе, голубка, это то, что мне нравится, — прорычал Малир у меня за спиной, пока ледяные щупальца теней сползали от моих рук вниз вдоль рёбер. — Ты не представляешь, сколько женщин было подо мной, как я превращал их крики в жалкие стоны. Лорн была исключением, хоть и по неправильным причинам. Но ты…? — Его бёдра замерли. Рука вцепилась в мои волосы, рывком поднимая вверх. — Как может дочь того, кто сделал меня таким, принимать меня так идеально, а? Ты чуть не заставила меня снова кончить. — Шлепок по моему клиторy. И боги, жар рванул в живот, заставляя киску дёрнуться от жажды. — Извинись.

Я качнула бёдрами, ненавидя, что он не двигается.

— Прости.

— Не прощу, — прошептал он у моих губ, осыпая их мягкими поцелуями. — Видишь ли, голубка, единственный способ хоть как-то примирить в себе то, как сильно я хочу тебя, жажду, как тянет меня к тебе, куда сильнее, чем к любой женщине прежде… и к Брисден, к тому же… — его ногти впились в шрамы на моей груди, натягивая стянутую кожу до боли, — это причинять тебе ещё по чуть-чуть больше боли.

Лицо упало в подушки как раз вовремя, чтобы я смогла стонать от наслаждения в их волокна, прогибаясь в спине. Я жаждала боли и страданий, жаждала того чувства любви, которое они приносили ещё сильнее!

Малир жестко вбивался в меня, раскручивая бёдра при каждом толчке. Тени скользили по моему животу и между ног, проникая в складки, ударяя по клиторy, играя с анусом, доводя меня к сверкающей вершине блаженства.

— Смотри на меня, — сказал он, двигая бёдрами сзади, и крепко сжал моё горло, заставляя поднять взгляд к его бездонным чёрным глазам и теням, что мерцали за ним, вокруг него, словно клубы дыма поднимались из вен под кожей. — Глаза на меня, Галантия. Даже не смей отводить эти ореховые глаза, пока я заставляю тебя кончать на мой член, пока мои тени пожирают твою пизду.

Они обвились вокруг клитора с такой же силой, с какой Малир душил меня, накапливая давление, пока перед глазами не вспыхнули темные пятна. Становилось темнее, ещё темнее… Пока, с глубоким вдохом и всплеском воздуха, напряжение не довело меня до взрыва. На долю секунды моя кожа перестала быть моей, и всё тело вспыхнуло огнём.

Малир застонал, отпустил моё горло и схватил за бок в тот момент, когда мои руки упали. Последним толчком он вонзил в меня член до основания, бёдра неконтролируемо дергались с каждым подёргиванием его тела. Всплеск за всплеском, его твёрдый ствол пульсировал в моих сжатых мышцах, наполняя семенем.

Когда блаженство и тени отступили, Малир тоже исчез. Он отошёл, поднялся и направился к ванне, оставив меня одну в холодной тишине.