Перья столь порочные

Глава 21



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш

Шёпот и приглушённые смешки сопровождали меня вниз по широкой лестнице и к парадному залу, доносились с занятых каменных скамей, из людных арок и отовсюду, где только собирались придворные дамы. Очевидно, слухи о моём положении уже расползлись.

Я не обращала внимания.

Сплетни были моей наименьшей заботой.

Не пугало меня и то чувство тоски и ужаса, что поднималось в груди, когда я приближалась к позолоченным двустворчатым дверям в конце коридора справа. На них красовался огромный герб — ворон из кованого металла, раскинувший крылья, с чем-то, похожим на свисающие из когтей внутренности. Один лишь этот вид замедлил мои шаги, помимо воли. Пожалуй, ноги обладали большим здравым смыслом, чем голова, — подсказывали мне повернуть назад.

Но такой роскоши у меня не было.

Четыре дня я кисла на подушке Себиана, тонула в жалости к себе, будто могла себе это позволить. А я — пленённая, брошенная и совсем недавно обесчещенная дворянка — должна была сама позаботиться о том, чтобы не оказаться либо в борделе, либо в безымянной могиле. Кто ещё сделает это за меня?

Не мои родители.

И какой дворянин, будь то человек или ворон, рискнёт опуститься так низко — да ещё и навлечь на себя ярость принца Воронов — и возьмёт меня в жёны?

Ни один.

Значит, мне нужно было убедить Малира жениться на мне.

Это был единственный способ сохранить крышу над головой, одежду на теле и еду в животе. Он, конечно, будет меня терзать — куда больше, чем это сделал бы обычный муж, — но взамен я получу положение и защиту. А там… кто знает? Если я когда-нибудь понесу от него, возможно, он хоть ненадолго умерит свою ненависть.

На лучшее я и надеяться не могла.

И всё же сердце ухнуло вниз, останавливая меня всего в паре шагов от дверей. Я оглянулась по сторонам, ожидая увидеть воронов на окне — вдруг кто-то обернется, остановит меня и спросит, зачем я иду к их принцу. Но, увы, тот, кто способен окутать тьмой целую комнату, вряд ли нуждался в стражах.

Я глубоко вдохнула, ущипнула себя за щёки, распушила кончики локонов, потом дёрнула корсет, чтобы сильнее выделить грудь или, точнее, выжженного в её центре ворона. Зелёное шёлковое платье я выпросила у Сиси после долгих раздумий. Малир мог воспринять цвет моего дома как вызов.

Прекрасно.

Напоминание о том, чья я дочь, должно было раздразнить его желание сломать меня. Смог бы он это сделать, не беря меня в жёны? Несомненно. Собирался ли? Безусловно. Но так он не получит армию, которая ему нужна для достижения цели.

Сжав влажный кулак, я трижды постучала в дверь. Некоторое время царила тишина, пока глухое:

— Входи! — не прорвалось сквозь тяжёлые створы.

Сдерживая дрожь пальцев, я надавила на крыло ворона и шагнула в его предательское гнездо. Комнату освещал большой каменный очаг справа, а на небольшом столике слева мерцала лампа. В воздухе витал запах лемонграсса и дуба, пронизавший пространство между парой диванов и… я не сразу поняла, что вижу. Подушки? Да, множество подушек, разложенных кругом на дальнем конце комнаты, там, где ожидалась кровать.

— После стольких лет, и вдруг стучимся? — сказал Малир, — Поверить не могу. Мне нужно разведать долину у западного побережья и проверить, не прячется ли там наша группа, пытающаяся пробиться на юг, к спасению.

Значит, он кого-то ждал. Себиана?

У меня горло перехватило.

Лорн?

Малир прошёл от деревянного шкафа к столу, одетый лишь в чёрные штаны да сапоги, с обнажённым торсом, покрытым шрамами. Не крупные уродливые рубцы, как у Себиана, а тёмные выпуклые линии на плече, вдоль руки, по боку. Я не могла оценить всю тяжесть повреждений, но тошнотворный ком в животе подсказал мне ответ.

— Чем скорее ты сможешь туда отправиться, тем лучше, — продолжил Малир и, не дождавшись ответа, повернулся ко мне. — Возьми с собой судьбу, на случай если…

Он замер на месте, молча уставившись на меня то ли три секунды, то ли тридцать, и быстро потянулся за белой рубашкой, висевшей на спинке стула.

— Ты пришла ко мне. — Мои уши уловили тихий выдох этих слов, в которых слышалось больше, чем простое удивление, но он тут же стер выражение с лица, сделав его непроницаемым. — Зачем ты здесь?

Я сделала реверанс, пока он натягивал рубашку, и испытала малейшее удовольствие от того, что мне впервые удалось застать его врасплох.

— Чтобы предложить себя.

Он взял металлический кувшин со стола, наполнил стоявший рядом кубок, сделал глоток и приподнял бровь.

— Предложить себя?

— В жёны.

— Ну конечно… — усмешка дёрнула его тонкие губы, словно он ожидал чего-то иного. Затем он пересёк комнату. — Ты и вправду дочь своего отца: дерзкая настолько, чтобы прийти и предложить мне ничего.

— Армия моего отца — это не «ничего».

Он хищно обошёл меня, прихлёбывая вино и проводя пальцем по вырезу моего платья.

— Многие дамы при моём дворе приходят с армиями.

— И всё же вместе они не сравнятся с армией моего отца, второй по величине во всём Дранаде, уступающая лишь войску короля Барата, — возразила я. — Смею заметить, что тебе пришлось бы жениться на всех этих дамах, чтобы сравняться с ней… или всего лишь на мне.

— Ты хочешь, чтобы я взял тебя в жёны, голубка? Хорошо ли ты подумала? О той ненависти, что я питаю к тебе? О боли, что это принесёт? Об унижении? — Он остановился прямо передо мной, не отрывая взгляда, пока его ноготь скользил по свежим, ещё чувствительным шрамам на моей груди. В его тоне слышались лишь злоба, угроза и презрение. — Пока смерть… не разлучит нас?

— Мы оба знаем, что боль и унижение будут в любом случае. Допустим, я могла бы принять такую судьбу в хлопке, но куда охотнее приму её в шёлке. Или в перьях, если угодно моему супругу. — Время, проведённое при Дворе Воронов, научило меня одному: от стыда не умирают. От голода и болезни — да. — Ты можешь взять Аммаретт вместе с войском другого вассала, это верно, но точно не без больших потерь. Большинство из них придётся понести, захватывая Тайдстоун, что необходимо, если ты хочешь прорваться на север, не дав моему отцу перерезать твои пути снабжения и ударить тебе в спину.

— Ммм, стратегическое мышление у тебя есть, это я признаю. — Он сделал ещё один медленный глоток вина, глядя на меня поверх края кубка. — Ты приводишь весомые доводы, голубка.

Моя грудь приподнялась от надежды.

— Значит, ты согласишься на нашу помолвку?

Его шаги продолжились до тех пор, пока он не оказался у меня за спиной. Он аккуратно вытащил шпильку из моих волос. Свободная прядь упала, и он накрутил её на палец, затем вытянул и уложил на моё плечо. Он повторил это ещё дважды, распуская локоны с терпением, которое ускоряло мой пульс. Ещё сильнее жарило ощущение его тела за моей спиной, когда он обхватил меня рукой за талию, дыхание коснулось уха. Боги, как я ненавидела влияние, которое оказывал на меня этот мужчина…

— Всё что угодно, только не это, — прошептал он наконец. — Кто угодно, только не ты.

Холод пробрал кости, но я не позволила этому остановить меня. Я пришла сюда, полностью готовая уйти из его покоев израненной, униженной, поруганной, избитой, окровавленной. Но, клянусь богами, не без помолвки.

Я выскользнула из его рук и повернулась к нему лицом.

— Что тебе нужно, чтобы согласиться?

— Ничего из того, что ты можешь предложить. Как ты сама недавно красноречиво отметила, ты родилась никчёмной.

Я перевела дыхание сквозь болезненную правду.

— Ты никогда не дашь мне это забыть, верно? Потому что знаешь, как сильно меня это ранит.

На мгновение, на короткий вдох, его челюсти сжались, а брови сошлись на переносице.

— Да. Я знаю, как сильно это ранит.

— Ну, по крайней мере я достаточно хороша, чтобы развлекать тебя больными играми и, возможно, подарить тебе иллюзию искупления.

— Искупления. — Он усмехнулся в кубок, осушил его одним долгим глотком, и губы его вытянулись в кривую ухмылку. — Давай-ка поведай, голубка, скажи, каким же образом ты надеешься этого достичь?

— Всё на самом деле просто. — Я осторожно взяла кубок из его руки и пересекла комнату к столу, наполняя его снова, пока говорила. — Делай со мной что пожелаешь. Души меня. Режь. Оставляй синяки.

— Всё это я сделаю и без брака с тобой.

— Да, я знаю. — С кубком в руках я обернулась, вернулась к нему и протянула вино. — И всё же, взяв меня в жёны, ты получишь две вещи, которые иначе тебе не достанутся.

— Твоё умение добиваться моего внимания похвально. — Он взял кубок с вином и сузил глаза. — Что же ты можешь мне дать, голубка?

— Вторую по численности армию во всей Дранаде.

Он закатил глаза.

— Да, мы это уже обсудили…

— И свою покорность.

Его тело застыло, будто окаменело, и лишь потом он медленно поднял кубок к губам, сделал глоток, словно смачивая горло перед ответом. И даже тогда ничего не сказал, только вглядывался в мои черты, будто изучая искренность. Да, теперь я завладела его вниманием.

— Я не стану с тобой бороться. Не стану сопротивляться. Может, даже признаюсь, что мне это нравится, — добавила я, уловив блеск, скользнувший в его взгляде. — Разве не этого ты хочешь? Развратить меня? Заставить наслаждаться самыми порочными из деяний?

Долгие мгновения он наблюдал за мной, как тогда, в лесу: тот же жуткий, но в то же время обещающий интерес.

Наконец он осушил кубок до дна и усмехнулся.

— Скажи: «Пожалуйста, Малир, женись на мне, иначе я навсегда буду опозорена».

Скрежет моих зубов едва не заглушил слова, но я заставила себя их произнести:

— Пожалуйста, Малир, женись на мне, иначе я навсегда буду опозорена.

Длинными шагами он подошёл к столу и поставил кубок.

— Нет.

— Несносный ублюдок! — процедила я сквозь зубы, а его усмешка прозвучала почти весело. Да помогут мне боги, но у меня не было иного выхода. — Я освобожу Марлу.

Он наклонился над картой.

— И как ты это сделаешь, сидя в Дипмарше?

— Навестив Тайдстоун после нашей свадьбы. — Дома меня больше ничего не держало, и он это знал. — Я знаю каждый тайный ход, каждую тёмную щель, каждую проломленную стену. Дай мне пять дней, а может и три. Я создам отвлекающий манёвр, проберусь в подземелья и освобожу её.

— Невозможно — чтобы тебя не заметили.

Я фыркнула.

— Поверь, остаться незамеченной — самое простое.

Он бросил на меня оценивающий взгляд через плечо, приподняв бровь, будто всерьёз обдумывал мои слова.

— До свадьбы.

В груди вспыхнула надежда — и тут же погасла.

— Я что, похожа на дуру? Ты избавишься от меня, как только получишь свою драгоценную Вайрию.

А ещё захватишь Тайдстоун с её помощью и перебьёшь моих родителей… Мысль, которая не должна была так сжимать сердце, но всё же сжимала.

— Я не стану связывать себя с невестой из дома Брисденов ради одной лишь армии. А если тебя поймают? Тогда твой отец оставит тебя при себе и снова предложит принцу Дранады.

— Король Барат будет дураком, если позволит это, учитывая предательство моего отца и то, как быстро об этом разнесётся слух.

— Король, вновь получивший армию Тайдстоуна, дураком назван быть не может. — Он коротко хмыкнул. — Союзы и не из такого хрупкого металла ковали. Если тебя поймают — у меня не будет ни Вайрии, ни армии.

— Меня не поймают. И как только отец потеряет Марлу, у него не останется рычагов. Если она и вправду так важна в этой войне, как все говорят, отец не станет держаться за проигравшую сторону и будет лишь сильнее добиваться нашей свадьбы. — Я вскинула подбородок. — Я справлюсь. После свадьбы.

Он уставился на меня.

— Боюсь, мы в тупике.

Будь он проклят, почему этот мужчина такой невыносимый? Мне кровь из носу была нужна эта свадьба, иначе я не обеспечу своё будущее. Но как — если не могу добиться уверенности, что свадьба вообще состоится? Мне нужна была гарантия, что-то, что скрепит мой план. Мне нужно было… нужно было…

… понести от него ребёнка.

Принцам нужны наследники, особенно когда они метят в короли. У Малира детей ещё не было — иначе слухи дошли бы до меня. Это рискованно, но… Если я забеременею до освобождения Марлы или хотя бы заставлю его поверить, что могу — разве этого не хватит, чтобы он довёл свадьбу до конца? А если нет — даже бастард-наследник лучше, чем ничего, и мать его тоже стоит оставить рядом. Был ли у меня выбор?

Нет. На этом варианты заканчивались.

— Хорошо. Я освобожу её до свадьбы. — До тех пор мне оставалось только впускать в себя его семя как можно чаще и молиться, чтобы мне не передалась материнская напасть. — Но я настаиваю на шести неделях, чтобы… — забеременеть, — придумать план.

— Шесть недель, — протянул Малир, долго вглядываясь в пустоту. Тишина. Раздумья. Затем он шумно отодвинул кресло от стола, повернул его ко мне, опустился и похлопал себя по бедру. — Ложись мне на колени. Начнём твоё искупление.

— Прошу прощения?

— Ради моего больного развлечения, — пояснил он. — Неужели ты и вправду рассчитываешь, что я соглашусь на тебя как на невесту, не испытав ту самую покорность, о которой ты сама говорила?

От неожиданности мои ягодицы сжались. Никогда в жизни меня не шлёпали, но Риса не раз, хоть и впустую, грозила «положить меня себе на колени» — так что я прекрасно понимала, что именно он имеет в виду.

Окаменев, я кивнула и заставила себя двинуться к нему, шаткой поступью, шаг за шагом. Если это необходимо… пусть будет так.

Колени мои сделались ватными, когда я оказалась рядом с ним. И единственное, что спасло их от предательского подгиба, — это то, что я наклонилась вперёд и опустила торс на его колени. Ещё пару недель назад я бы сгорела от ужаса при мысли о таком унижении. А теперь…? Я боялась удара. Насколько сильно он ударит?

Шуршание шёлка и хлопка поднялось вдоль задней стороны моих ног, когда Малир задрал юбки, обнажая ягодицы, пуская в ход холод ночи, от которого кожа покрылась мурашками.

— Потянись вниз и возьмись за ножки стула. Держись крепко.

С нервным покалыванием по всем окончаниям я послушалась, пальцы судорожно стиснули дерево. Я так напряжённо ждала первого удара — каждая мышца натянута и быстро уставала, — что не была готова к нежному поглаживанию его ладонью. К тому, как он скользил по коже и проводил по ней костяшками пальцев.

— Ты так легко краснеешь и покрываешься синяками… Смотреть на это — сущее удовольствие, — пробормотал он, ёрзая подо мной, явно смущённый эрекцией, что упиралась в одно из моих рёбер. И это было многообещающе. — Замри, Галантия.

Тепло его руки исчезло — и вернулось вместе с оглушительным шлепком, от которого по телу разлился жгучий жар. Из моей груди вырвался беззвучный крик, лёгкие будто взорвались. Боль была настолько жестокой и резкой, что я даже не услышала, как за моей спиной распахнулась дверь.

Только когда удары сменили шаги, мышцы мои задрожали, будто я вот-вот скатилась бы с его колен. Ходьба была слишком тяжёлой, слишком размеренной для Лорн. Но от этого было не легче — я ведь не хотела публики совсем…

— Я думал, мы договорились.

Звук голоса Себиана заставил моё сердце сорваться в галоп. Я подняла голову, пытаясь оглянуться. О чем договорились?

Малир вдавил три пальца в затылок, повернув моё лицо вперёд и одновременно прижимая вниз.

— Что тут сказать? Она сама пришла ко мне — искупать свои грехи.

— Потому что она, чёрт возьми, не захотела послушаться и остаться в моей комнате, как я велел… — Мне и не нужно было его видеть боковым зрением, чтобы знать: те пальцы, мягко поглаживавшие мой затылок, принадлежали ему. Успокаивающие. Заботливые. — Это правда, милая? Ты пришла искупать вину?

Даже когда он прошёл к столу, устроившись меньше чем в двух шагах передо мной, я так и не смогла поднять глаза. Слишком неловко. Слишком мучительно гадать, что он думает, увидев меня вот так — раскинутую на коленях Малира, с обнажённым задом, выставленным напоказ.

Я кивнула.

— Ну что ж… — Себиан облокотился на край стола, скрестив вытянутые ноги. — Прошу, не позволяй моему присутствию тебя отвлечь.