Перья столь порочные

Глава 29



Галантия

Наши дни, под звездами

Себиан заботился обо мне.

Он отнёс моё измотанное тело к журчащему ручью, где смыл семя с моих дрожащих ног, а затем поправил платье. Когда я задрожала от холодного северного ветра, он накинул на меня свою рубашку. Потом он отнёс меня к кривому дубу, придавил к земле пучки сухой травы топотом сапог и опустил меня в мягкое сердце дерева.

— Жаль, что слишком холодно, чтобы спать под звёздами, но мы всё равно можем остаться здесь ненадолго, — сказал он и лёг рядом, прижимая меня к себе, подставив под мои ноги свои голени, чтобы согреть их. — Тебе это нравится, правда, милая?

Я кивнула, положив голову на его грудь, и вдохнула запах мха и мускуса, что прилипал к его коже. Такой знакомый, такой успокаивающий. Я провела пальцами по изгибу его плеча и по израненной руке, мои мышцы устали, ум затуманился. Да, мне это нравилось — мягко, нежно, безопасно.

Но взгляд мой скользнул в темноту впереди и на ещё более тёмную тень внутри, контур которой был едва различим. Малир сидел поблизости, но казался одновременно далеко, вероятно, в пределах слышимости, хотя и не проявлял желания вмешиваться, кроме как молчать. Как будто он совсем недавно не держал меня крепко руками и не доводил до экстаза грубыми движениями.

И мне это тоже нравилось.

Что-то, что я принимала — то, как он доводил моё тело до блаженства, мучил душу, заставляя сдаваться. Но это лёгкое жжение под рёбрами от расстояния между нами? Это желание, чтобы его крепкое тело оказалось с другой стороны? Это было ново.

Ново и пугающе.

И сбивающе с толку, потому что… как я могла прижаться к Себиану, впитывая его тепло, заботу, чувство защиты, и одновременно тосковать по близости человека, который настаивал на своей ненависти ко мне? Как можно получать удовольствие от обоих, но по-разному? Как можно тосковать по ним обоим?

Горло сжалось.

Почему они это позволяют?

Шорох перьев вывел меня из мыслей. Аноа Себиана, вылепленный из теней и темноты, расположился возле его руки, поднял крыло, приведя его в порядок, а затем прижался к телу. Его взгляд зацепился за мой браслет, за те пуговицы, что звенели, когда я касалась руки Себиана.

Я не чувствовала страха, когда протянула руку к птице, провела пальцем по её горлу, улыбаясь, когда он закрыл глаза и подался к прикосновению.

— Вы часто так делаете? Ты и Малир? Делите женщин, как делаете это со мной?

Себиан посмотрел на меня, морщины на лбу на мгновение углубились, а затем исчезли, уступив место ощущению, как его рука сильнее прижала меня к себе.

— Такое бывало несколько раз. Правда, ни одна из них не была его избранной невестой…

Я глубоко выдохнула.

— Это так странно.

— Это потрясающе. Льстит моему эго, без сомнений. Я никогда не видел, чтобы губы королевы обвивали мой член и так хорошо сосали. А мой отец думал, что из меня ничего не выйдет. — Когда я слегка ударила коленом по его бедру, глубокий смех зазвенел в его груди, заставив мою голову дернуться. — Ты смотришь на это глазами человека, Галантия, но мы — Вороны. Как бы человекообразно мы ни выглядели для тебя сейчас, мы не… не полностью люди. Глубоко в нашей сути, в душах, мы животные. А что говорил тебе Малир ранее, мм? Под весенним солнцем самец…

— Медленно подбирается к самке по ветке.

— Да, но он забыл добавить, что чертова ветка вот-вот сломается, потому что там около дюжины других самцов пытаются сделать то же самое. Они распушают перья, расправляют крылья и выпячивают грудь, стараясь убедить самку связать себя с ними. — Он провёл рукой по моей щеке, взгляд опустился на губы, а потом снова нашёл мои глаза. — Самка выбирает, дорогая… а не наоборот.

Я нахмурилась.

— Птицы в природе. Судьба решает за ваш вид.

— Мало кто из нас теперь может полагаться на судьбу, не оставляя выбора, кроме как действовать по самым животным инстинктам. — Он прижался носом к линии волос, затем к виску. — Брак — человеческая концепция, дорогая — сильный политический инструмент для ваших титулованных. Малир это знает. Но как бы ни был Малир принцем, прежде всего он Ворон. Кто он, чтобы удерживать тебя от меня? И кто я, чтобы удерживать тебя от него?

— А как насчёт моего тайного поклонника? Малир явно пытается удержать меня от него.

— Потому что у него политические амбиции.

— А твои амбиции?

— У меня их нет. Не веришь — спроси у Аскера. Он подтвердит. — Его челюсти снова сжались от той странной жёсткости. — Просто не в нашей природе принимать такие решения за тебя, милая.

— Вы лишили меня почти любого выбора.

— Лишили? — вопрос коснулся моей скулы горячим дыханием. — Политика. Ебаный бардак. — Его губы задержались у уголка моих. — А может, дело в том, что ты слишком сильное искушение для нас обоих.

Вибрация его голоса дрожала на моих губах, дыхание касалось их влажным теплом, и кровь бросилась в сосуды, пульсируя особенно ярко в нижней губе. Его взгляд скользнул к моим губам в том узком пространстве, что оставалось между нашими лицами. Его дрожащая грудь прижалась ещё ближе к моей. Наши рты потянулись друг к другу, медленно, робко, словно ища друг друга.

Поцелуй меня, Себиан!

Что-то щёлкнуло в кустах рядом, глухо, будто полая трещотка. С тревожным трепетом и резкими криками стайка мелких птиц вспорхнула из зарослей, проскользнула меж ветвей и листвы и взмыла ввысь — к большой, яркой луне.

Губы Себиана отдалились от моих вместе с его дрожащим выдохом.

— Наверное, где-то рядом лиса.

И я жаждала бы её шкурку на плечи за то, что она украла у меня этот поцелуй…

Раздражённо отвернувшись от обломков момента, я проводила взглядом птиц.

— В детстве, когда я играла на пляже, была одна белая чайка, часто кружившая над бухтой за Тайдстоуном. Мне нравилось смотреть, как её крылья дрожали на ветру, как она ныряла вниз и снова поднималась, поймав лёгкий поток.

— Если тебя это впечатляло, то обещаю: в день солнца я отведу тебя на самый западный берег. После молитв у святилища там собирается много молодых: прыгают со скал, испытывают себя. Ничто не сравнится с дерзостью юноши, пытающегося впечатлить девушку. Уж точно не какая-то крикливая чайка.

Сердце ускорило ритм от одной мысли об этом зрелище.

— Я была бы счастлива.

— Это была не чайка, а голубка.

Я вздрогнула от неожиданного баритона Малира — совсем уж позабыла, что он рядом. Прищурившись, вгляделась в его тёмный силуэт.

— С чего ты взял, что знаешь, что я видела?

Он поднялся и направился к ручью, пробормотав:

— Потому что у наших берегов нет белых чаек.

Я смотрела ему вслед, пока его фигура не слилась с ночной тьмой, и воздух стал вдруг холоднее, пробежав дрожью по коже.

— Похоже, он не в духе.

Себиан тихо фыркнул и набросил руку на глаза, перекатываясь на траве, будто ища удобнее место.

— Милая, Малир всегда «не в том» настроении. Привыкай не обращать внимания — понять, что у него в голове, всё равно невозможно.

Да, и именно это сводило желудок в узел и раскалывало голову. Ни соблазнения, ни ребёнка, ни запасного плана ради свадьбы — всё это Малир ясно дал понять. Что оставалось? Верить его слову и чести?

Я не доверяла даже его тени.

В буквальном смысле.

Долго я наблюдала, как Малир сидел у ручья и глядел на его лунную гладь, пока из груди не вырвался тяжёлый вздох.

— Думаешь, он всё-таки согласится на свадьбу?

Ответа не последовало. Я приподнялась и увидела, что глаза Себиана закрыты, дыхание ровное. Рядом его аноа свернул голову под крыло и устроился в изгибе шеи хозяина. Спали.

Один глубокий вдох придал мне видимость смелости. Я осторожно поднялась, чтобы не разбудить их, и подошла к ручью. Обхватив себя руками от пробирающего холода, я остановилась в нескольких шагах позади Малира. И хотя разлука с ним минутами раньше терзала меня, близость теперь тревожила ещё больше.

Малир замер, чуть повернув голову, словно пытался заметить меня краем глаза.

— Себиан?

— Спит.

Он слегка фыркнул и покачал головой.

— Пять лет я пытался отучить его от саморазрушительных привычек. А потом явилась ты.

— Привычек?

— А ты не замечала, что он половину времени пьяный в хлам? Или с головой отравленный? — произнёс он, и я вспомнила, как плохо выглядел Себиан в день, когда приходил капитан Теолиф, и тот серый налёт на его губах. — Удивительный эффект ты оказываешь на людей, голубка.

— И на тебя тоже?

Малир опёрся предплечьями на согнутые колени, в одной руке перекатывая что-то в ладони с глухим скрежетом.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе, откуда у него шрамы?

Конечно же, он проигнорирует мой вопрос.

— Нет.

— Твой бывший жених разорил один из наших лагерей беженцев, которым командовал Аскер. Домрен накрыл десятки Воронов сетями, пока они спокойно спали в своих хижинах, а затем поджёг их, сжигая заживо. Большинство погибло, включая всю семью Себиана. Он тоже бы сгорел, если бы был там. Как и должен был.

Я осторожно сделала ещё несколько шагов и села рядом.

— Что ты имеешь в виду?

— В ту ночь он был назначен в дозор. По пути на пост из ближайшей таверны его праймел был ранен большой совой. Он обратился, ударился головой о камень и потерял сознание. — Его пальцы всё ещё теребили предмет в ладони, то скрежеща, то позвякивая. — Когда он добрался до лагеря, почти всё уже было кончено. Он вбежал в хижину своей семьи, пытаясь спасти их из огня. Была зима, мех на его наручах вспыхнул. На следующий день я нашёл его лежащим в снегу без сознания, рука обгорела так сильно, что снег вокруг растаял, а из раны поднимался пар. Напали как раз со стороны его поста.

Острая, жгучая боль полоснула мне по руке. В груди поднялась непереносимая волна скорби. Та ночь, когда я благодарила Себиана за то, что он меня защитил? Или когда сказала, что чувствую себя в безопасности рядом с ним? Каждый раз он замирал.

Я поджала колени к груди, свернувшись клубком от надвигающейся зимней стужи.

— Он чувствует себя виновным в их смерти.

— Почти сотня душ, — лунный свет отражался в воде ручья и отбрасывал на его благородное лицо бледное, голубоватое сияние. — Это тяжёлое бремя. Один неверный шаг, одна случайность. Один миг… слабости — и у тебя остаётся лишь вина. Вина и пожизненное желание всё исправить. Именно это и тянет его к тебе. Спасти. Защитить. — Малир повернул голову и поймал мой взгляд. — А что будет, когда он поймёт, что ты вовсе не та беспомощная девица, за которую себя выдаёшь?

Очевидно, он намекал на мою попытку забеременеть от него.

— Доверять тебе непросто, Малир.

— Да, я заметил, — вздохнул он и разжал ладонь, позволяя чему-то, похожему на камешки, осыпаться в траву. — Твой отец носил на шее кулон. Соляной кристалл, оправленный в аэримель. Это тебе знакомо?

Я почти качнула головой, но тут же вспомнила кулон из детства.

— Всегда думала, что это мутный белый камень.

— Он всё ещё у него?

— Да, где-то, — сказала я и посмотрела на него. — А что? Что он для тебя значит?

— Твой отец снял его с меня, когда пленил.

— Он был твоим?

— Не совсем. Он принадлежит моей аноалее. Моей паре. — Его голос стал тише. — За несколько лет до падения Вальтариса к моим родителям добрался гонец. На его шее висел этот кулон, залитый его кровью. По пути в наш город что-то или кто-то напало на него или его стаю. «Он предназначен девушке, суженной младшему принцу», — пробормотал он, бредя о том, что надо беречь его, что есть опасность, и нужно вернуться домой. Откуда он пришёл — никто так и не узнал: через секунды он захлебнулся собственной кровью. И до сих пор это загадка.

Моя любопытность ожила.

— Внутри заключена магия?

— Вот в чём и тайна, — ответил он. — В самом сердце он абсолютно пуст. Ни единой тени, ни малейшего движения. Множество судеб пытались прикоснуться к нему, надеясь увидеть видение, искру магии. Ничего. Это всего лишь… соль.

Любопытство сменилось тревогой, напомнив о хрупкости союза Ворона и человека.

— Ты хочешь, чтобы я нашла его и вернула тебе… чтобы однажды ты мог подарить его ей.

— У меня больше нет интереса возвращать его, — сказал он. — Мне было просто любопытно.

Может, и правда. А может, и нет.

— Себиан сказал, что связь предназначенных пар очень сильна.

— А я счёл её вполне терпимой. Почти забыл, если честно.

— Не в тот день, когда ты искал книги об этом в библиотеке, — сказала я и тут же поняла свою ошибку, когда Малир напрягся рядом. — Я зашла как раз в тот момент, когда ты вылетел, оставив книги разбросанными. «Бесконечная тоска». Себиан объяснил, что это…

Малир зажал мне рот рукой ещё до того, как его глаза расширились, а голова резко дёрнулась в сторону шороха на болотах напротив. Его рука обвилась вокруг моей талии, рывком прижимая меня к себе, и он повалился на землю, навзничь.

— Тсс… — Его шёпот обрушился на нас, словно покрывало теней, отрезая от внешнего мира. — Ни звука, маленькая голубка.

От внезапной близости сердце забилось так сильно, что он наверняка чувствовал вибрацию у себя в груди. Я моргнула, пытаясь сквозь кромешную тьму уловить очертания его лица. И вдруг мои уши уловили пронзительный голос.

— Где он? — Голос пробился сквозь тени приглушённо. — Он просил тебя прийти сюда, верно?

Лорн. Я узнала её не столько по тембру, сколько по ядовитой остроте, что всегда звучала в её словах.

— Почему ты продолжаешь бежать к нему, а? Я твой истинный! — Мужской крик, несомненно принадлежавший лорду Барадуру, заставил меня вздрогнуть так резко, что Малир сильнее прижал ладонь к моему рту. — Я видел всё, что они делали с тобой в том подземелье. Каждое избиение. Каждое унижение. Каждое. Проклятое. Изнасилование. И я не люблю тебя меньше за это. Я восхищаюсь твоей силой! Я не желаю тебя меньше, Лорн, неужели ты не понимаешь?

— Нет, это ты не понимаешь! — зашипела она. — То, что ты видел, не значит, что ты знаешь. А он знает. Он знает, каково это — лежать под ними, полностью беспомощной, пока они…

Чьи-то руки резко прижались к моим ушам, заглушая слова, превращая их в искажённый шум. Почему? Что такого Малир не хотел, чтобы я услышала?

Чем дольше я оставалась в глухоте, тем плотнее тьма обвивала меня. Отростки теней спутывались вокруг лодыжек, заползали в волосы, скользили под юбки, пока не замедлились. Но чем сильнее они меня обвивали, тем сильнее дрожал Малир подо мной. Он боролся, чтобы сдержать их… не так ли?

Медленно, очень медленно, он убрал ладони с моих ушей, и тени рассеялись, словно растворяясь в ночи. Его взгляд впился в меня, уголки глаз сморщились от тревоги. Боялся ли он, что я услышала то, чего он так не хотел раскрывать?

— Холодно, — сказал он спустя паузу. Резко поднялся, скинув меня с себя, и рывком поднял за руку. — Нам стоит разбудить Себиана, пусть он проводит тебя в покои.

Он успел сделать три торопливых шага, когда я произнесла:

— А как же наша свадьба?

Его шаги замерли, но он не обернулся, застыв в тишине.

— А что с ней?

Я подошла ближе.

— Откуда мне знать, что ты не разорвёшь помолвку в тот самый миг, как я освобожу Марлу?

Молчание затянулось.

— Разве мои клятвы звучали неискренне?

— Искренне. — Именно поэтому они казались ещё подозрительнее. И даже если он верил в них сам, у меня оставалось слишком много других причин для сомнений. — Но что будет, когда ты найдёшь свою пару? Что тогда?

— Я не могу найти то, чего не ищу, — процедил он. — Я отказался от желания связать себя узами, потому что я совсем не тот мужчина, каким хотела видеть меня судьба… твой отец позаботился об этом. Ты сказала, что надеялась прибавить мне несколько месяцев в темнице. Но, маленькая голубка, я никогда не уходил из неё. Она всегда со мной. Внутри меня. И останется там навсегда. — Его голос стал тише, но от этого только тяжелее. — Я скорее приму Бесконечную Тоску, чем заставлю свою пару вечно страдать из-за меня. Но вот ты — будешь.