Письма в пустоту

ГРОБ ПОВАЛЕННЫЙ

Все, что я мог сказать Игнасио, это бессмысленные слова сожаления.

Да, я не оправдал его надежд. Да, он разочарован или хорошо делает вид, ведь, по сути, он знал, что я проиграю. Поведение Учителя для меня не стало сюрпризом, я с самого начала знал, что меня отзовут с задания. Логичный и единственно верный ход.

— Мышонок, — бесстрастно начал Игнасио, когда я принял звонок, оставив Джорджа в расстроенных чувствах.

— Да, Учитель, — я был мрачен, так как знал, что последует в следующую секунду и как отразится на моей дальнейшей судьбе этот вполне ожидаемый разговор.

— У нас здесь кое-что произошло, — Игнасио ударил интонацией последнее слова, от чего мне стало совсем не по себе.

— Да, Учитель…

— Ты ведь догадался, о чем идет речь?

— Да, Учитель.

— Ты подвел меня и орден. Ты виноват, ты был очень плохим мальчиком, — с некой торжественностью изрек Игнасио.

Ему нравилось надо мной издеваться, он постоянно получал наслаждение, топча мою душу.

— Я виноват, — признал я, нервно приглаживая волосы.

Я понятия не имел, что конкретно Гленорван передал в братство, но догадывался, фигурантом компромата являюсь я. Нет, не так, я точно знал, неспроста же Джордж снимал мой позор на камеру, не для личного архива уж точно! Содержательное кино… Стыдно было, ведь мой позор видела Лига Старейшин и все наставники.

И как мне теперь смотреть собратьям в глаза? Хотя, какая разница. Слуга оплошал, но его не должно волновать мнение окружающего народа, только господина…

— Да, ты виноват, — усмехнулся мой Хозяин, — Ты разбил мне сердце, видеть тебя в таком положение для меня оскорбительно.

Какая ложь!

Нельзя разбить того, чего нет в природе. Это раз.

Игнасио видел меня еще не в таком положении, а намного в более изощренном, при этом Учитель получал удовольствие от созерцания им же смоделированных ситуаций. Поэтому ничего оскорбительного для него я не вижу! Это два…

А три, заключается в том, что Учителю на меня наплевать и чем, мне хуже, тем он счастливее. Такова уж сущность Игнасио, и тут ничего не попишешь!

— Простите, Учитель… — говорю я заученные фразы монотонным голосом.

— Простить? Мышонок, ты не совсем понимаешь, как много ты разрушил. Орден принял решение… Ты догадываешься какое?

Орден принял решение, бла-бла-бла…

Бесят! Сизиф сказал — никто спорить не стал, тоже мне решение братства! Да, я говорю сейчас крамолу, но я имею право. Пожалуй, смелость моих суждений — единственное, что я заслужил своей судьбой. Ни один адепт братства не смеет думать, как я. Но ни один мой ровесник не прошел через то, с чем пришлось столкнуться мне.

Поэтому заткнитесь все!

Странно… Я злюсь…

— Я догадался, — отвечаю я, подавляя гневный клокот в душе.

— Тебя и брата Диего отзывают в орден, Лига будет решать вашу дальнейшую судьбу.

— Нашу?

— Вашу.

— Диего здесь не причем…

— Диего? Так фамильярно? Хм, мышонок, ты меня неприятно удивляешь, хотя… После истории с Гарсиа мне стоило бы привыкнуть.

Сволочь! Бьет по самому больному… Зачем Игнасио? Зачем ты так со мной? Я никогда не решался спросить об этом прямо, но так хотелось… Я ведь ничего плохого тебе не сделал! Почему же ты так жесток? Хотя да… Что это я?! Я не имею права возникать.

Я закусил губу.

— Билеты получишь в камере хранения 221, Павелецкий вокзал. В ячейке будут еще деньги на проезд.

— Я понял…

— Не надейся на снисхождение.

— Да, Учитель. Я ни на что не надеюсь.

— Хм, ты провалил задание, ты мне противен, мышонок, — Игнасио решил добить разговор, а заодно и меня.

Он отключается, а я говорю в воздух:

— Моя печаль безгранична, Учитель.

Я вру. Мне жаль, что я оказался недостойным воспитанником и плохим слугой, но гораздо больше я скорблю по Диего… Только сейчас, через несколько часов после ночи, я начинаю осмысливать, что произошло. Опять возникает чувство, когда необходимо отмыться. Но, если говорить честно, то из всех с кем я был, Диего мне наиболее приятен. Пускай он сломал стереотип возвышенного и детского обожания, пускай разрушил образ милого друга, но все равно, он по-прежнему единственный, кто любит меня, и кого искренне понимаю я.

Но есть еще кое-что… Точнее кое-кто. Человек, который меня с легкостью одолел. Он мог бы стать моим новым хозяином, Джордж Гленорван. Он властвует надо мной, а я преклоняюсь. И он, если честно, будет гораздо более ласковым господином, нежели Игнасио. Вот только одна проблема, я не свободен.

К тому же, я немного не понял Джорджа, когда он нес ахинею в зале оперы. Что это было? Что за странные чувства я в нем рождаю? Если бы Гленорван только знал мою сущность, он бы тот час от меня отвернулся и даже бы не дотронулся.

Так то!

Я покинул оперу и ехал в назначенное место. Мы должны были вернуться в монастырь. Да, сегодня все закончится. Как-то не верится, я привык и к России, и к нашей квартире, где меня всегда ждет Диего, и к опасной опеке Джорджа. Может, я здесь счастлив?

Кто знает… Я не уверен. Я не привык принимать решения. Когда-то я мог мыслить сам, и я даже был способен к рисковым авантюрам, но сейчас, нет. Любой может получить надо мной контроль, как над автоматом или ножом. Я ведь оружие, инструмент, не более…

В бою я непобедим, в интригах и битве разума, увольте, у меня не столь могучая воля и сила характера. Надо признать, я размазня… хотя не так, я воспитан подчиняться и приноравливаться к желаниям хозяина. Меня, как личности не существует. Есть Альентес-слуга, как мой Реновацио или Джакомо, принадлежащий Диего. Наверное, моя жажда личного выражается в наделении Реновацио душой…

Только сейчас догадался…

Забавно.

Но все равно, мне не жаль себя. Я грешник и зло. Моя мать, как сказал Гленорван, совратила монаха. Я плод страшного греха. Конечно, я проклят небом. Мне не жаль себя, я просто устал страдать. Вот и все… Я изношенное оружие и скоро сломаюсь, т. к. по закону жанра я должен исчезнуть. Но мне не жаль себя. Я повторяюсь. Скорее бы все кончилось! Боже… Как же тяжело быть гадким, как же я себя ненавижу…

Диего, ну почему ты меня любишь? Я не достоин. Твоя любовь приносит мне лишь больше боли, ведь я осознаю, насколько я отвратителен и насколько я порочу тебя, а ты все равно добр ко мне. Так режет душу твоя нежная забота, особенно когда понимаешь, что не заслуживаешь и части твоего тепла.

Диего…

Мне было хорошо с тобой, честно. Но я не признаюсь, я не покажу чувств. Не обижайся, любимый друг, это все ради тебя.

Пойми меня правильно, но я не позволю бесу во мне испортить тебе жизнь.