Письма в пустоту

ЯКО ТАТЬ В НОЩИ

Я мог выбраться из монастыря двумя путями. Первый вел до парома, второй в город. Но паром сулил встречу с братьями и долгие разговоры о том, что делает монах вне пределов монастыря без разрешения ордена. Мне это было ни к чему! Никакой шумихи! Я и так пользуюсь моментом, пока царит всеобщее замешательство и пофигизм из-за отсутствия фактического руководства.

Тем более чтобы добраться до Москвы нужно было разрешение… И деньги.

Я выбрал второй путь, в городок, лежащий на другой стороне острова. Там у меня существовала возможность раздобыть денег, а проблемы с разрешением на перелет я планировал уладить непосредственно в аэропорту. Как говорится, я полагался на судьбу и счастливый случай.

Точнее сказать, ведь ты меня знаешь Диего, я не задумывался о том, что могу не улететь в Москву. Я просто кинулся в омут с головой, я бежал, не оглядываясь и мне было решительно все равно, что меня ждало впереди. Так то…

Город я знал неплохо, да и он отвечал мне взаимностью.

Стены монастыря я покинул без проблем, прошли те времена, когда я с замиранием сердца смотрел на стражу, пугающую суровостью лиц и прямотой выправки. Сейчас я прекрасно знаю, что на вахту ставят не самых лучших бойцов, которые мне не ровня. Тем более, когда Сизиф при смерти, братья активно отлынивают от своих обязанностей.

До города я дотопал достаточно быстро, конечно не так, как на машине Игнасио, но путь оказался не столь длинным, как казался в детстве.

Красться под покровом ночи в спящий город, как вор, так захватывает!

Свобода… Был ли я на самом деле свободен?

По коже бежал приятный холодок, нервы на пределе, адреналин в крови, я почти чувствовал прилив счастья. Диего, но стоило мне только вспомнить тебя, как свет померк. Я ощутил дрожь, потому что обнажились свежие следы прикосновений омерзительного для меня человека. Мой поступок давил на меня, да и внизу по-прежнему болело.

Ночной вор пришел в город, который мирно спал. Только мужские пьяные голоса где-то в подворотнях будоражили спокойствие пыльного сна.

Здесь всегда царило спокойствие, даже днем. Город закрыт для туристов, слишком их тут мало, под надсмотром братства не каждому дозволят ступить на каменный берет Монтекристо. Сюда приезжают лишь разочаровавшиеся птенцы, когда-то пикнувшие Alma Mater, как Доме и Луче, которые вылетели с работы на заводе, как Ческо, отсидевший в тюрьме. Все население Монтекристо, это либо отбросы общества, либо оседлые обыватели, так и не решившиеся попытать счастье на материке.

Я четко знал свой курс.

Кто бы мог подумать, но я шел в ту самую гостиницу, где меня насиловали все детство. Диего, я тебе рассказывал много раз смешную историю, случившуюся со мной чуть больше года назад.

Игнасио послал меня в город передать конверт новому управляющему отеля, старый как раз умер. Я думаю, там находилась солидная сумма денег за оказанные услуги. Верх цинизма было посылать меня, но я не спорил и не роптал, воля Игнасио не терпела пререканий.

Дверь отзвучала колокольчиком.

— Доброй ночи, Мигель, — я поприветствовал парня-управляющего.

Сын того самого человека, который покрывал деяния Игнасио. Мы встречались с ним один раз, в детстве, тогда он выглядывал из-за спины отца и буравил меня интересом серых глаз. Мигель старше меня на год. Когда умер его отец, он стал владельцем гостиницы, и еще… Он знал все, что происходило в стенах его вотчины.

Стоило мне принести конверт, стоило только переступить порог, как Мигель чуть ли не на коленях просил у меня прощения. Тогда я не поверил, но этот парень выказал столько уважения и раскаяния.

Сейчас я мог проверить искренность его извинений.

— А… Аль… Альентес?! — вскочил Мигель, протирая сонные глаза.

Белая рубашка, небрежно накинутая на загорелый торс, гармонировала с черными штанами, а медальон мадонны соблазнительно пленил шею. Мигель мне чем-то напоминал тебя Диего, может, прической. Такие же смешные и небрежные волны волос, даром, что не медового цвета, а глубокого черного оттенка.

— Ты что здесь делаешь? — удивился Мигель своими серыми глазами.

Я сглотнул комок в горле.

— Ничего, — пожал я плечами.

— Все в порядке? — он так трогательно беспокоился за меня.

— Вполне.

— Хочешь воды?

— Нет, — я даже улыбнулся, — Я ушел из монастыря.

— Что? Ах-ха-ха, слава богу!

— Хм…

— Этот придурок тебя отпустил?

— Да, я же больше не воспитанник.

— Куда теперь?

— В Москву.

— Ого, чего там… Хотя не мое дело, — мне показалось, Мигель приуныл, — А не хочешь остаться здесь?

— С тобой? — в лоб спросил я.

— Нет, конечно, — наигранно рассмеялся парень, — Но было бы неплохо. Мне нужен помощник.

— Разве? — я огляделся.

В гостинице с хозяйством управилась бы и половина человека.

— Одному все же скучно…

— К чему тебе проблемы. Меня искать будут, я же сбежал.

— И пришел ко мне, как тать в ночи?

— Точно.

— Покурим? — Мигель раскурил сигарету, я ему вторил.

— Знаешь, всегда не понимал отца, как он мог так спокойно делать вид, что ничего не происходит. Он ведь знал, что те парни тебя… Блин. Бесит…

— Ты мне напоминаешь одного человека, когда так говоришь.

— Хорошего?

— Несомненно, — я печально усмехнулся.

— Это плюс. А то рядом с тобой всегда было так мало достойных людей.

— Одного Диего вполне достаточно.

— Диего?

— Имя человека…

— И мы похожи?

— Чем-то…

— Понятно, — Мигель затушил сигарету в пепельнице, — Почему он не с тобой сейчас?

— Он остался в монастыре. Так надо.

— Я понял.

— Я знаю…

— Сестра… Марика выходит замуж, — констатировал Мигель.

— Да? А колледж?

— Она не хочет, говорит ей не зачем.

— Напрасно, учеба — шанс вырваться отсюда.

— И я так думаю, но сестра решила иначе.

— А сам ты?

— А у меня никогда не будет семьи, — легко произнес Мигель.

— Почему?

— Да так… — он сжал в руке новую сигарету, разрывая ее пополам, — Просто я не хочу жить в страхе за родных. У меня не будет семьи, потому что если извращенец на подобии Игнасио явится в мой отель, я хочу ответить ему «нет» не рискуя дорогими мне людьми.

— Я понимаю, но ведь это не повод… — отстраненно произнес я.

— К тому же, — Мигель задумался, — Без любви строить семью глупо и нечестно.

— Любви?

— Да, мое сердце давно занято одним человеком.

— Так в чем проблема?

— В безответных чувствах и пропасти различий между нами.

— И нет никаких шансов?

— Шансов? — Мигель грустно улыбнулся, — А сам как думаешь?

— Откуда мне знать?

— Действительно…

— Мне нужны деньги, — я перешел к делу, — До Москвы долго ехать.

— А на материк? Как ты доберешься?

— Не знаю, возьму лодку. Украду и поплыву.

— Ты? В море? Один? — покачал головой Мигель, — Ты безумец, Альентес.

— Так ты поможешь, с деньгами?

— Конечно. Погоди…

Парень исчез в подсобном помещении. Через несколько минут он вышел с квадратной жестяной коробкой.

— Вот, — Мигель улыбнулся и протянул мне вещь.

— Что это? — я открыл коробку.

Ответа не потребовалось. На меня смотрели лицами президентов три пачки купюр, свернутых в трубочку и перевязанных резинкой.

— Здесь две тысячи, я собирал их для Марики на университет… Но сейчас не понадобится.

Мигель отстраненно пожал плечами.

— Столько много не надо, — я попытался вернуть.

Но Мигель сжал мои руки с деньгами.

— Позволь помочь тебе хоть чем-то.

— Мигель… — я даже растерялся.

Но его глаза излучали мягкость, заставляя поверить их обладателю.

Парень взял трубку телефона и набрал номер.

— Хай, Алехандро, тут работенка есть для тебя, поднимай свой зад с постели.

Я удивленно приподнял брови, но Мигель утвердительно кивнул, мол, все под контролем.

— Выводи свою лодку, отвезешь одного человечка на материк. Хорошего человечка. Моя личная просьба.

Как-то екнуло в сердце. Я поежился.

— Конечно, не бесплатно. Я тебе потом номер выделю, будет, где с Лурдес кувыркаться втайне от жены.

Парень рассмеялся.

Трубка легла на рычаг.

— Тебе надо торопиться, через десять минут он тебя будет ждать у причала… Ты знаешь, где это?

— Да, — кивнул я, закуривая.

— Тогда пора… — Мигель снял с моей сутаны пылинку, — Мне, наверное, надо пожелать тебе удачи.

— Спасибо…

— Глупости! Это минимум, что я могу сделать для тебя, чтобы смыть вину своей семьи. Прости нас, Альентес.

— Мигель, вы ничего не могли поделать. Игнасио страшный человек…

— Не будем о нем.

Неожиданно Мигель перегнулся через стойку и обнял меня.

— Мчись вперед, — прошептал он мне на ухо, — Обретай свободу! Ты заслужил.

Я опустил голову. Если бы только этот добрый юноша знал, к кому я следую и зачем. Но я не стал его огорчать.

— Вот, возьми, — Мигель снял с себя медальон с Мадонной и надел мне на шею, — На счастье!

— Хорошо, буду хранить, — я подмигнул, — Прощай!

Я засобирался.

— До свидания! — крикнул Мигель мне в след, поднимая вверх ладонь.

Диего, и почему он выглядел таким растроганным? Кто знает…

В Москву я прилетел только к вечеру следующего дня. Во-первых, я потратил чуть больше времени, чем планировал на переезд по материку, во-вторых, пришлось попыхтеть в аэропорту.

Меня без разрешения, конечно, не хотели пропускать, но я настаивал. Нет, я не скандалил, чрезмерные эмоции только бы помешали. Наоборот я проявлял стойкое безразличие, непреклонно диктуя свою волю.

— Я еду мстить за Сизифа… — первый мой пассаж.

— Документы предъявите. Разрешение, — отвечал таможенник, тоже сотрудник ордена.

— Какое разрешение? Сизиф в коме, он не может подписать, — второй пассаж.

— А Дедал? — грамотно парировал брат-таможенник.

— Брат Дедал занят более важными делами!

— Хорошо, но я звоню в приемную.

— Звоните.

Диего, я уже было решил, что случилась катастрофа, ведь в приемной подтвердят, что никакой брат Альентес на задание не посылался. Однако паниковать я не стал. Я просто молча сел напротив стойки таможенника и с маской невозмутимости ждал судьбы. Таможенник переминался с ноги на ногу, маялся с телефонной трубкой у уха, да и вообще всячески показывал, что ему до чертиков надоела его работа. Я ждал, когда ответят.

Но чем дольше таможенник не мог найти себе места, тем крепчала моя вера в успех. Случилось невероятное, в приемной не ответили. Брат скользнул по мне взглядом и выдохнул, видимо мое спокойствие сыграло решающую роль.

— Ладно, проходи, — кивнул таможенник.

Вот так я и улетел в Москву.

Такси брать не стал, решил ехать на метро, надеясь, что Гленорван еще не выехал из гостиницы. Вроде логических оснований для подобных мыслей не было, но вероятность действия закона подлости всегда сохраняется. Но все равно, даже если так, я достану Джорджа из-под земли, где бы он ни был.

Диего, я твердо решил стать его слугой, так твердо, что если он начнет отказываться, я заставлю его насильно меня принять. Пусть знает, что, открыв дверь в чужую душу, надо нести ответственность. Не характерно для меня, но в данном случае я выступлю в роли захватчика.

Когда я вышел из метро был поздний вечер. Суббота — всегда полным-полно народу, гулянки, пьянки, целующиеся парочки, шум и гам. Короче обычная яркая и неоновая ночь живого мегаполиса.

Промозглая погода середины марта заставляла сердце биться чаще, чтобы согреть тело, остуженное неприятным ветерком, сулящим скорое наступление весны, но намекающее на нежелание зимы покидать российские просторы.

Я медленно брел по улочке, петляющей к гостинице. Я свернул в безлюдье намеренно, чтобы не попадаться никому на глаза. Все же, как ни крути, монах в сутане с изуродованным глазом не самое ординарное и приятное явление. Мне не хотелось любопытных взглядов.

От длительной дороги мой организм окончательно расклеился. Хромать я стал сильнее, мышца бедра ныла, спина и живот тоже болели. Я испытывал неприятную глухую тяжесть, когда каждый шаг отдает болью. Немного вело, но это от общего недомогания.

В целом, я на себя плевать хотел. Не впервые мне так худо, день-два и я буду в норме, главное много не есть.

Чтобы дать себе хоть чуть-чуть передохнуть, я присел на металлическую оградку. Холод железного плетения растревожил мое тело еще сильнее. М-да, зря я садился на холод. Только хуже сделал, дискомфорт в теле усилился.

Я собрал всю волю в кулак и двинулся дальше. Диего, я просил тебя помочь мне дойти. Ты слышал? Сомневаюсь…

Впереди послышались веселые голоса.

Я сначала не обратил особого внимания, ну, голоса, ну молодые, ну и что? Компашка подростков возвращалась из клуба или шла туда. Они были уже в изрядном подпитии.

Ничего удивительного.

Я взвалил на себя потяжелевший от моего бессилия Реновацио.

Когда ребята увидели меня, они мгновенно притихли и остановились. Я тоже замер, разглядывая их. Три парня и девушка, у всей четверки виднелись удлиненные сумки за плечами, а у самого рослого парня на поясе висел бумеранг.

Акведук…

И повезло же мне нарваться на боевую группу противников! Они явно сейчас были на отдыхе и тоже не ожидали меня увидеть. Нам обоюдно не подфартило.

Я ушел резко в сторону в надежде на то, что нам не придется схлестываться в ненависти. Мне только разборок сейчас не хватало, да и не было в них никакой нужды, я ведь больше не служил ордену!

Вляпавшись в сугроб ногами, я почувствовал нарастающий холод, озноб усилился. Видимо, все-таки у меня поднялась температура, как-то слишком нехорошо я себя чувствовал. Да, уж Акведук вырисовался совсем некстати.

Я все еще питал надежду, что они отступят и не станут форсировать события. Почему бы не пройти мимо? Я ведь всеми своими действиями дал понять, что не настроен нападать. Но нет… Молодежь, разгоряченная выпивкой, не желала отпускать меня без боя. Юность жаждет адреналина и бурлящих событий, но мне не мне хотелось драться. Мне не нужны были их молодые жизни, я хотел, чтобы они продолжали так же непринужденно и радостно смеяться, как минуту назад, когда они еще не встретили меня.

Я бы мог сдаться, и меня бы убили… Но… какая-то непонятная сила, может доморощенный инстинкт самосохранения, заставила меня в одночасье расчехлить Реновацио.

— Держи его! — послышался рев.

На меня вылетел низкий парень в смешной вязаной шапке с помпоном. Еще совсем ребенок, но так решительно сжимающий в руке саблю, что сразу понимаешь не одна жизнь монахов братства у него на счету.

Понятно, класс ближнего боя.

Блокирую его удар, но он же тоже профи. Он бьет меня в живот, и я сгибаюсь пополам, задохнувшись кашлем. Зря он так… Если б я сейчас был в форме, я бы выдержал удар, но в данный момент, совсем некстати меня так лупцевать. Я поднимаюсь, оперевшись на Реновацио. Мой лом сердится, он хочет бури.

Надо взять себя в руки. На небе начинает плыть образ Диего, твой образ… Я уже так скучаю…

Размахиваюсь и бью с прямой руки, выбрасывая Реновацио вперед. Вязаная шапка слетает на землю, открывая ветру густые пшеничные волосы моего противника. Лицо парня вытягивается в удивлении, в глазах застывает неверие. Я вырываю Реновацио из его груди. Ничего личного, я просто оказался быстрее.

— Роберт! — кричит парень с черной бородкой, заплетенной в косу и венчающейся бусиной. Он настроен решительно. Похож на демона, особенно учитывая колючий взгляд черных глаз, длинные волосы, схваченные в хвост и огромные туннели в ушах, чернеющие резиновыми кругами. Модный парень, но я бы советовал ему не нападать в одиночку.

Мои мысли будто услышаны.

Рядом с ним выступает девушка. Короткая джинсовая юбка, коричневые унты, дутый голубой жилет и коричневый шарфик на шее. Такая молодая… Короткие черные волосы кокетливо разлохмачены, голубые глаза блестят детским азартом.

Я не хочу ее трогать, до дрожи в коленях не хочу!

Но они наступают.

У обоих класс ближнего боя. Тонкие шпаги блестят во мраке подворотни.

Я прищуриваюсь, выбирая нужное расстояние, а потом, когда глаз примеряет, я кидаюсь вперед. Лезвие шпаги девушки режет мне руку, но это ерунда, царапина. Я отпихиваю ее локтем в сторону, и она отлетает в сугроб.

Заминкой пользуется ее компаньон, он двигает мне кулаком в челюсть, но не попадает. Я успеваю отклониться. Хватаю его за ухо и тяну на себя.

Он орет, как резаный поросенок.

Должно быть, больно.

Размахнувшись со всей силы, он наносит мстительный удар в грудь. Меня кидает в сторону, и я едва успеваю откувырнуться, чтобы не встретиться с лезвием шпаги противника.

— Даниил! Посторонись! — орет рослый парень с бумерангом. Он высок, поэтому класс дальнего боя ему вполне подходит.

Парень прицеливается и его страшное оружие, заточенное по краям, летит прямо в меня. Реновацио слишком далеко, чтобы я мог воспользоваться им и отбить угрозу. Ничего не поделать… Я подаюсь вперед, цепляюсь за куртку Даниила, и тяну на себя, ставя его перед своим телом. Рука сдерживает его за шею, но он не вырывается. Парень понял мой замысел и, оцепенев от вращений приближающегося бумеранга, сдался. Брызг крови окрашивает мою щеку в алый цвет.

Я выпускаю парня, и он оседает на землю. Рогом из его лба выпирает бумеранг союзника.

— Ах, ты сука! — шепчет рослый парень и кидается на меня с кулаками.

Могу сказать, что удар у него что надо… Диего, посерьезнее твоего будет. Мне совсем не хочется попадать под такой кулак, он же может и череп легко проломить.

Я резко отскакиваю, видимо слишком резко, потому что боль внизу живота пробивает меня насквозь. Я приседаю на одно колено, держась рукой за живот, и выставляю вперед Реновацио. Ему не нравится мой вялый настрой… он жаждет крови.

Парень усмехается, видя мое состояние. Он бьет меня ногой, но я блокирую удар Реновацио. Острие вспарывает врагу ногу, он терпит, стиснув зубы, но устоять не может, как бы не пытался.

— Я не убью, я просто уйду, ладно, — говорю я, смотря врагу в лицо.

Он смеется, его крупные черты лица выражают теперь полное презрение.

— Умри! — говорит он, поднимая руку.

Мини пистолет. Как неожиданно…

— Бах!

Пуля входит в голову парню. С Реновацио шутки плохи, он — особый сплав, отбивающий пули.

— Фух, — говорю я вслух, держась для равновесия за лом, как за клюку, — Вот дурень.

— Ты ничего не забыл? — ко мне медленно движется девушка.

Я разворачиваюсь и выпрямляюсь. Мне стоит это новой порции боли.

— Давай прекратим, — прошу я.

— Нет, не могу, — в голубых глазах девушки сожаление, — Я буду драться.

Ее миниатюрные пальчики с аккуратным маникюром сжимают рукоять шпаги.

— Я не хочу!

— Придется, — она хмурится, — Не оскорбляй меня отказом.

— Бред, — я качаю головой, — Зачем?

— Так надо. Мы рождены для войны.

— Но я тебе не враг, я вообще сейчас вне ордена, а ты на отдыхе…

Немного стесняюсь говорить с девушкой. Для меня редкость оставаться со слабым полом один на один, точнее почти впервые, магазины и кассы аэропортов не в счет.

Девушка качает головой и выплетает стройные слова приятным голосом:

— Я Акведук, ты в рясе, значит, розенкрейцер. Все понятно без слов, наше предназначение истреблять друг друга. И неважно в отпуске я, в ордене ли ты, сути не изменит, ты розенкрейцер от мозга кости, а я Акведук.

— А для меня ничего не значат слова «орден» и «Акведук», я не хочу тебя трогать.

— Я нападу, тебе придется защищаться.

Боль идет волнами, бои меня сильно утомили и обострили повреждения в организме. Плохо. Я даже вздрагиваю от неприятных ощущений. Давно у меня такого не было, мне б сейчас отлежаться.

— Так больно? — отстраненно спрашивает девушка.

Она медлит.

— Да, наверное, — киваю я не без удивления.

— Роберт сильно двинул?

— Нет, давно случилось… И имя виновника звучало иначе.

— Понятно. А я думала Роберт.

— Нет.

— Как тебя звать?

— Альентес.

— А я Майя…

— Я не хочу делать тебе больно, Майя.

— А если я убью тебя?

— Не думаю, ты ведь новичок.

— Я заняла место брата.

Она опускает глаза. Я понимаю, ее тоже мучает боль, только другого рода. А вообще, она красивая, Майя-то. Ветер шевелит ее черные блестящие пряди, и они напоминают танцующие водоросли на морских глубинах. Ветер ласкает фигуру девушки, и мне не хочется атаковать ее. Наоборот, вся моя душа стремиться защищать столь хрупкую красоту.

— Не смотри на меня так, — просит Майя.

— Как? — теряюсь я.

— Не как монах.

— Я не могу так смотреть. Даже, если попытаюсь.

— Почему, Альентес?

— Так вышло.

— Тогда… Не отказывай мне в схватке, прошу, — Майя поднимает шпагу, — Я должна биться… Должна отомстить за брата. Таково мое желание и оно сделает меня счастливой.

Я огорчен, но она просит, значит, для нее действительно важно со мной сразиться. Ладно, Диего, пойми меня правильно, но я сделал все, что мог. Я взялся крепче за Реновацио, он загудел, предчувствуя веселье борьбы.

— Нападай, — кивнул я.

Лучше я стану обороняться, так честнее.

Майя прыгнула на меня, ветер взвизгнул замахом шпаги.

Я лишь отклонялся или блокировал удары негодующим ломом. Девушка начала уставать.

— Бейся! — приказала она, стиснув зубы.

— Не могу… — признался я.

— Не смей меня жалеть! Не смей! Мне не нужно твое снисхождение, я воин! Я не простая баба!

Меня словно ударило током. А ведь действительно, мое поведение унижало ее. Я отвел Реновацио в сторону, блокируя замах шпаги, а сам нанес удар кулаком в шею Майи. Такая гладкая кожа… И как моя рука только поднялась на удар?! Стало горько, но ведь Майя сама просила…

— Вот так, — одобрительно прохрипела она.

Не думая, она бросилась на меня всем корпусом, идя прямой шпагой. Я выставил вперед Реновацио, разворачиваясь чуть боком. Глаза закрылись сами.

Послышался тяжелый вздох, и Майя буквально упала в мои руки. Зажав ладонью ее раненный бок, я посадил девушку на землю, прислоняя к себе спиной. Надеюсь она уже не чувствовала холод земли, потому как я от него еще как страдал.

— Спасибо… — прошептала Майя слабеющим голосом, ее глаза остановились на мне, — Спасибо, Альентес. Ты мне враг, но я не ненавижу тебя.

Я взглянул на небо, оно как обычно оставалось равнодушным. Но Майя что-то в нем рассмотрела, потому что говорила скорее с ним, а не со мной.

— Так холодно, — жалобно произнесла она, дернувшись, — Обними меня, Альентес.

Я немного смутился, но, приподняв Майю, заключил ее в объятия. Ее голова легла мне грудь.

— Так хорошо… Уже хорошо, — прошептала она, слабея, — Спасибо, что убил меня… Теперь я буду с братом. Я так долго ждала…

Меня покоробила ее фраза, значит, она всего лишь искала смерти этой промозглой ночью. Как несправедливо! И как мы похожи…

Я вздрогнул и, не зная зачем, поправил Майины унты, немного сползшие с ног.

Девушка чуть слышно засмеялась.

— И почему, парни такие смешные существа? — спросила она, — Когда они не знают что делать, они совершают очевидно бесполезные поступки.

Я хотел было ответить, но понял, что уже бесполезно. Майя умерла. Улыбка так и застыла на ее юных нежных губах.

Я отпустил ее. Так жаль…

Майя совсем одна посреди улицы — невыносимое зрелище. Я открыл сумку и достал одну из трех запасных сутан. Я не мог оставить Майю просто так, запросто, как будто она никогда не существовали, и ничего не значила.

Я накрыл ее сутаной — так не холодно.

Оставалось идти дальше, к Джорджу. Мое состояние резко ухудшилось, внутри все горело, видимо, не стоило сидеть на земле. Но Майя была достойна такой мелочи, как мои мелкие проблемы, ведь я намного хуже, чем погибшая девочка. Я неважен.

— А-а! — буквально заорала девушка-метрдотель, завидев меня еще издали, — Вы куда?

Я не ответил, желая пройти мимо.

— Стойте!!! — голосила она. Охранники отеля услышали сей тревожный зов и словно пингвины потеснились в мою сторону.

— Я к Джорджу Гленорвану… Он ждет… — уверенно заявил я, награждая девушку самым суровым взглядом, на который только оказался способен. Точнее один-то глаз ни на что уже не был способен, зрение я таки потерял.

Но тебе, Диего, знать об этом совершенно необязательно. Я и без того усиленно скрывал слепоту.

— Ему позвонить? — с подозрением уточнила метрдотель.

— Нет, я знаю, где он живет, — отрезал я и двинулся дальше.

Только в лифте я понял, почему так безумно на меня смотрела девушка. Да я был весь в крови… Странно, что меня не остановили. Но видимо я произвел давящее впечатление, сковавшее волю обслуги. Так бывает, когда чем-то шокирован.

Через секунду я поймал себя на мысли, что нещадно барабаню в дверь. Никто не отвечал. Возможно, Джордж отсутствовал, суббота, вечер, чего я жду?! Но я продолжал, как заведенный механизм, сотрясать дверь ударами.

Диего, мне сегодня поразительно везет.

Сначала я услышал шорох за дверью, а потом она размашисто распахнулась, чуть ли не ударяя меня по лбу.

Я остолбенел.

Передо мной стоял Джордж, потный и злой. Он прикрывал причинные места одной простыней.

Но как только Гленорван увидел меня, он тоже растерялся.

— Ты…? — проговорил он, — Что ты тут делаешь?

— Кто там? — из глубины комнаты раздался капризный женский голосок.

Кажется, я серьезно помешал.

— Катрин, darling, я сейчас, — как можно спокойнее отозвался Джордж.

Хм… А я думал его подружку звать Надя, какой же он непостоянный.

— Так нечестно, — продолжала девушка.

— One moment!

Пока они пререкались, я успел рассмотреть фигуру Джорджа во всей красе. Да, он был красив, по-настоящему красив. Чуть загорелая кожа подчеркивала рельеф словно выточенных мышц. Американец не был перекачен, наоборот его тело дышало естественной красотой и здоровьем. Диего, он бы тебя тоже поразил. Ты видел статуи греческих богов? Аполлона на пример… Вот, вылитый Джордж, только у Гленорвана еще и ноги отличались стройностью и атлетической длиной.

В общем, я восхитился. По-хорошему, непошло, так же я любуюсь и прекрасной картиной, и оперой и любым другим произведением искусства, люди ведь не исключения.

— Сгинь! — процедил сквозь зубы Гленорван, обращаясь ко мне.

— Нет.

— Быстро!

— Нет.

— Что тебе надо?

— Войти…

— Ты в своем уме? Я с женщиной, — он злился.

— Какая разница, — фыркнул я, заходя. Джордж не смог мне помешать, он все еще придерживал руками простыню.

Пройдя уверенной походкой в комнату, я остановился напротив кровати. На ней в развратной позе возлежала знойная брюнетка с ярко-красным лаком на ногтях, между прочим, и рук и ног.

Она удивленно на меня взглянула и нехотя сдвинула бедра, закрывая обзор влажной от страсти промежности.

Я невозмутимо уселся на диван.

Джордж пришел следом. Он опустился на край кровати.

— Кто это? — раздраженно спросила девушка, — Почему он так бесцеремонно врывается к тебе в номер?

— Племянник, — без особой надежды бросил Гленорван.

— Ага, конечно, поэтому он так злобно на меня пялится своими красными глазами.

Странно в неосвещенной комнате она безошибочно различила цвет моих глаз.

— Ох, не кричи… — Джордж потер виски.

— Да, пошел ты, Гленорван! — брюнетка скривилась, — Сам-то ты удовлетворился, а я?

— Я сейчас его выпровожу, Cat! И мы продолжим…

— И с места не сдвинусь, — нагло проговорил я, скрещивая руки на груди.

— Альентес? — Джордж удивился.

— Ты должен взять на себя ответственность за все, что со мной сделал.

— Что? О чем он это говорит? Джордж, ты и до монахов добрался??? — Катрин аж подпрыгнула на постели, от чего ее объемная грудь смачно дрыгнулась.

Я поморщился. Девушка выглядела чересчур пошло.

— А я знаю, о чем он?! — возмутился Джордж, — И не надо мне мужчин приписывать.

— Знаешь, — кивнул я, прикрыв глаза, — Отлично знаешь.

— Я ничего с тобой не делал…

— Неправда. Ты опозорил меня.

Джордж откинулся на постель и замолчал.

— Эй! — Катерина вцепилась в плечо любовника, — Ну-ка отвечай, что ты с ним сделал!? Что ему надо? Эй! Ты меня слышишь? Что здесь творится?!

Но Гленорван лишь молчал посапывая.

— Ты оглох? — девушка стервенела на глазах, превращаясь в фурию. Ее перекошенное злобой лицо просто пугало.

— Я с тобой пошла только купившись на внешний вид! Я думала у тебя в штанах бизон… А ты! Да ты гомик оказывается, да? Молчишь?! Никто не смеет так со мной себя вести!

Катерина резко встала и принялась демонстративно одеваться.

— Как вы мне все надоели, — устало протянул Джордж, вообще не реагируя на девушку.

Я тоже не уделил ее персоне ни малейшего внимания. В моем сознании крутился невинный образ Майи. И, конечно же, твой, Диего…

Мне сделалось одиноко и грустно.

— Я больше с тобой не якшаюсь, понял?! — Катерина завершала свою гневную речь, — И не звони мне! Знать тебя не желаю. Пошел ты!

Она ушла, громко хлопнув дверью.

— Конченная сука, — расслабленно проговорил Джордж, — Но торнадо в постели…

— Она пошлая.

— Что б ты понимал.

— Да, ты прав, я ничего не смыслю в женщинах.

— Почему? — кажется, Джордж находился где-то далеко от нашего с ним разговора.

Я закурил.

— Иди на балкон, не воняй тут.

Я не двинулся.

— Ох, как же вы мне все на самом деле надоели, — Джордж растрепал волосы, продолжая валяться на постели.

— Ну, извини.

— Альентес, что тебе надо от меня?

— Теперь ты мой хозяин…

Гленорван расхохотался.

— Я серьезно.

— Я понял.

Американец, наконец, поднялся и принялся нехотя натягивать одежду на голое тело. Он больше не прикрывался. Серебристая рубашка, белые брюки, он даже не застегнулся. Потом он подошел к бару и осушил стакан с колой.

— Так, значит, тебе не понравилась Катя? — спросил он, небрежно облокачиваясь на барную стойку.

— Нет.

— И ты ничего не почувствовал, увидев ее голой?

— Нет.

— Эх, тяжелый случай.

Я промолчал.

— Тебя снова прислали меня убить?

— Нет, я сбежал. Игнасио отказался от меня, Сизиф в коме, нет причин больше оставаться в ордене.

— В коме… — усмехнулся Джордж, — А он оказался слабее, чем я думал. Получается, и без меня жил на пределе.

— А? Сизиф-то? Пошел он.

Американец с интересом глянул на меня.

— Негоже так о бывших руководителях, — насмешливо протянул он.

— Твоими стараниями, я видел запись.

— И что?

— Надо было показать, все как есть… Я не нуждаюсь в твоем сочувствии.

— Неблагодарный, — Джордж потянулся.

— Теперь они обо мне все знают… Постыдно!

— Ты это пришел мне сообщить?

— Я пришел передать себя в твои руки… — тяжело дались слова, но я их все же выговорил.

— Я счастлив, всегда мечтал. А отказаться я могу?

— Едва ли.

— Я не заслужил такой радости, — издевался Гленорван.

— Сам виноват. Ты меня подчинил, вот теперь отвечай за содеянное.

— Приходишь к взрослому мужчине и нагло ему навязываешься. Сам понимаешь, что делаешь? Кой-то бред сумасшедшего.

— Нет, я святой, сам меня так назвал, — я припомнил американцу его недавние слова.

— Точно, а я и забыл, что святые все были немного больными на голову…

Я снова закурил.

Джордж улыбнулся блеском Голливуда, невзначай бросая:

— Знаешь, не воспринимай мои слова всерьез, у меня бывает сентиментальное настроение.

Я не ответил.

— Мне бы хотелось, чтобы ты ушел, — на этот раз глаза Джорджа блеснули холодом.

— Нет.

— А я не спрашиваю, я настаиваю.

— Теперь ты мой хозяин.

— Не говори ерунды. Сам не свалишь, мне придется тебя выставить.

— Я проделал путь от Монтекристо до Москвы с одной целью, стать твоим рабом. И мне все равно хочешь ты этого или нет.

— Ведешь себя как террорист! Мне рабы не нужны. Если понадобятся слуги, я найму компетентных людей.

Гленорван говорил более чем серьезно. Но я не привык отступать.

— Теперь ты мой господин, — протянул я, — Можешь приказывать. Я все выполню.

— Убирайся. Это приказ.

Американец одарил меня высокомерной усмешкой.

— Я могу посидеть за дверью.

— Вообще убирайся.

— Ладно, значит, подежурю у выхода.

— Альентес, ты не понимаешь? — Джордж приподнял брови, — Ты мне больше не интересен, я вдоволь поиграл с тобой и я добился чего хотел. Все, your story is over.

— Поэтому я останусь.

— Ты мне ненужен. Какой непослушный бестолковый слуга, — надменность в чистом виде.

Я отвернулся. Не то чтобы мне было неприятно слышать подобные слова, все же я привык к грубости, просто Гленорван казался сейчас совершенно другим, не таким как два дня назад. И я не понимал, если я настолько ему безразличен, то зачем он пожалел меня и не показал видео?!

— Я люблю тебя, — выдавил я из себя.

Джордж расхохотался, до слез, поэтому, кажется искренне.

— Смотри-ка, — хмыкнул он сквозь приступ хохота, — Далеко хватанул. Размечтался.

Я снова курил.

— Что-то ты бледен, даже осунулся малек, голоден, небось?

— Нет…

— Я могу покормить тебя ужином, перед тем как выставить вон.

— Не надо, мне нельзя есть несколько дней…

— Ты на диете? — съехидничал Гленорван.

— Да.

— Может, выпьешь?

— Нет, спасибо. Если найдешь мне аспирин, буду признателен.

— Ты простыл?

— Нет… Ерунда, небольшое воспаление. Пройдет в течение нескольких дней.

— Какое еще воспаление? Заразное? — обеспокоился Джордж, но едва ли он был серьезен.

— Абсолютно нет.

— Аспирин купишь в аптеке, деньги я тебе дам. Только свали…

— У меня есть…

— Тогда встал и вышел, ты меня утомил, — впервые глаза Гленорвана смотрели на меня с таким уничтожающим презрением.

— Я твой раб и с места не сдвинусь, буду там, где ты. Если прикажешь, я пойду на любую мерзость.

Джордж стиснул зубы, но тут же рассмеялся.

— Я же говорил, — сначала тихо начал он, подходя ко мне вплотную. Его руки резко сдавили мне щеки.

— Я же говорил тебе, никогда не предлагать себя мужчинам!!! — рявкнул Джордж. У меня даже замерло сердце.

Но в тоже мгновение он уже ощупывал мой лоб.

— Э, роза, да у тебя жар, — протянул он, наконец, завершая осмотр.

— Я же сказал, небольшое воспаление.

— Небольшое? Ну-ка ложись в кровать, сон лучшее лекарство. Но завтра, чтобы твоей ноги здесь не было.

Я поднялся и, подойдя к оскверненной соитием кровати, стал стягивать свою сутану.

— Эй, стой! — резкий возглас Джорджа заставил меня вздрогнуть, — Я не стану спать с голым мужиком.

— Тогда я лягу в сутане.

— Чтобы микробов мне притащить!? — возмутился американец, — Посмотри на себя, ты весь в крови, и, надо думать, она принадлежит Акведуку. Ты не ляжешь в чистую постель в верхней одежде.

— Ладно, посплю на диване.

— Нет, так не пойдет, я не оставлю больного ребенка на неудобной лежанке. Совесть не позволит.

— Спи тогда сам, где хочешь.

— Будешь много говорить, из окна выкину, — хохотнул Джордж, — Погоди, я сейчас достану тебе одежду.

Американец скрылся в ванной и, пыхтя, долго там что-то перебирал. Наконец, он вынес клетчатую пижаму.

— На, одень, — Гленорван метнул вещи мне в лицо.

Я, ничуть не стесняясь, разделся догола перед своим бывшим врагом и влез в пижаму.

— Что за синяк у тебя на пояснице? — выждав время, поинтересовался Джордж.

Я пощупал себя, и, правда, на спине был ушиб.

— Ничего страшного, — ответил я, залезая в постель, — Об край стола, наверное, ударился.

— Точнее тебя ударяли… Несколько раз, на протяжении некоторого времени, — прищурив хитрый взгляд, заключил американец.

— Ты проницателен.

— Альентес, только попробуй пристать ко мне ночью. Я тебя наизнанку выверну, понял?

Джордж произнес это совершенно спокойно, но именно такой тон, заставлял верить в то, что он абсолютно серьезен.

— Да у меня все растянуто и воспалено внутри! — крикнул я, — Не буду я приставать.

Почему-то стало обидно, я отвернулся и закрылся одеялом.

Джордж вздохнул и принялся напевать веселую песенку.

Через добрые десять минут он заявил:

— Ладно. Пора спать!

Я услышал, как упала на пол одежда, а потом качнулась кровать. Джордж лег рядом, отбирая у меня часть одеяла и заполняя все мое пространство своей приятной мужественной энергетикой.

Я лежал тихо, едва дыша. Так непривычно…

— Ты почему дрожишь? — неожиданно спросил Гленорван.

Его рука снова щупала мой лоб.

— Да ты как печка, еще чуть-чуть и я тебе скорую вызову.

— Нет.

— Как нет? Мне в кровати трупы не нужны. Вполне хватает того, что я сплю с мужиком под одним одеялом.

— Скажи, почему люди хотят, чтобы их обнимали, — невольно проронил я, вспоминая Майю, — Действительно помогает?

— Ясно, — присвистнул Джордж, — Хочешь, чтобы я тебя обнял!? Ну, иди сюда.

Он сам потянул меня к себе, разворачивая лицом и устраивая на своей руке.

Я аж застыл, краснея как рак.

— Расслабься, — произнес Гленорван, — Я тебя не воспринимаю больше, чем младшего брата или кого-то в этом роде.

Я закрыл глаза. Рука Джорджа лежала на моем лбу, обнимая за шею. Его сильное плечо стало моей подушкой, и я мог слышать ровный стук сердца мужчины рядом.

— Так хорошо? — спросил он чуть погодя.

— Да, мне спокойно, — сладко выдохнул я.

Сон заполнял глаза, я засыпал. Только с тобой, Диего, мне бывало настолько хорошо и спокойно.

— Глупый мышонок, — цокнул Гленорван.

Может, он еще что-то говорил, но я не слышал, я уже спал.