По-настоящему безумно глубоко

КАЛ

«Я бы сделал все ради любви (но этого я делать не буду)» — Мит Лоуф

Дилан была беременна.

Судя по всему, она на восемнадцатом месяце беременности.

С тройняшками.

Черт возьми, у нее был огромный живот . Кто был отцом? Ходор? Когда она вышла замуж? Почему мне никто не сказал?

«Мама», — прошептала я, потянув ее за рукав, чувствуя, как весь континент давит мне на грудину. «Почему ты не сказала мне, что Дилан женился ? »

Ужас пронизывал мои вены. Я был совершенно не готов к встрече с братьями и сестрами Касабланкас. Особенно Дилан, который вырвал мое сердце из груди в последний раз, когда мы разговаривали, и топтал его, пока оно не рассыпалось в пыль. И что вообще здесь делал Роу? Разве у него не было участника реалити-шоу, на которого можно было бы наорать из-за того, что их рагу на вкус как лужа диареи? Потому что это действительно произошло. Я вспомнил, как в ужасе смотрел тот эпизод и думал: « У меня в канале застряла салями этого человека» .

Мама ошеломленно перевела взгляд со своего бисквита на дверь, где люди шумели вокруг нелепо сияющего Дилана.

«Замужем?» Она нахмурилась, сжав губы вокруг воздушного куска маслянистого торта. «Нет, Калличка. Дилан не женился».

«Она беременна». Я указала на свою бывшую лучшую подругу, как будто этот факт не мог быть обнаружен с Нептуна. Я знала, что это звучит осуждающе. У многих людей были внебрачные дети. Это были не сороковые. Но Дилан всегда хотела пышную свадьбу. С золотой каретой, единорогами, белыми голубями и пятью разными платьями. Она аккуратно сложила в ящике для нижнего белья разорванные страницы Vogue с цветочным декором, как будто Pinterest не существовал.

«Верно, Калличка. Но ведь церемония бракосочетания — это не то, как делают детей. Я думала, ты это знаешь?» Она нахмурилась, склонив голову набок. «Мы никогда не обсуждали птичек и пчёлок, не так ли?»

«Чей ребенок?» Я лихорадочно огляделась вокруг.

Она уставилась на меня, как на сумасшедшего. «Ну, конечно, «Такер Рид». Кто же еще?»

Кто еще? Хороший вопрос. Может быть, кто-то, кто не грозился нас всех распинать в старшей школе.

Они сейчас вместе? Когда это началось? В ту ночь, когда она застукала меня и Роу? И как Роу вообще согласился на это? Он был очень агрессивен, когда дело касалось парней, которых он считал недостойными своей сестры. А это, кстати, были все живые люди. Я был почти уверен, что нос Такера и кулак Роу были близко знакомы.

А еще — Дилан занимался сексом с Такером Ридом ? Он был придурком, но... довольно горячим? Я хотел немедленно и подробно разобрать эту пикантную информацию. Проблема была в том, что я хотел обсудить это с Диланом.

Такер. Черт. Рид. Я не мог прийти в себя от этого откровения.

Он был нашим задирой. Ну, теперь я думаю, технически, он был только моим задирой. Доказательства говорят о том, что он больше не откреплял Goosebumps значки с изображением Дилана JanSport и «случайно» чихнула в еду на подносе в кафе.

Словно почувствовав наше присутствие, Роу и Дилан одновременно повернули головы и увидели меня и маму.

Будучи всегда ответственным, разумным взрослым человеком, я решил, что сейчас самое время повернуться к человеку позади меня и обрушить на него лавину бессвязных слов, чтобы казаться занятым и невозмутимым. Я не хотел, чтобы кто-то из них знал, как я боюсь с ними подраться.

Моей бедной жертвой оказался Лайл Купер, маленький плотник лет семидесяти, который каждое воскресенье ел с отцом рыбу с картошкой фри за кружкой пива.

«Лайл. Ух ты. Давно тебя не видел. Давай наверстаем упущенное!»

Я остро ощущал Роу и Дилана, когда они пробирались сквозь толпу, неторопливо направляясь в мой угол комнаты. Точнее, Роу неторопливо шел, а Дилан шатался. Они остановились, чтобы поговорить с мамой, которая стояла прямо рядом со мной, а я пытался одновременно разговаривать с Лайлом и подслушивать их разговор.

«…соболезную вашей утрате, миссис Литвин. Мама передает привет…» Дилан .

«…боль может притупиться только со временем, и ты знаешь, мы всегда здесь для тебя…» Также Дилан.

«…Артем был первым человеком, который по-настоящему поверил в меня», — услышал я голос Роу своим бездонным баритоном, который лизнул мою кожу, как огонь. «Он увидел мой потенциал, заставил меня работать ради чего-то; говорят, каждому ребенку нужен один взрослый, который будет его любить, и один, который будет в него верить. Моя мама любила меня. Но Артем? Он верил в меня».

Мой рот продолжал двигаться, и мне пришло в голову, что я разговариваю с Лайлом, и что он слушает, хотя и без особого энтузиазма. На его сморщенном лбу проступила тревожная гримаса, и он продолжал наклонять голову вперед и назад. Говорил ли я вообще по-английски?

«…я просто хочу сказать, что Мит Лоуфу не стоило называть его «Я бы сделал ything for Love (But I Won't Do That)', потому что в чем вообще смысл? Я пробормотал. О Боже. Кто-то меня заткнул. Немедленно . «Ну, мистер Мясной Лоуф, очевидно, что вы ничего не сделаете ради любви. Для слова 'ничего' нет исключений . Все как бы запечено в пироге, понимаете? Песню следовало бы назвать 'I Would Do Most Things for Love'. Но, думаю, это было бы менее цепляюще. Все дело в маркетинге».

Краем глаза я заметил, как Роу прижал костяшки пальцев ко рту, наслаждаясь тем, как я убиваю первой степени остатки своей крутизны.

«Знаешь, я никогда не был большим поклонником Meat Loaf». Лайл отхлебнул Coors, его глаза искали способ отвлечься от разговора. «Блюдо? Конечно. Не так уж и много о художнике. Я сам фанат Спрингстина».

Его глаза сощурились от нежности, словно я была шестилетней девочкой, пытающейся написать новое слово. «Не волнуйся, Калла». Он похлопал меня по руке, и я заставила себя не вздрогнуть и не отдернуться. «Тебе не нужно быть умной. Ты очень красивая, как и твоя мама».

Дилан выбрала этот момент, чтобы расстегнуть молнию на своей красочной, мокрой ветровке и потрясти ее в моем направлении. Капли дождя попали на мое платье и засыпали мне глаза.

« Упс . Неуклюжая я», — пропела Дилан, и в ее легком голосе не было и следа сожаления. «Сегодня лил как из ведра , а?»

Вот вам и передышка, ведь я недавно остался без отца.

Я обернулся и столкнулся лицом к лицу со своим бывшим лучшим другом.

Одно ее лицо заставило меня снова заплакать. Она была такой... Дилан . Ее кожа была настолько гладкой, что она напоминала фигурку искусственного интеллекта. Каждая черта идеально пропорциональна и похожа на Аполлона. С широкой улыбкой Джулии Робертс с ямочками и длинными паучьими ногами модели с подиума. У нее был этот блеск Евы Мендес, который делал ее сексуальной, делая что угодно, включая то, как она пялилась на меня, как будто я только что избил детеныша панды его собственной бамбуковой палкой. .

Мой живот сжался сто раз.

Я скучал по ней.

Я скучал по ней, и я все еще хотел ее прощения. Ее любви, принятия и забавных шуток.

«Не проблема. Ошибки случаются». Мои глаза дернулись четыре, пять, шесть раз. Не прошло и десяти секунд, а у меня уже случился тик. Я протянул ей руку для пожатия. «Спасибо, что пришла».

Роу стоял рядом с ней, но мне еще предстояло набраться смелости, чтобы посмотреть прямо на него. Дилан закатила глаза, не взяв меня за руку. «Фу». Она выглядела противной к себе за то, что вообще посмотрела на меня. «Иди сюда, надоедливый… кусок… Кэла».

Используя мою протянутую руку, она потянула меня вперед. Я рухнул на ее живот. Она обняла меня так, что раздавишь кости, и дала мне уверенность. Казалось, она приложила к моему лицу кислородную маску, вдохнув в меня жизнь.

«Я все еще злюсь, но я также разрываюсь на части из-за тебя», — пробормотала она мне в волосы, нежно поглаживая их, прикосновение было болезненно знакомым и успокаивающим. «Артем был нашим лучшим другом. Помнишь, как он позволил нам попрактиковаться в макияже на нем?»

«Да», — выдавила я, воспоминания затопили меня, как река. «Мы были уже не такими уж и маленькими. Тринадцать, да? Полностью прошли стадию милашек».

«Этот мужчина мог бы с легкостью подвести глаза синей подводкой».

«Это так верно». Мой подбородок затрясся. «Это действительно заставило его глаза вылезти из орбит».

Официально открылся водопровод. Я говорю о шоу фонтанов Белладжио. Мои глазные яблоки текли, когда она водила кругами по моей спине. От нее пахло старым Диланом: Libre от YSL, жевательной резинкой и тем ароматом, который всегда витал в доме Касабланка, где была сытная итальянская еда.

«Дилан», — выдохнула я, растворяясь в ее объятиях, разбиваясь на миллион кусочков и зная, что каким-то образом она удержит меня воедино. «Больно так плохо».

«Я знаю». Она поцеловала мое ухо, мокрое от соленых слез. «Я потеряла отца три года назад».

Даг Касабланкас умер? И меня не было рядом, чтобы утешить ее?

Я отстранилась, быстро вытирая лицо. «Что? Мне так жаль. Я понятия не имела. Мама и папа... никто мне ничего не сказал. Я бы все бросила...»

«Это я». Она отступила назад, и, казалось, мы оба протрезвели от этого объятия. «Я просила их не делать этого. Это выпало на финал вашего второго семестра».

«Кому какое дело?» — спросил я в ужасе. «Я бы бросил все, чтобы быть рядом с тобой. Никаких вопросов».

« Я заботилась. Одна из нас должна была сделать что-то продуктивное в своей жизни. Хотя…» Ее глаза скользнули по мне. «Похоже, никто из нас этого не сделал. Что случилось с твоим шикарным дипломом?»

Ой . Я пожевал внутреннюю часть щеки. «Сейчас работаю над планом игры».

«Тебе всегда нужен был небольшой толчок в правильном направлении». Легкая улыбка тронула уголки ее губ. «Признай, Дот, мои ободряющие речи были твоим топливом».

«Да, ну, мне их не хватало в последние пять лет». Мой нос дернулся. Возникла неловкая пауза. Моя мать перешла к ближайшей группе людей, чтобы дать нам немного уединения.

«Как бы там ни было, знаешь ли?» Дилан выдохнул. «То есть, ты был дерьмом, что трахнул моего брата. Но… может быть, время было удобным и для меня».

«Что ты имеешь в виду?» Я нахмурился.

«Это был отличный повод разорвать отношения с тобой, прежде чем ты разорвешь отношения со мной ». Дилан уставилась на свои Adidas Superstars, сильно прикусив нижнюю губу. «Как только ты поняла, что большой город полон суперкрутых людей, с которыми ты можешь тусоваться. Я не хотела иметь дело с отказом. Не хотела больше чувствовать, что я недостаточно хороша для тебя. ”

Она была сумасшедшей, если думала, что кто-то, кого я встречал в Нью-Йорке, может сравниться с ней в своей крутости, но я видел, что она не хотела говорить о нас. Я схватил ее за руки. Они были безвольными по сравнению с моими. Пора было сменить тему.

«Ты беременна!» — объявила я.

Она подняла глаза, ее лицо было залито насмешкой. « Ого . Что выдало его?»

Я пожевал губу. «Tucker's?»

Она смущенно кивнула, прежде чем наградить меня своим фирменным закатыванием глаз. «Сейчас сезон лобстеров, так что он уезжает на лодке на три-четыре недели. В зависимости от улова».

«Такер рыбак?» Мои брови подскочили до линии роста волос. Я был так далек от реальности.

«Ну, НАСА протянуло руку на должность аэрокосмического хирурга, но он сказал, что погода в Техасе ему не подходит». Она помахала рукой у лица, борясь с потом от беременности. Черт, я скучала по ее чувству юмора. «Я имею в виду, он красавчик, но не самая яркая лампочка в люстре. Я почти уверена, что половина пойманных им омаров умнее его».

«Мне жаль», — выпалил я.

«Не надо». Она провела рукой по животу. «Помнишь, как мы сдавали экзамены в девятом классе? Мой IQ выше среднего, так что я думаю, что с ребенком все будет в порядке».

«Я имел в виду, что мне жаль, что он сейчас в океане, рискуя своей жизнью».

« О , я не такая», — ответила она небрежно. «Все, что он делает, когда он рядом, это смотрит футбол, пьет пиво и жалуется, что я не выполняю свои «женские» обязанности. Команда Ocean полностью».

Наступила пауза, пока мы оба смотрели друг на друга. Наконец, я не выдержал. Я прошептал одними губами: « У тебя был секс с Такером Ридом, Дилан». Ох , боже мой.

Это заставило ее фыркнуть от смеха. Она зажала рот рукой, строго нахмурившись. «Заткнись. Я все еще злюсь на тебя. Я здесь не для того, чтобы заглаживать свою вину. ”

«Даже если я буду очень умолять?» Я пошевелил бровями.

«Спроси еще раз, когда я поем. Я голодная». Она оглядела комнату, оценивая людей и посуду. «А теперь, если вы меня извините, я собираюсь приготовить себе тарелку беременной женщины и съесть ее, слушая, как совершенно незнакомый человек рассказывает мне ужасные истории о родах. В последний раз, когда я общалась, Мелисса рассказала мне о своих двух стимуляциях, уколах стероидов и экстренном кесаревом сечении. Трудно превзойти это, но у меня есть вера».

Она неторопливо ушла, оставив меня с сердцем в горле и жалкой решимостью исправить наши отношения. Я уже подвел ее однажды, но не собирался делать этого снова. Жизнь без Дилана была немыслима теперь, когда я снова ощутил ее присутствие в своей вселенной.

«Дот». Хриплый голос проник прямо в мою кровь, и я точно знала, кому он принадлежит. «Мои искренние соболезнования».

Неохотно я наклонил голову до самого верха, вытянув шею, чтобы посмотреть Роу в глаза. Он был почти на фут выше меня. Тошнота скрутила мой желудок вверх дном.

Он был таким великолепным. Я была в полном восторге.

Роу Касабланкас всегда был гвоздем программы, но это было … Это было лицо моего феминизма, покидающего мое тело навсегда, покупающего билет в один конец на Бора-Бора.

Точеные линии его подбородка, вмятина в центре его нижней губы, морщинки, раздувающие его глаза с густыми ресницами. Какое ему дело было быть таким привлекательным?

Его губы шевелились, и вот тогда я понял, что он разговаривает со мной, а я представлял, как еду верхом на этом рту, словно от этого зависит будущее нации.

«Можешь повторить это еще раз?» Я прокашлялся, пораженный его чертами лица.

«Сочувствую Артему», — протянул он тоном, которым обычно объявляют приговоры по делу об убийстве первой степени. «Несмотря на мою неприязнь к его дочери, он был действительно единственным в своем роде. ”

Мы определенно не были на одной волне. Я хотела залезть на этого мужчину, как на дерево. А он хотел, чтобы я упала с него и сломала себе позвоночник. Было очевидно, что он хотел быть вежливым и двигаться дальше. Его тело уже наполовину наклонилось, чтобы подставить мне спину и уйти. Мои глаза щёлкали.

«Да». Я заправила волосы за ухо. «Я имею в виду... я, гм, согласна».

Это даже не предложение, Кэл. Просто набор слов-паразитов.

Он повернулся, собираясь уйти и оставить меня там. Что-то заставило меня не оставлять это так. Может быть, чувство вины?

«Ты много помнишь о нем?» — выпалил я.

Все, кто окончил школу Staindrop High, знали папу. Он был тем самым учителем. С клетчатыми рубашками, девятью ручками в нагрудном кармане и поясной сумкой, которую он получил бесплатно от своей страховой компании. Но папа никогда не обсуждал со мной свои отношения с другими учениками. Он заботился об их личной жизни так же, как и о своей собственной.

«Все хорошие стороны». Его глаза сощурились. «Физика и химия были моими любимыми предметами в старшей школе».

«Я не…знал…этого». Это было ужасно. Смотреть на его лицо и одновременно пытаться говорить по-английски как следует. Поразмыслив, я понял, что пора заканчивать. «Ну что ж! Спасибо, что пришли, я лучше…»

«Я навестил его за день до его смерти».

Он был? Я даже не знала, что он был в городе. Как мама могла не упомянуть об этом?

Ну, она не знала, что он лишил тебя девственности и всего, что осталось от твоей души, в ночь перед твоим переездом в Нью-Йорк.

Я уставился на него, слишком потрясенный, чтобы поднять челюсть с пола. «Ты сделал это?»

«Он спросил, собираюсь ли я присутствовать на его «настоящем веселье». Роу процитировал пальцами. Так папа назвал свои предстоящие похороны. Настоящее веселье . Потому что он хотел, чтобы люди были счастливы, что он жил, не грустя о том, что умер. «Сказано, чтобы напомнить вам, что он больше не испытывает боли. Что он, вероятно, сейчас на небесах, играет в шахматы с Леонидом Штейном и Эйбом Тернером и ест икру белуги».

Я моргнул, вникая в его слова. Это было самое отцовское, что я когда-либо слышал. «Он не верил в рай».

«Он сказал, что ты так скажешь. И сказать тебе, что он ошибался. Это случилось в первый и последний раз». Роу слегка пожал плечами.

Слезы жгли мне глаза, но я улыбалась. «Что еще он сказал?»

«Он просил вас не называть это празднованием жизни, потому что это всегда похоже на то, как если бы вы приписывали это покойнику».

Я почувствовал, как мой подбородок дрожит. «И ты помнишь его точные слова?»

«Ну, это три предложения», — холодно сказал Роу, сердито глядя на него. «И я не идиот».

«Есть ли что-то еще? Он хотел мне что-то еще сказать?»

«Это все, что она написала».

Я начала смеяться и плакать одновременно. Где-то между тронутым и тронутым и полностью разбитым. Роу ничего не сказал. Просто бесстрастно посмотрел на меня своими жидко-золотыми глазами. Я быстро вытерла лицо. Я ненавидела, что при каждой встрече с этим мужчиной я выглядела и вела себя как горячая штучка. Он снова извернулся, собираясь уйти и оставить меня. Боже, он меня терпеть не мог. Я собиралась оставить его здесь и поговорить с ним, просто чтобы разозлить. Как он посмел? Он лишил меня девственности , и это были похороны моего отца. Он собирался быть милым со мной, даже если это было последнее, что он сделал в своей жизни.

«Ну и как там Париж?» — шмыгнула я носом, вытирая глаза.

Он остановился на полпути. Недовольно зарычал. Повернулся, чтобы посмотреть на меня. «Не знаю. Спроси кого-нибудь, кто там живет». Он развернулся, чтобы вытащить чистую тарелку из стопки на столе, наваливая на нее еду. Он был совершенно арктическим. Какая бы благодать он ни даровал мне в подростковом возрасте, она не распространялась на мою взрослую жизнь.

«Я спросил тебя». Я попытался вглядеться в его лицо, и страх расцвел во мне. низ живота. «Потому что ты там живешь. Так говорит Википедия. Значит, это должно быть правильно. Это правильно, да ?»

«Отлично, еще один преследователь», — нахмурился он, накалывая кусок прошутто пластиковой вилкой и кладя его себе на тарелку.

Еще один ? Сколько их было?

«Ты знаменит, и я выросла с тобой. Конечно, я из зависти загуглила тебя. Это не то чтобы я украла твою сперму. И, эй, у меня действительно был шанс». Мне действительно нужно было заткнуться. Чем раньше, тем лучше. Двадцать минут назад было бы идеально.

«Я теперь живу в Стейндропе», — неохотно ответили. «Хотя «жить» — это преувеличение. В этом месте даже нет гребаного Whole Foods».

Мы собирались быть соседями? Прекрасно. Для меня все становилось все хуже и хуже. А я провел это утро, забирая прах отца из крематория. Скользнув по чистой тарелке, я присоединился к нему, делая вид, что изучаю варианты, которые сам там разместил всего час назад.

Я хотел помириться с Диланом. Я только что потерял важного человека в своей жизни и жаждал уравновесить это, вернув в нее кого-то особенного. Путь к сердцу Дилан лежал через одобрение ее брата. Так что, возможно, то, что мы с ним жили в одном городе, было не такой уж плохой идеей.

«Почему ты вернулся?» — пропищал я.

«Открыл здесь ресторан около года назад». Он схватил кусок вишневого пирога и отправил его в рот, не попробовав. «Декарт».

Его французский акцент был на высоте. Как и мои соски, которые, по-видимому, одобрили его понимание французского языка. «Правда? Я не слышал».

«Люди из Мишлена это сделали. Дали ему три звезды. Первый ресторан в штате Мэн, удостоенный этой чести. На самом деле, только что получил за него премию Джеймса Бирда. Думаю, это уравнивает ситуацию. ”

Сарказм ему шел. Да и мусорный мешок, наверное, тоже.

И почему он должен был быть хорош во всем, к чему прикасался? Это было совершенно раздражающим для кого-то вроде меня, чья жизнь была чередой неудач, перемежаемых походами в винный магазин и ночными походами в прачечную.

«Почему имя Декарт?» Я пожевал уголок рта.

«Taco Bell занят». Он провел большим пальцем по нижней губе, и моя нижняя часть тела сжалась в ответ.

«Нет, я имею в виду, почему именно он из всех философов?» Декарт был известен тем, что установил связь между геометрией и алгеброй. Мой отец был очарован им и часто говорил о нем.

«У тебя всегда столько вопросов?» — вскипел он.

«Ты всегда такой заносчивый?» — ехидно ответил я.

«Да», — просто сказал он. «Сделал на этом целую карьеру. Мудак — это вся моя личность».

«Ты не всегда был таким», — заметил я, не сводя с него глаз. «Когда-то давно ты был лучшей частью моего дня».

Мое признание напугало меня. Оно было слишком честным, слишком грубым. Лицо Роу оставалось пустым и невозмутимым. Ни один мускул не дрогнул. «Какое паршивое у тебя, должно быть, было отрочество, если ты так доверял человеку, которому было наплевать. Возвращайся и мучай Лайла своими пустяками по VH1».

«Знаешь, я думаю, я бы лучше помучался с тобой. Ты мне ближе, и в отличие от Лайла ты мне не нравишься. Так что, полагаю, ты застрял со мной». Мне было все равно на его пугающую репутацию или на то, что я обычно был комочком беспокойного солнца, просто пытающимся поладить со всеми — я не мог позволить ему уйти от ответственности за такое поведение.

Глаза Роу мельком скользнули по моему кадру. Он толкнул еще один Кусок неизвестной еды в рот. «Ты сменил цвет волос».

«Только кончики». Я почувствовала, что краснею, и удивилась, что это так. Да, я была влюблена в него, когда была подростком, но я уже забыла о нем. Я думала о нем только тогда, когда он появлялся на экране моего телевизора или на обложках глянцевых журналов. «Индиго. Он олицетворяет печаль и траур».

«Не спрашивал».

«Мне было все равно», — парировал я. «Ты не обидишь меня своим небрежным отношением. Я не один из твоих телевизионных протеже».

«Если я перестану тебе отвечать, ты уйдешь?» Он потер челюсть, нахмурившись.

Я прижал руку к груди. «Ты ранишь меня, Эмброуз. Я думал, мы сможем наверстать упущенное».

Он ничего не сказал, накладывая еще больше еды на свою и без того переполненную тарелку. За эти годы Роу открыл и управлял высококлассными ресторанами по всей Европе, которые были забронированы на шесть месяцев вперед, но это не сделало его снобом в еде. Он по-прежнему любил запеканки с макаронами и сыром и знаменитую лазанью своей мамы.

Я? Я выбирала еду так же, как выбирала свой жизненный путь — плохо. Вред, похоже, был повторяющейся темой в обеих этих областях, и я всегда в итоге чувствовала себя паршиво.

«Я выбираю цвет по настроению», — услышал я свой монотонный голос, хотя Роу, конечно, не хотел, чтобы я что-то объяснял. «Итак, до смерти папы кончики были желтыми. Я чувствовал себя увереннее. Смело в отношении предстоящей недели. Я думал, что у меня есть еще несколько дней с ним».

Он хмыкнул , показывая, что услышал меня, но не сказал ни слова утешения. Облизнув нижнюю губу, я сказал: «Знаешь, я еще некоторое время буду в городе… »

«Не интересно», — съязвил он с иронией.

«Слишком самонадеянно? Я собирался сказать, что мне бы очень хотелось восстановить отношения с Диланом».

"Ты делать? Ха, кажется, это чувство не взаимно». Он поднес кусок пирога из Walmart к губам, медленно жуя. Если он и находил вкус недостаточным, то не показывал этого. Он равнодушно посмотрел на меня. «Она тебя презирает».

И все это благодаря тебе, мерзавец.

Ладно, это было несправедливо. Я взял на себя полную ответственность за то, что произошло. Я сотни раз проигрывал в голове ту ночь за последние несколько лет, и единственным оправданием, которое я мог придумать, был момент чистого безумия. Это было похоже на то, как если бы ты проиграл все свои сбережения в казино.

«Она, возможно, простит меня», — я швырнул булочку на тарелку.

«Я могу стать космическим ковбоем».

«Нет, не сделаешь».

«Но мои шансы выше твоих», — небрежно ответил он, засовывая кусок сыра в рот. «Если прощение Дилана — это то, чего ты добиваешься».

«Кажется, тебе доставляют огромное удовольствие мои страдания из-за ссоры с твоей сестрой». Я покосился на него.

«Много? Нет. Очень скромная сумма? Конечно, я это поддержу».

Лайл и Рэнди — владелец местного продуктового магазина — пронеслись мимо нас в загроможденной гостиной, прорезав очередь к кишам. Рэнди послал Роу яростный взгляд, в котором было столько враждебности, что хватило бы для подпитки ядерной бомбы, и оскалил на него зубы.

«Эй, Касабланкас. Пришел разрушить еще один прекрасный кусочек этого маленького городка?» — он чуть не плюнул под ноги Роу, когда мы стояли в очереди вдоль стола, как на шведском столе.

Ого. Какого черта? Роу был королевской особой в этом месте. Золотой мальчик Стейндропа. С ним обращались с обожанием и уважением, прежде чем он стал американским Аленом Дюкассом. Его дерьмовое отношение добавляло ему таинственной ауры и образа плохого парня.

«Думаю, я ее пощажу». Роу обмакнул бисквит в неопознанный сироп, понюхав его, прежде чем бросить в рот. «Не мой тип, и болтает милю в минуту».

Я был слишком ошеломлен, чтобы как следует оскорбиться, и все, что я мог сделать, это уставиться на него, отвиснув челюстью до пола.

«Я не говорил о Калле. Я говорил об этом доме». Рэнди сжал свободную руку в кулак, делая шаг в сторону Роу.

«Говори сколько хочешь о том и другом. Как всегда, никто не слушает». Роу вызывающе ухмыльнулся.

Рэнди сунул свою тарелку в грудь Лайла, шагнув в непосредственной близости от Роу с поднятым над плечом кулаком. «Ты хочешь что-то мне сказать, шеф ?»

«Да, вообще-то». Роу съел остаток расстояния между ними, с громким стуком уронив тарелку на стол. « Ешь. Дерьмо » .

Из каждого угла комнаты вырвались вздохи. Раздались шепот и громкие крики. И бедный Лайл, который все еще выглядел лишь наполовину оправившимся после нашего разговора о мясном рулете, оттолкнул Рэнди в другую сторону комнаты, толкая его в грудь, словно он разнимал драку в баре.

«Прекрати и прояви уважение к Артему. Сейчас не время обсуждать такие вещи», — Лайл шикнул на своего друга, и оба были немедленно поглощены человеческой толпой сплетников. Все глаза были устремлены на лицо Роу, и никто не встал на его защиту.

«Какие вещи?» Я повернулся, чтобы посмотреть на Роу, охваченный благоговением. «Что ты сделал, чтобы разозлить Лайла и Рэнди, двух самых милых людей на планете Земля?»

Он повернулся и сердито посмотрел на меня. «Почему бы тебе не спросить их?»

Разве это не очевидно? «Потому что я не способен начать разговор, не превратив его в любовный фестиваль по поводу всего, что связано с девяностыми, и я, вероятно, прочту им обоим десятиминутную лекцию о происхождении „Kiss from a Rose“ Сила, которая, кстати, является одной из величайших песен всех времен. Спросите любого, у кого есть уши».

«Ты не можешь с собой ничего поделать, не так ли?» Он бросил на меня сердитый взгляд. смотри, качая головой. «Ну, думаю, я позволю тебе еще немного побродить в неизвестности».

«Какая задница».

«Знаешь, у меня была та же мысль, когда я вошел сюда, а ты стоял ко мне спиной».

«Ты флиртуешь со мной или издеваешься надо мной?» Я топнула. На самом деле топнула . Этот человек был невыносим.

«Ни то, ни другое». Он взял тарелку и продолжил трапезу. «Просто констатация факта, вот и все».

Прижав палец к губам, я спросила: «Почему ты не надрал Таку задницу за то, что он встречался с Диланом?»

«Кто сказал, что я этого не делал? Переместил нос, когда они впервые сошлись. А потом захлопнул дверь багажника на своих пальцах, сломав четыре из пяти, после их разрыва после теста на беременность». Пауза. « Случайно , конечно».

«Нет, не сделал».

Мрачный кивок. «Он больше никогда не сможет дрочить. Его пальцы похожи на жареные во фритюре чипсы Cheetos».

«И еще — нет, он этого не сделал». Я прикрыла рот ладонью, понимая, что Такер пытался уклониться от ответственности за эту беременность.

«Пытался».

«Ого». Мои глаза чуть не вылезли из орбит. «Наглый».

«Это был следующий пункт в моем списке органов, которые нужно было уничтожить, если он не проявит мужества».

«Они теперь вместе?» Я жаждал узнать подробности о жизни Дилана.

«Почему бы тебе не спросить Дилан... о , это точно». Он щелкнул пальцами, кивая. «Потому что она тебя ненавидит».

Вот и все. Мне надоело его поведение.

«То, что она меня ненавидит, я прекрасно понимаю, учитывая обстоятельства». Я в ярости швырнул тарелку в мусорное ведро под накрытый скатертью стол. В любом случае, аппетита у меня не было. Но почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделал ? Я дал тебе самый большой подарок из всех».

«Я почти уверен, что ты переехал из-за колледжа, а не из добрых намерений», — он отправил оливку в рот.

«Я говорю о своей девственности, свинья».

«Это был подарок?» Он сосредоточенно покосился на кусочек сыра Мюнстер, висевший на зубочистке. «Каковы условия возврата?»

Рассеянно убирая со стола, чтобы чем-то занять руки, я продолжил: «Я был неправ, что поступил так с Диланом, но я не причинил тебе никакого вреда. Но ты же тот, кто меня не выносит. Почему?»

«Я тебя прекрасно выдержу».

«Именно поэтому ты так саркастичен по отношению ко мне?»

«Я саркастичен со всеми, Дот. В тебе нет ничего особенного».

«Ты не относился ко мне с сарказмом, когда я был ребенком».

«Тогда пощадил тебя». Он повернулся, чтобы постучать по моему носу, его улыбка была невыносимо покровительственной. «Теперь новые правила. Ты простолюдин, как и все остальные».

«Что? Почему?» Он что, только что Меган Маркл меня назвал?

«Ты действительно хочешь знать?»

"Да!"

Его челюсть сомкнулась, и он, казалось, перемалывал свои коренные зубы в пыль. Тем не менее, сквозь напряжение я уловил и некоторую задумчивость. Как будто он размышлял о том, чтобы дать мне настоящий, несаркастический ответ.

Я затаил дыхание. Мне отчаянно нужны были бомбы правды. Я снова оказался в маленьком, тесном городке, незнакомом и недружелюбном, и не хотел совершать больше ошибок.

Роу открыл рот, чтобы что-то сказать. Как только он это сделал, моя мать объявила так громко, что могла бы разбудить мертвого: «Ладно, я устала, и сейчас начнется моя любимая корейская дорама. Все могут идти». Беременная тишина. «Кроме Каллы, я полагаю».

Это полностью разрушило мой момент истины с Роу. Он захлопнул рот, повернулся и направился в ее сторону.

Я погнался за ним, отказываясь признавать поражение. «Эй, подожди. Что ты собирался сказать?»

«Неважно».

«Для меня это так!»

Человеческий океан скорбящих расступился перед Роу, но взгляды, которые бросали на него горожане, больше не источали благоговения и восхищения. Все, казалось, были отстранены и насторожены его присутствием. Это не имело смысла. Разве они не видели того, что видел я? Отвратительно успешный бизнесмен? Художник? Секс-икона? Знаменитость, которая сделала Staindrop известным?

«Марина». Роу положил руку на плечо мамы и искренне поцеловал ее в щеку. «Я буду рядом. Дай мне знать, если я смогу что-то для тебя сделать».

«Ты можешь кое-что сделать для меня , — я настойчиво похлопал его по спине. — Ответь на мой чертов вопрос».

Мама растаяла под прикосновением Роу, похлопав его по плечу. «О, Эмброуз, какой ты милый мальчик. Передай своей маме, что я передаю ей привет».

«Жаль, что она не смогла приехать. Все еще болеет гриппом».

«Все в порядке. Я знаю, что Зета всегда желает добра».

Он стряхнул меня со своего плеча и исчез. Люди начали толпиться вокруг меня и мамы, обнимая и говоря слова поддержки, прежде чем отправиться в свою безскорбную жизнь. Я поблагодарил их, мои глаза лихорадочно искали Дилан в комнате. Ее нигде не было видно. Как и ее красочной ветровки. Она, вероятно, ушла с Роу. Она все еще жила в старом доме своих родителей? Мама наверняка знала.

Когда наша гостиная опустела, мама закрыла дверь, прижавшись лбом к дереву и прерывисто выдохнув. «Я собираюсь броситься наверх, переодеться во что-нибудь более удобное и посмотреть « Аварийную посадку» на You, прежде чем мы начнем убирать это место. Мне нужно расслабиться. ”

«Расслабься, мамушка. Я пока помою посуду». Я кивнула, скользя по кухне. Я открыла дверь. Наша кухня была очаровательной штукой, с тонкими шкафами-шейкерами, медными направляющими для кастрюль, синими геометрическими обоями и раковиной в фермерском стиле. Она была причудливой, милой и уютной.

Если не считать чудовищного человека, стоявшего внутри и заполнявшего собой всю комнату.

«Пожалуйста, скажи мне, что ты — неудачная галлюцинация, вызванная моим недосыпанием». Я вошел на кухню в оцепенении. Роу был там, мыл посуду в раковине, как будто он не был знаменитым, потрясающим человеком, фотографии которого в смокинге доступны для скачивания на Getty Images.

Мыльная пена покрывала его загорелые, вены на предплечьях. Черные рукава его рубашки собирались вокруг локтей, натягивая его толстые руки. У него были татуировки. Два полных рукава восхитительных чернил. Все в кулинарном стиле. Ножи, корни трав и похожая на человека свинья в поварском фартуке, разделывающая кусок человеческой плоти.

«Ты не галлюцинируешь». Он нахмурился, глядя на кастрюлю, пытаясь отскоблить от нее сухой кусок картофеля и сыра. « В этот раз , по крайней мере».

«Что ты делаешь?» — нахмурился я.

«Посуда. Я думал, это само собой разумеется».

«Ты всегда моешь посуду в домах людей, не спрашивая?» Я положила руки на талию, решив быть его злейшим врагом. Мне бы хотелось, чтобы мы были дружелюбны. Мне правда хотелось. Но Роу выбрал войну.

«Это фетиш», — лениво протянул он. «Не говорите шерифу Менчину. В прошлый раз он отпустил меня, сделав предупреждение».

Я вытащила телефон из кармана платья — да, он был потрясающий и с карманами, — делая вид, что набираю номер. «Алло? Девять-один-один? Моя чрезвычайная ситуация — нежеланный гость, который не хочет уходить».

Он проигнорировал меня, с удовольствием отмывая грязную посуду. .

«Серьёзно. Дальше я сам справлюсь. Будьте любезны покинуть моё помещение».

«Не твоя территория». Роу поставил сверкающую форму для запекания на полку возле раковины.

«Простите? Да, это так».

«Это то, что говорится в документе?» Он взял грязную тарелку из раковины, наполненной водой, и неторопливо принялся ее мыть.

«Это то, что говорит мой рот».

«Твой рот только что сорок минут говорил о мясном рулете». Он нахмурился, глядя на покрытую пузырями тарелку, которую чистил. «Очевидно, что он годится только для одной цели, а эта цель — неподходящая тема для разговора».

«Ты невероятен!» — завизжал я.

«Ты несвязен », — ответил он.

«Я не знаю, зачем я отдала тебе свою девственность».

«Если вам от этого станет легче, я думаю, что я заслужила ее даже меньше, чем «Грэмми».

Точно. Чуть не забыл. Роу умудрился выиграть Грэмми за пятисекундный рэп в песне известного исполнителя. К черту его и его образ жизни рок-звезды. Самым гламурным местом, где я когда-либо был, был туалет первого класса в самолете до Далласа, и то потому, что мне пришлось обойти разгневанную стюардессу, чтобы выплюнуть рвоту.

Прислонившись к стене, я скрестила руки на груди. «Вижу, Стейндроп наконец-то догнал твою личность».

Он что-то проворчал в ответ, слишком занятый борьбой с пятном от лазаньи на тарелке, чтобы обратить на меня внимание.

«Что ты сделал?» — потребовал я.

«Ты догонишь».

«Догони меня».

Он бросил на меня равнодушный взгляд, прежде чем поставить тарелку на полку. «Нет. Для этого нужно поговорить с тобой, а это внизу моего списка дел. ”

Я был в ярости. В ярости, потому что мы оба собирались занять один и тот же город. Потому что мой желудок все еще чувствовал себя странно рядом с ним, а мой желудок никогда не чувствовал себя странно. Если только я не ела фасоль. Которую я знала лучше, чем есть (кроме того инцидента с самолетом). Но в основном потому, что рядом с ним мой глазной тик почему-то стал менее заметным.

Я стояла там, наблюдая, как он был сексуальным, услужливым и саркастичным, и просто не могла этого вынести. Он не имел права быть всем этим под моей крышей. В моем доме. Пришло время утвердить власть и контроль над ситуацией. «Пожалуйста, уйди», — сказала я еще раз.

«Пожалуйста, заткнись». Он взял еще одну тарелку, чтобы вымыть ее.

Я прыгнул ему на спину, обхватил его талию сзади обеими ногами и схватил его за шею удушающим захватом.

По крайней мере, таков был план. Но я жестоко просчитался. Потому что его огромные мускулистые плечи мешали его задушить.

Смущающе, что даже когда я обнимала его, он продолжал мыть посуду, как будто ему на спину только что села муха, а не целый человек. Все его тело было твердым как камень, теплым и вкусным. «Уходи!» — завизжала я ему в ухо. «Тебе здесь не рады».

«Кто-нибудь говорил вам, что вы звучите как невежественный, злой горожанин из диснеевского мультфильма?»

«Не надо меня опекать». Я сжала пальцы на его шее, которая была шириной с древний дуб, кряхтя от физического усилия. «Уходи», — приказала я.

Когда мои мольбы не возымели желаемого эффекта, я начал тыкать ему в глаза пальцами.

Вот это его остановило. Наверное, потому что я раз или два попал ему в глаз.

«Прекрати». Он выключил кран и засунул чистую тарелку на стойку, пытаясь оттолкнуть мои руки от своего лица. Мыло Пузырьки приземлились на кончики наших носов и глаз. «Кто ты? Двое?»

«Двадцать три». А ему было двадцать семь. День рождения был шестнадцатого мая. Я запомнила, потому что у него были флюиды Тельца. Он сжал мои запястья, отстраняя меня, пока он отшатывался от кухонной раковины. Ха . Быть прилипчивым на пятой стадии имело свои преимущества. Он не мог избавиться от меня.

Роу отступил назад до самой стены, где он прижал меня спиной к ней, оторвав мои руки. Я прижалась сильнее, обвиваясь вокруг его тела как осьминог.

«Не хочу причинить тебе боль», — торжественно предупредил он.

«Срочно, ты уже это сделал». Я обхватила его торс ногами сзади. «Когда мы занимались сексом».

«Ты просил меня заняться с тобой сексом». Он опустил нас обоих на пол, где прислонился спиной к моему телу, затем перевернулся, так что мы оказались в миссионерской позе, он был сверху меня. « Ты подошел ко мне ».

«Я был пьян!» — солгал я, замахнувшись кулаками на его лицо.

Он без усилий увернулся от меня, зажав меня между руками Тора и полом. «Нет, ты не был». Его губы сжались, и теперь он выглядел по-настоящему взбешённым. «Той ночью ты не выпил больше одного бокала. Я знаю, что ты пьян. Я знаю, что ты трезв. Я знаю тебя в каждом гребаном состоянии. К тому же, я думал, ты не хочешь — что это было ещё раз?» Он поднял глаза, прищурившись, пытаясь вспомнить ту ночь. « Дитя трастового фонда с волосами цвета брокколи, которое делает экспериментальную техно-музыку, чтобы забрать твою V-карту».

«Я была молода и впечатлительна». Я извивалась под ним, извиваясь и толкаясь, наши тела соприкасались повсюду. Мое сердце колотилось, и не от страха, на этот раз. «Зачем ты меня послушала?»

«Потому что ты была совершеннолетней женщиной, а мне было двадцать три года и пульс был слышен».

Я юркнул вправо, пытаясь перевернуться под ним, но он был быстрее. Он прижал меня к деревянным доскам, толкая свою нижнюю часть, чтобы запереть мои ноги на полу, и вот так я кончила секс-к-сексу с его массивной эрекцией. Он зажал меня между своих бедер и скрепил мои запястья вместе над моей головой. Мои соски касались его груди каждый раз, когда я задыхалась.

Мои глаза сузились. «Отпусти меня».

Его взгляд упал на мои губы. «Я пытался сделать это весь день, а ты все время возвращаешься».

«Звучит примерно так», — огрызнулся я. «Это единственный способ, которым я иду с тобой».

«Детка». Он медленно, насмешливо ухмыльнулся, заставив меня растаять в луже, и немного сжал мои запястья. «Только скажи слово, и я уничтожу твою киску и твой шанс когда-либо кончить с другим мужчиной».

Шутка ли. Никто, кроме моей волшебной палочки, никогда не заставлял меня кончать.

«Я серьезно, Роу. Если ты меня сейчас же не отпустишь, я сделаю что-то ужасное».

«Как что?» В его глазах вспыхнул огонек интереса.

Уф . Хороший вопрос.

«Укусить тебя?» Я неуверенно скривила рот.

«Не пугай меня весельем, Литвин».

«Я буду петь! Вы никогда не знали боли, пока не услышали, как я пою «Hello» Адель. Я стараюсь брать все эти высокие и низкие ноты. Я также делаю эхо, для полного эффекта».

Он боролся с усмешкой, и удовлетворение наполнило мою грудь, потому что я почти заставил его улыбнуться, а этого человека ничто не заставляло искренне улыбаться. Даже супермодели, которых он выставлял напоказ по всему миру.

«Скажи волшебное слово, Дот, и я освобожу тебя».

«Прошу…»

«Нет. Наше волшебное слово. То, которое мы придумали вместе».

Ох, черт . Он делал всю эту рутину, которую мы делали в детстве. Когда Дилан был занят, а мне было скучно, я Забрел в его комнату и порылся в его вещах. Если он поймал меня — а он редко это делал, потому что всегда был занят большими, прекрасными делами Row — мы сцепились, пока он неизбежно не прижал меня к своей кровати или к полу и не заставил меня умолять его о пощаде. Только я не использовал слово «пожалуйста» . Я использовал другое слово, которое раньше заставляло его смеяться.

Что, черт возьми, за слово? Думай, Кэл, думай!

«Мудак?» Я ехидно улыбнулся. Я знал, что случится, если я не скажу этого слова.

Он мрачно выдохнул, как разочарованный учитель. «Это не первая лунка, которую я имел в виду, но я ее возьму. Еще два выстрела».

«Банан?» Я вспомнил, что это был какой-то фрукт. Или, может быть, овощ? Это определенно было связано с едой.

Он снова покачал головой. «Нет, но я вижу, куда ты клонишь, и я не злюсь из-за этого». Его член дернулся между моих ног. Ладно. Да. Это было определенно чертовски приятное возвращение.

Кроме того, я не был и наполовину так напуган тем, что сейчас происходило, как должен был.

«Дай мне подсказку», — потребовал я, извиваясь. «Это фрукт или овощ?»

«Фрукты», — стоически сказал он.

Груша? Маракуйя? Гуава?

«Дай мне еще одну подсказку». Его вес был восхитительным. До такой степени, что мой рот наполнился слюной, соски напряглись, и я была на девяносто девять процентов уверена, что нахожусь на грани мини-оргазма.

«Хорошая попытка. Ты не заслужил первого».

Справедливое замечание. Жаль, что мы натирали все вокруг, и в моем нутре нарастало настойчивое, покалывающее давление. Что-то ужасно напоминавшее Большое О. И я говорю не о королеве Опре.

«Еще один шанс сделать все правильно, Дот. Какое у нас волшебное слово?»

«Манго!» — бросила я ему это слово в лицо, смутившись. .

«Неправильный ответ». Его голос был спокойным, ровным и решительным. «Слово, которое вы искали, было помидор ».

«Ты сказал, что это фрукт!»

«Помидор — это фрукт».

«Как это может быть фруктом, если вы кладете его в салаты? Фрукты — это весело ».

«Также как и расплата», — невозмутимо ответил Роу. «Наслаждайтесь».

Он использовал свою свободную руку, чтобы пощекотать мои подмышки и шею, перистые пальцы скользили по всем моим деликатным местам, и мои извивающиеся движения стали неистовыми, неистовыми дерганьями. Я был самым щекотливым человеком на планете Земля. Это было медицинское состояние. Я мог описать себя. Я качнулся вверх, пытаясь укусить его в отместку. «Отпусти меня!»

Я извивалась, смеялась и умоляла, слезы жгли мне глаза, когда я пыталась вырваться из его пальцев, но они были везде . Мои ребра, моя шея и за ушами. Я была в ужасе и восторге от того, что самый сварливый человек на свете сумел заставить меня улыбнуться в самый грустный день в моей жизни.

Я был опасно близок к тому, чтобы намочить штаны и кончить, и мне нужна была мама, чтобы она спустилась прямо сейчас, прежде чем я сделаю что-то, от чего никогда не оправлюсь. Отчаявшись, я послал вселенную безмолвную молитву.

О, Боже,

Я знаю, что я не очень набожный христианин. Я также знаю, что я отказался от чего-то во время Великого поста только один раз, и это были Skittles (и то из-за аллергии на Red Dye 40), но сейчас мне действительно нужно что-то твердое.

Пожалуйста, заставьте Роу перестать щекотать меня. Я действительно не выдержу еще одного унижения, и у меня такое чувство, что начать свое пребывание в Стейндропе с пятна мочи в форме Небраски на моем платье и содрогаться от оргазма, пока он борется со мной, заставляя меня подчиняться, это сделает мое пребывание здесь, мягко говоря, сложным.

Я обещаю быть хорошим. Жертвовать то немногое, что у меня есть, на благотворительность. И не захлопывать дверь перед лицом Свидетелей Иеговы, когда они говорят мне: Ты хочешь, чтобы я сделал что-то особенное в своей жизни. *

*Разве запуск подкаста о настоящих преступлениях — это нечто особенное? Просто быть прагматичным. У твоей девушки есть счета, которые нужно оплачивать, и зависимость от ароматических свечей, которую нужно субсидировать.

С уважением, Кэл.

ПС

Пожалуйста, передайте мои приветы Иисусу и скажите ему, что мне жаль, что он умер за мои грехи, чтобы я могла переспать с братом моей лучшей подруги, а затем нанести ему пощечину на кухне моей мамы в день похорон моего отца. Он заслуживал лучшего.

—С. х

У Бога, должно быть, был тяжелый день, потому что он услышал меня. Внезапно — эврика! — передний карман Роу начал вибрировать. Его телефон сверкнул в его темных брюках, и мы оба остановились, уставившись на него.

Ладно, я пялился на его стояк размером с бейсбольную биту. Его молния выглядела настолько натянутой, что было удивительно, как она не сместилась в параллельную вселенную.

Роу откинулся назад на голени, выпустив меня из своей хватки, вытащил телефон и провел пальцем по экрану, нахмурившись. «И что теперь?»

Чувак сделал Гринча похожим на Фиби Буффе.

Его челюсть сжалась, и он выпрямился, проведя рукой по своим гладким, блестящим волосам. Его рубашка задралась, открывая мне вид на его твердый, как камень, бронзовый пресс. «Ты меня обманываешь», — выпалил он.

«Это объясняет запах», — съязвила я, разглаживая платье и приглаживая свои растрепанные волосы, чтобы заставить их покорно сдаться. Роу проигнорировал меня. Человек на другой линии продолжал говорить. Мой заклятый враг поднялся на ноги, выпустив струйку воздуха, и его хмурое лицо стало еще сильнее.

«Я собираюсь сделать щипцы для орехов из их хрящей». Уф . «Уже иду».

«Эй, куда ты идешь?» — прорычал я. «Ты даже не извинился...»

Он схватил свою куртку со спинки стула в столовой, даже не потрудившись надеть ее. Дверь резко захлопнулась, сотрясаясь на петлях. Оставив меня задыхаться на полу, с чувством пустоты, смущения и с двумя совершенно новыми кусками информации для переваривания: 1) Помидор — это фрукт, и 2) Ряд Касабланкаса был горячее, чем когда-либо, и горел ненавистью ко мне.