После развода в 40. Между нами твоя истинная (СИ)

Глава 21

Арден

Контроль удалось перехватить не сразу. Сила, выросшая в разы рядом с истинной, позволила дракону обладать не только собственным разумом, но и невероятной волей.

Та самая истинная, что должна была уравновешивать зверя и человека, теперь, наоборот, приводила к расщеплению сознания.

Задушить дракона удалось лишь тогда, когда он существенно истратил запас сил при обороте и полете.

Я вцепился всеми ментальными силами, пытался заглушить волю ящера, взять того под контроль.

Вместо того, чтобы приземлиться у дома Орелии, я смог развернуться и рвануть вправо, миновал столицу и долетел до леса. Чем дольше махал крыльями, тем мрачнее и более непроходимее становился лес. Тучи стали сгущаться, ветер пахнул хвоей и сырой землей.

Я развернулся, резко опустился, тяжело приземлился, повалив деревья. Взрыл когтями влажную почву. Ящер внутри сопротивлялся отчаянно, махал крыльями, разносил в щепки деревья, рычал. Я разрезал крыло, запахло кровью, но мне было плевать на всё, лишь бы удержать контроль.

Дракон внутри брыкался, бил по земле хвостом, тяжело мотал рогатой головой, и каждый его рывок отзывался болью в теле. Дракон сопротивлялся, загонял меня ментально в клетку ради свободы.

Я держал его из последних сил, потому что знал: если он восстановит контроль, то снова пойдёт к ней — к истинной.

Мне хотелось врезать ему кулаком по морде, вырвать звериное «я» из себя. И он, и я дошли до предела в нашем противостоянии.

Но я смог в последний момент переломить волю ящера. Связал ментальными цепями. Начал оборот. Ломались и срастались кости, рвались сухожилия.

Оборот отнял все физические силы.

Я лежал на спине, глядя в пасмурное небо, до тех пор, пока ветки деревьев не начали медленно срастаться надо мной.

Голова раскалывалась от отдачи. Дракон рычал, требовал вернуть его к паре.

А я пытался вспомнить, что было дальше — после того, как наши магические потоки с Кристиной соединились, и дракон смог перехватить контроль.

Но в голове было пусто.

Чешуйчатая скотина, отказывался приподнимать завесу памяти.

Твою же мать!

Вернуться в столицу в таком состоянии было безумие. Я поднял руки. Посмотрел на них. Слава богам, они не были в крови. Это значит, что я не причинил Кристине вреда. Её аромат от меня был слабым. Значит, чтобы не произошло дальше, я к ней не прикасался.

Я поднялся на ноги. Нужно было добраться до места, как можно скорее. Я торопился в сторону земляного холма, поросшего изумрудной травой. Завидел его среди вековых деревьев.

Здесь вообще было особое место.

Мир вокруг будто менялся — здесь дышалось легче, свободнее. Это место не походило на лес вокруг: кругом стояли высокие чёрные деревья, но этот холм был нереально зелёным, как будто из другого мира и на него все время светило солнце. Хотя в лесу был легкий полумрак даже днем. А еще тут пахло цветами, хотя ни одного не росло.

Я даже не успел ступить на порог, как дверь в земляной лачуге распахнулась и из неё вышла сгорбленная старуха в лохмотьях. Лицо у неё было как пергамент: морщинистое, пересохшее. Она казалась настолько древней, что было жутко представить, сколько ей лет. Но глаза — глаза были зелёные, слишком яркие, словно чужеродные для такого лица.

— Ты… — каркнула она, и голос её был хриплым.

— Забирай скор-рее.

Она шагнула ко мне, я упал на колени перед ней, дракон набирался сил и метался, пытаясь вырваться. Я выгнул спину, запрокинул голову, стиснул челюсти, выпустил когти. Я не мог дать ему вырваться.

Я вонзил острые когти в свои бедра. Это помогало оставаться в сознании.

— Дракон набирает силу слишком быстро, — проскрипела старуха, и между её бровей легла ещё более глубокая морщина.

— Знаю: он перехватил контроль снова. Я ничего… не помню. Я мог навредить своей… жене.

Старуха словно прислушалась к чему-то невидимому, затем твёрдо произнесла:

— Жива твоя Кристиэль.

— Что у тебя за способности? — рычал я от напряжения, не придав значению странному имени.

— Ты хочешь сейчас поговорить об этом?

Старуха вскинула седую бровь.

— Достаточно знать, что она жива и не пострадала, — ответил я, и на душе стало легче.

Кровь в висках стучала будто барабан.

Меня снова перекосило — дракон стал брать вверх.

— Никогда не слышал, чтобы сознание можно было расщепить… Разве истинность к этому приводит? — с трудом процедил я, зубы давно уже превратились в клыки, и мир вокруг стал ощущаться ярче. В голову ударило, как раскалённым молотом: дракон сопротивлялся, пытался завладеть моим разумом. Я вонзал когти в бёдра и прокручивал их, боль отрезвляла меня.

Старуха смотрела на меня внимательно.

— Ты проклят, — сказала она коротко.

— Проклят истинностью, — хрипло рассмеялся я, рыча.

— Нет, все драконы прокляты. Скажи спасибо своему императору.

— Не буду, — ответил я наконец. Чарльз Второй последний дракон в империи, кого я буду благодарить.

— Чем больше я забираю, тем сильнее ящер становится.

— Плевать, — отрезал я. — Значит, буду приходить еще чаще.

— Пойдёшь в дом или останешься здесь?

— Здесь, — выдавил я.

— Переносить я тебя не буду, будешь валяться на пороге, — сурово сказала она.

— Я не хочу навредить… ему.

— Не навредишь, — прошептала старуха, и вдруг приложила высохшую ладонь ко мне. Казалось, она выпустила когти, сжала затылок, глаза её полыхнули зелёным светом. Из ниоткуда она достала красный камень, похожий на сердце, но тусклый. Разжала руку и передала мне. — В руку бери, — приказала она.

Я взял и опустил голову на грудь, а дальше начался ад.

Дракон сопротивлялся, старуха колдовала.

— Ему… ведь лучше, — хрипло спросил я. Боялся услышать отрицательный ответ. Как же я боялся.

— Лучше… — прокаркала старуха.

— Я могу… на него посмотреть, — через боль спрашивал я.

— Можешь — когда придёшь в себя, — промолвила старуха.

Мое сознание накрылось пеленой. Я погрузился в агонию и боль. Дракон не желал расставаться с силой.