Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму

Глава 3. 4

Узнать у паучихи нужный адрес было делом техники, и Густав с этим прекрасно справился.

Автомобиль, который так Густаву понравился, и который остался бесхозным после пленения Ткача, оборотень тщательно отмыл, отполировал тряпочкой фары до блеска и заботливо залил в бак машине ведро воды — кипяченой и теплой, как машинально отметил Тристан.

«Нашел себе новую игрушку, — подумал он, разглядывая из окна суетящегося оборотня. — Действительно, нужно б купить ему такую машину. Пусть занимается чем-то на досуге…»

Густав выглядел очень оживленным и довольным, несмотря на то, что предстояло ехать в какое-то совсем уж недоброе место. И близнецы ему не уступали; после обеда в столовой они устроили игру в орлянку, оспаривая друг у друга право идти первым — после отца, разумеется. Тристан хмурил брови и размышлял, под каким бы благовидным предлогом не брать с собой сыновей, и предлога такого не находил.

«Они выбрали свой путь, путь инквизиторов, — твердил он себе. — И их надо учить. Но магия пресвятая, как же трудно и страшно вести в логово нечестивцев своих детей!.. Это не все равно, что идти в бой самому. Это даже не описать. Попадание в любого из них, в Рэя или Алекса, все равно, что в сердце. Сразу».

— Ну, все готово, — произнес Густав, появляясь на пороге и отирая руки какой-то промасленной тряпкой. — Можно выдвигаться. Ваша, милость, вы прям во всеоружии! И подраться, и даму покорить! Все-таки, женские руки в доме — это очень хорошо! Ах, как вам к лицу этот галстук!

— Если бы не я, — суфлерски поддакнула невесть откуда взявшаяся Диана, — этот прекрасный шелковый галстук так и пылился бы в шкафу. И сорочка тоже. А новое прекрасное кашемировое пальто? Так и ходили бы в рваном! Оно все посечено, словно взрывом!

— Чисто граф инкогнито! — восторженно подхватил Густав. Блеск дорогих запонок Тристана отражался в его глазах, и оборотень был в полнейшем восторге.

На бесхитростном лицо Густава выписалось прямо-таки благоговейное выражение. Он лишь языком цокал, рассматривая безупречно одетого Тристана.

— Ну, чисто в театр собрались, ваша милость!

Тристан лишь усмехнулся; оборотень говорил всегда прямо, то, что думает, и восторженно, иногда вгоняя инквизитора в краску. Его уважение к Тристану было абсолютным. Да, Густав стал опытным инквизитором, хитрым, умелым, повзрослел, но в душе он оставался все тем же деревенским пареньком, каким его встретил Тристан.

— Да, думаю, спектакль будет еще тот, — буркнул в ответ Тристан. — Ни к чему все эти цацки…

— Как это ни к чему?! — возмутилась Диана, смахивая невидимую пушинку с плеча инквизитора. — Вы к даме едете или куда?!

— К ведьме, — неприязненно поправил ее Тристан. — Которая к концу вечера, вероятно, закончит свою жизнь на костре.

«Королевский сын», — отчего-то подумал Тристан, рассматривая свое отражение в зеркале. Стараниями неугомонной Дианы он приобрел какой-то неуловимый, тонкий лоск и шик, и выглядел так, как будто в самом деле собирался на званый вечер, а не на опасную встречу. Подобранный ею костюм подчеркивал его природную стать, его стройность и скрытую, потаенную силу. Даже его белоснежные волосы сегодня были прибраны особенно аккуратно и лежали волосок к волоску.

— Ну, идем! — произнес он решительно, и привычным жестом нашел эфес своего старого черного меча, проверяя, с ним ли его верное оружие.

Темный дом, что указала им плененная паучиха, чем-то походил на склепы, по которым в свое время Тристана водил гемато-король Генрих. В темноте запущенного, буйно разросшегося сада, на фоне ночного беззвездного неба стены старинного здания белели, словно призрачные. Поднимаясь по лестнице, Тристан вслушивался в ночные шорохи и звуки, и то, что он слышал, ему не нравилось.

Он слышал шелест крыльев, но это были не мягкие крылья ночных птиц, а кожистые крылья каких-то созданий, порожденных мраком.

Помимо своих шагов и шагов сопровождающих его сыновей и Густава он слышал быстрый топоток ног следящих за ним людей. Следят? Отчего не показываются? Не встречают? Подсматривают из темноты. Будто боятся показать свои лица инквизитору.

«Боюсь, эти рыла я своротил бы, даже не спрашивая, а есть ли какая вина за ними», — мрачно размышлял Тристан.

У дверей дома Тристан остановился и перевел дух. Сам не замечая как, а он взбежал по лестнице первым, намного обогнав своих сопровождающих, словно спешил на свидание, и теперь ему пришлось подождать, пока сыновья и Густав его догонят.

— Сад полон оборотней всех мастей, ваша милость, — тихо произнес Густав, оглядываясь и принюхиваясь к ночному ветру. — Кем бы эта дама ни была, ее шибко охраняют. Это самое сердце нечистой силы, господин Тристан. Странно, что нас сюда пускают. Как бы не попытались шеи нам свернуть. Может, начнем драться прямо сейчас?

Тристан поморщился как от зубной боли.

— Держитесь меня, — свирепо велел он, обернувшись к сыновьям. — Если что-то случится, ваша мать мне оторвет голову и сожрет без соли и перца.

— Знаем, знаем, ваша милость, — мелодичным голосом нараспев произнес кроткий Алекс. — И потом приложим все усилия, чтобы не доставить ей такую радость.

В отличие от брата, он надел слепяще-белое инквизиторское одеяние, подпоясанное алым широким поясом, и свои серебряные когти. Вид у Алекса был самый умиротворенный, алые глаза смотрели мечтательно, руки сложены в смиренном жесте. Но в этом спокойствии было скрыто так много коварства и так много свирепой готовности покарать, что Тристан невольно передернул плечами.

…Ему отчего-то припомнилась собственная молодость и собственное экстатическое спокойствие, с каким он выходил к прихожанам, пьяный от запаха пролитой крови и потрясенный количеством забранных жизней…

— Идем, — скомандовал Тристан и уверенно нажал на кнопку звонка.

Никаких звуков он не услышал, но дверь тотчас открылась, будто дворецкий, старый упырь, похожий на отекшую жабу с мешками под глазами, только и ожидал их прихода.

— Ваша милость, — пробасил он, чуть поклонившись. Его редкие седые волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор и напомажены до блеска. Упырь держался перед инквизитором с достоинством и безо всякой опаски, надо отметить! — Ее Темное Высочество ожидает вас.

— Даже Высочество, — отметил Тристан, ступая в холл странного темного дома.

— Да, ваша милость, — снова поклонился чопорный дворецкий. — Это официальный титул Ее Высочества. Вы можете его не знать, но он очень древний и уважаемый. Позволите ваши вещи?..

— То-то и странно, что я не знаю! — отметил Тристан, подходя к зеркалу и оглядывая себя в его темной мутной глади. В отражении рядом с ним в воздухе висело его пальто. Упырь, насупленный и серьезный, не отражался. — Кем уважаемый?

— Темными магами, ваша милость, — не моргнув и глазом, ответил упырь. — Разумеется, ими. Они почитают, преклоняются и служат Ее Высочеству. Все до единого.

— А Его Величество, Гемато-король, знает о существовании еще какого-то титула, который не он даровал? — насмешливо спросил Тристан. — Насколько мне известно, Генрих Восьмой вампир. Он должен знать о… своей госпоже.

Дворецкий поморщился.

— Ее Высочеству пришлось открыться Его Величеству, — нехотя признался упырь. — Но их власть разного рода.

— То есть, — продолжил Тристан, — Генрих ее не признал?

Упырь смолчал и лишь почтительно поклонился, подтверждая, что все предположения Тристана верны.

— Что ж, веди меня к своей Герцогине, — пригладив чуть растрепавшиеся волосы и одернув на себе ловко сидящую одежду, велел Тристан.

— Я вынужден вас и ваших спутников просить соблюдать некие правила при общении с Герцогиней, — мягко, но настойчиво произнес дворецкий, и Тристан с изумлением обернулся к нему.

— Вы мне выдвигаете какие-то условия?! — он недобро прищурился, и упырь лишь отрицательно мотнул головой, прикрыв глаза.

— Нет, ваша милость, — прогудел упырь. — Это ни в коем случае не условие и не угроза. Вас пригласили сюда не для того, чтобы угрожать или демонстрировать свою власть и мощь. Но вас пригласила дама, — голос дворецкого интимно понизился. — И она хотела бы сохранить инкогнито. Я знаю, вам теперь крайне любопытно узнать, кто это такая. Но вы, как истинный джентльмен, думаю, воздержитесь от шагов и жестов, которые поставили бы под угрозу тайну дамы. Поэтому вам надлежит встать там, где я укажу, и не пытаться приблизиться к Герцогине и каким-либо иным способом попытаться разглядеть ее лицо.

— А если эта дама серийный убийца? — вкрадчиво поинтересовался плохо воспитанный Рэй. Дворецкий бросил на него высокомерный взгляд, мученически закатил глаза и насмешливо фыркнул.

— Эта дама, — голосом, полным уважения, величественно произнес он, — сдерживает все темные силы этого города в своих руках! Если б не ее власть, вы, ваша милость, носили бы не шелковые рубашки, а пропахшие кровью, гарью и потом сутаны, как в хорошо забытом прошлом. Поспрашивайте вашего батюшку, каково оно было. Дама эта сдерживает многие недобрые порывы, ваша милость. Вы с нею на одной стороне.

— Да она просто ангел во плоти, — хихикнул Алекс.

— Точно, сударь. Так и есть. Только крылья ее черные, — серьезно ответил упырь.

— Значит, кто-то презрел ее власть? Говорят, в городе снова убили кого-то? Так что не такие уж крепкие ее поводки, — вкрадчиво заметил Алекс. Дворецкий снова закатил глаза, всем своим видом показывая, как ему невыносимо пояснять что-то глупому юнцу.

— Ее Высочество озабочена этим не меньше вашего, сударь, — с достоинством произнес упырь, перестав строить рожи. — Вы же знаете, власть не бывает абсолютной. Всегда кто-то ее не приемлет и считает себя выше установленного закона. Но это вовсе не означает, что герцогине безразлично такое поведение. Так что прошу вас — побольше уважения!

С этими словами упырь указал Тристану и его свите на лестницу, ведущую на второй этаж.

Ах, не зря Густав говорил о театре! Тристан, спеша на эту странную встречу, точно ощущал возбуждение и волнение, словно перед хорошим и интересным зрелищем.

В неярком свете оплывающих свечей — фу, какая древность, есть же приличные газовые фонари! — вся компания дошла до роскошных раззолоченных дверей, и молчаливые оборотни в состоянии полуоборота, в нарядных ливреях, открыли их перед инквизитором, аккуратно повернув ручки.

— Держитесь света, инквизитор, — хрипло вымолвил один из них. Тристан мельком глянул на него; у оборотня было злющее волчье лицо, разодранное когтями, неровно и грубо сросшееся. Шрамы были старые, лишенные шерсти, белые. Они стянули вверх губу на верхней челюсти, изуродовали веко и исполосовали лоб. А на волчьем горле были видны следы давно зажившего укуса.

Видимо, кто-то пытался перегрызть ему глотку. Но что-то пошло не так.

Тристан шагнул в комнату, и навстречу ему жарко пахнуло десятками сладких ароматов, соткавшихся в темноте в один неповторимый запах. Густав, у которого было чрезвычайно острое чутье, расчихался, заворчал и отступил назад, утирая градом катящиеся слезы.

— Ваша милость, — пробормотал несчастный оборотень. — Пожалуй, мне лучше тут побыть. Там своими чиханиями — апчхи! — я вам испорчу все переговоры — апчхи! Но если что, я на страже!

Оборотни герцогини кивнули ему — да, да, это хорошая идея! — и дальше в комнату к таинственной хозяйке Тристан прошел в сопровождении лишь своих сыновей.

Комната была погружена в полумрак, освещали ее лишь свечи, много-много ароматических свечей, от запаха которых тотчас же заломило виски. В это пятно света и вынырнули инквизиторы, сначала Тристан, потом Алекс, затем рей. Впрочем, близнецы ступили в круг света почти одновременно, молчаливо и зловеще.

Перед ними чуть колыхались от теплых потоков воздуха тонкие прозрачные занавеси. За ними, в мерцающей полутьме, виднелся черный силуэт стройной женщины в широкополой шляпе, с густой вуалью. Кажется, она нервно курила; в темноте ее тонкая рука плавно поднималась, и за колышущимся мраком вспыхивала алая искра на кончике сигареты, вставленной в мундштук.

«Как она тщательно охраняет свою тайну!» — усмехнулся Тристан. Но вслух ничего такого не сказал, конечно.

— Доброй ночи, — вежливо произнес он, кланяясь. — Мне сказали, вы хотите меня видеть?

Некоторое время женщина молчала, рассматривая всю компанию. Нарядного Тристана, волосы которого сверкали в полутьме серебром. Белоснежного Алекса, на пальцах которого красовались серебряные инквизиторские когти. И напряженного Рэя, на груди которого поблескивал священный инквизиторский знак.

— Великолепно! — насмешливо произнесла она, наконец. — У меня словно в глазах затроилось! Значит, натаскиваете своих щенков, инквизитор? Учите их пускать кровь?

Голос у нее был словно шорох змеиной кожи о песок и камни. Но, вероятно, это Тристану лишь показалось, потому что Герцогиня говорила громким шепотом, и ласки в ее словах было меньше, чем воды на дне заброшенного колодца.

Однако, было кое-что еще.

Кошачье бесстрашие, круто замешанное на… страхе. Это когда кошка, трусливо прижав уши, нахально крадется к куску мяса, чтобы стащить его. Крадется и знает, что ей быть битой, если попадется. Но жажда показать свою наглость и жажда получить желаемое сильнее страха.

Вызов. Она бросала вызов инквизитору.

— Обучаю профессии, Ваше Высочество, — сдержанно ответил он. — Защищать честных бюргеров от… нечестных.

— И каково это, — так же яростно, как кобра перед броском, прошипела она, — учить собственных детей убивать?

— Страшно и тяжело, — без промедления и не колеблясь, ответил Тристан. — Но это не мой выбор. Это их решение. И всегда ведь можно сделать шаг назад. Не так ли?

Герцогиня смолчала, а вместо нее ответил Алекс.

— Не так, — его кроткий голос в душной ароматной полутьме звучал жутко, как голос смерти. — Инквизиторское служение невозможно оставить, если это твой истинный путь.

— Маленький упрямый фанатик, — прошипела женщина, устало опускаясь в кресло. Заскрипела кожа, силуэт женщины слился с темнотой. Осталась различима только ее тонкая изящная ручка, свешивающаяся с подлокотника кресла, с зажатым меж пальцев мундштуком.

— Так вы меня позвали, — нетерпеливо произнес Тристан, — чтоб обсудить мои методы воспитания сыновей?