Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму

Глава 5. 6

Зеленые ворота, низкий обшарпанный дом в два этажа, утонувший в темной, грязной и мрачной зелени, был словно переходом из одного мира в другой. Темные слепые окна, обветшалые стены с облупившейся розовой краской, сырость и мох на фундаменте и в углах. Над этим местом словно вечно шел дождь. Весь грязный, отработанный пар, механическое дыхание всего огромного города будто собирался тут, чтоб пролиться серым ядовитым дождем на поседевшую от времени и посеченную ветрами и ливнями крышу.

На тротуаре был еще респектабельный и приличный город, а там, за зелеными дверями, ведущими в недра этого дома, было уже царство тьмы.

Оборотни тоже были тут, мокли под моросящим грязным дождем. Диана сидела в автомобиле, под натянутым тентом.

— Ваша милость, вы в порядке? — осведомился Густав. — Без потерь?

— Да, — беспечно ответил Тристан. — Лишь слегка потрепало… мадам досталось.

Густав внимательно посмотрел на женщину, на ее ногу без чулка и чуть поклонился.

— Мужская работа не место для женщин, — повторил он слова Тристана. В его устах это звучало деликатнее, но тоже снисходительно, свысока.

— Я сама решу, какое место для меня! — огрызнулась женщина.

Тристан не стал слушать перебранку оборотня с герцогиней. Уверенно подошел он к зеленым дверям и громко постучал кулаком по высохшим доскам.

Смотровое окошечко открылось тотчас, словно их поджидали. Но вместо человеческого лица на Тристана глянула какая-то сложная металлическая конструкция с толстыми увеличительными линзам вместо глаз. Да и само лицо на человеческое походило весьма отдаленно. Скорее, на физиономию жука с подвижными жвалами. Вращались колесики, крючки цепляли тонкие металлические пластины разных цветов, и, если посильнее напрячь воображение, можно было понять, что это странное механическое лицо приветливо улыбается.

Настолько приветливо, насколько это доступно машинам. То есть, совсем неприветливо. Мертво, страшно и даже злобно оскалив пеньки зубов, сделанные из старых гвоздей с обломанными шляпками.

Однако, Тристана не удивил такой странный дворецкий.

Напротив, он как будто узнал это странное механическое существо, железную куклу, и неприязненно поморщился.

Если бы ныне здравствующая королева Анжелика увидела его, и если б король Генрих только одним глазком взглянул, они бы наверняка узнали в странном дворецком старый указатель из Железного города, что рядом с Лонгброком.

Там же видел его и Тристан — и, вероятно, еще где-то. Но предаваться воспоминаниям касательно встреч эти двое не стали.

— Господин Флюгер, — процедил он, — потрудитесь открыть двери. Да поживее. Со мной дамы, а им негоже мокнуть под вашим вечным кислотным дождем, он не на пользу их красоте.

Странный металлический человек снова мертвенно осклабился.

— Вас не звали сюда, господин инквизитор, — дребезжащим голосом, словно где-то внутри него проигрывалась поцарапанная старая пластинка, ответил Флюгер. — И в списке приглашенных гостей вас тоже нет. А этот дом частная собственность. Вы не уважаете законы и частную собственность, господин инквизитор?

— Да бросьте, господин Флюгер, — небрежно произнес Тристан. — Вы же знаете, что нет такого дома, куда я не вошел бы без приглашения, если мне нужно. И я прекрасно знаю, чья именно это собственность. Вас хозяин сюда поставил? Думаю, ему не нужны лишние проблемы со мной. Пропустите.

Но бездушная железяка, существующая по каким-то непонятным законам, заскрипела, запыхтела, заплевалась горячим паром. Из-под котелка его, сооруженного из детского железного ведерка, со свистом вылетела белая паровая струя.

— Инквизитор, — зловеще прокаркал Флюгер, щелкая шестеренками. — Если вы будете настаивать, я вынужден буду призвать крысобоев и их питомцев, — Флюгер гаденько рассмеялся. — И вашим дамам не поздоровится!

Он снова скрипуче рассмеялся, не меняя выражения механического лица.

— Скажите, ваши дамы любят крысок?

Тристан, злобно сопя, исподлобья смотрел на Флюгера.

— Крысобои любят пиво, — скрипел странный железный человек. — Говорят, жажда иссушает их изнутри, и водой ее не залить. Стоит лишь капле пролиться за порогом, как они тут как тут… Бесплатное пойло! Они не преминут отнять алкоголь у тех, кто так неосторожен. У меня специально для таких случаев тут припасена бутылочка-другая.

И он, издеваясь, помахал перед носом Тристана бутылкой.

— Что, осмелитесь? — все скрипел Флюгер, как старая жестянка на ветру. — Нет? Осторожнее, инквизитор! Одно ваше неловкое движение, и я срываю крышечку! — он, словно открывалкой, подцепил крышку на бутылке своим металлическим пальцем, и раздалось характерное шипение. — Слышу, как у крысобоев ребра дрожат от желания пропустить глоточек-другой. Они вам глотку перегрызут за каплю спиртного. Так что вам придется искать другой способ…

Договорить свою издевательскую речь он не успел.

Черный меч, словно огромное жало, коварно и молниеносно нырнул в окошечко и в дребезги разнес и бутылку, взорвавшуюся в металлических руках кипучей белой пеной, и проколол гофрированную трубку горла Флюгера, по которой катался, как металлические шары, его механический голос.

Флюгер забил по вонзившемуся в него лезвию руками, но меч ответил ему зловещим лязгом, и так же быстро, как поразил, был вырван из механического горла недрогнувшей рукой инквизитора.

Флюгер шипел и хрипел, как испорченный граммофон, пытался зажать металлическими лязгающими пальцами прореху в горле. Но сквозь них с шипением рвался пар, и голос покинул зловредного робота.

— Заткнись, глупая кукла, — рыкнул Тристан, не сводя злорадного взгляда с Флюгера.

Он быстро отступил от двери и коротко кивнул на нее сыновьям:

— Дверь прочь!

Флюгер взвыл и с грохотом навалился всей своей металлической тушей на дверь с другой стороны. От пара, хлещущего из его разодранного горла, его глаза-лупы ослепли, и он беззвучно разевал рот, тщетно пытаясь призвать помощь.

От мощного удара близнецов в дверь флюгера подкинуло, он загромыхал, как ведро с гайками, но устоял.

От второго его металлические ноги вбило в пол, доски под ними треснули.

Тристан, наблюдая, как сыновья методично ломают дверь, извлек из-за пазухи ошейник на длинной тонкой ленте поводка и не глядя кинул его герцогине.

— Держите.

— Зачем это? — испуганно вскрикнула она. Тристан яростно обернулся к ней, опахнув ее, словно черным плащом, своей неистовой яростью:

— Будете спрашивать или делать то, что я велю?! Если собираетесь ахать и падать в обморок, то вам лучше сейчас же убраться к чертям, домой, и сидеть там!

— Зачем это?!

— Надеть на Густава. Иначе вам тоже не поздоровится. Когда он дерется, ему немного все равно, кто перед ним…

— Дерется?!

Дрожащие руки женщины накинули плотный ошейник на угодливо подставленную шею Густава, пальцы, прыгая, нащупали застежку.

— Вы же слышали, что сейчас явятся крысобои, — сквозь зубы процедил Тристан. — Не думаю, что это ведро с ржавыми гайками пошутило…

— Зачем вы сделали это?! Зачем призвали их, если знаете, что вас не обманывают?!

— Убить их — это самый быстрый способ решить проблему, — процедил Тристан. — Ломайте живее! Не собираюсь сидеть тут всю ночь.

Темные еловые лапы дрогнули от кровожадного воя, и герцогиня, обернувшись, в ужасе увидела огромного оборотня, скалящего зубы.

Густав был намного крупнее и страшнее оборотней ее личной гвардии. Они, стоя с Густавом рядом, едва достигали ему до плеча и выглядели на его фоне щенками.

Обернувшись зверем с могучими плечами и мощным загривком, он, однако, не утратил некоторых человеческих черт.

В его наготе было что-то ужасное, первобытное, и, как ни странно, развратно-эротичное настолько, что женщина под маской удушливо покраснела, сжимая крепко поводок с рвущимся на нем зверем.

— Держитесь за его спиной, — процедил Тристан, глядя, как Густав, скаля страшные зубы, яростно и неистово облаивает темные ели, слыша приближающуюся опасность. — И не стесняйтесь его немного придушить, если он войдет в раж. Не то он и вас порвет.

— Да черт вас дери, инквизитор! Зачем вы…

— Затем, что я не собираюсь с вами нянчиться и менять ради вас методы своей работы! Ну, подтяните ваши панталоны, леди! За дело!

Крысобои явились из мрака с дыханием лютой стужи; странная разновидность нежити, которой не нужна человеческая плоть и кровь, чтобы существовать.

Впереди них, словно серые грязные тени, мчались огромные крысы, размером едва ли не с оборотней. Прирученные чудовища из самого сердца покрытой мраком преисподней. Много отвратительных, злобных тварей.

Посеченные клинками, со шкурами, покрытыми белыми шрамами. С металлическими пластинами, вживленными в головы на местах разбитых, раскрошенных черепов. Увидев этих мерзких тварей, герцогиня едва сдержала крик ужаса и было отступила, но натянулся поводок и магический ошейник сдавил горло рвущегося в бой Густава. Мышцы напряглись под его черной шкурой, боевые шрамы, перечеркивающие его могучие руки, стали виднее, как веревки, перетягивающие кожу. Удерживаемый магией, придающей хрупким рукам женщины неимоверную силу, он хрипел и ронял с клыков пену, теряя всякий человеческий разум от кровавой жажды убивать.

И ей пришлось сжать в кулак всю свою волю и шагнуть вперед, пуская своего зверя вперед, на врагов.

Крысобои погоняли крыс острыми пиками. Крысы ужасно визжали, звонко цокали зубами, которые, кажется, тоже были железными.

— Помочь? — деловито осведомился Рэй. Тристан только тряхнул головой:

— Сами справимся. Ломайте дверь, не отвлекайтесь.

Крысобои понукали своих чудовищных питомцев, погоняли их уколами пик, и оборотни, заливаясь злобным лаем и рычанием, рванули на крыс.

Герцогиня тоже, потому что могучий Густав потащил ее вперед, задыхаясь от злобы. Она, сжав зубы, следовала за ним, за его могучей спиной, перечеркнутой белыми шрамами, и уже в следующий миг его зубы сомкнулись на хрустнувшем хребте серой мерзкой твари.

Черный меч Тристана безошибочно отыскал уязвимое место на груди грязного монстра, между кожаными ремнями, и коварно проскользнул туда, кольнув в самое сердце.

Чуть поодаль оборотни с воем и визгом сцепились с крысами и вопящим клубком укатились в темные заросли. А Тристан навалился на одного из крысобоев, сшибся с ним, звеня черным злым мечом о его пику.

В этом гвалте, крике и вое герцогине казались странными размеренные, даже монотонные, какие-то деловито-спокойные удары в дверь, которая уже трещала и скрипела как рушащееся под ударами дровосека дерево.

Густав рвал и душил крыс, разбрызгивая черную кровь налево и направо, но они наползали, раненные, покалеченные, и женщина решительно тряхнула рукой, выпуская светлый клинок. Вбивая его в головы скалящимся чудовищам, она добивала крыс и шаг за шагом шла вслед за Густавом в самое сердце драки — а он, верно, решил сцепиться со вторым крысобоем.

Его смерть отпугнула бы прирученных им крыс.

Тристан верно подгадал, что за Густавом, надежным, как скала, самое безопасное место. Близнецы, ломающие дверь, нет-нет, да вынуждены были отбиваться от наскакивающих серых теней, и защищать верещащую Диану. И только позади Густава было относительно спокойно.

Тристана с первым крысобоем не было видно; только звон их оружия в темных кустах и треск веток. Зато второй крысобой, мертвец с пустыми глазами, был вот он. Стоял за спинами гибнущих крыс и дышал морозом. Его дыхание сковывало морозными узорами пар в воздухе и он осыпался тонкими иголками на его голову и плечи, на мертвое бледное лицо.

Густав рявкнул на него и попытался ухватить крысобоя огромной лапищей, но тот ткнул оборотня своей пикой, рассек ему шкуру на сморщенной от злости морде. Это привело оборотня в ярость; взревев, он рванул вперед, и женщина, следующая за ним, отчетливо видела, как неровными рывками приближается к ней страшное, неестественно спокойное лицо крысобоя.

Тот колол и колол своей пикой, но остро отточенное оружие не находило цели, все удары были скользящими, неточными. Они лишь слегка рассекали толстую кожу оборотня, пуская ему кровь. Болезненно и обидно, но не опасно.

Это вывело оборотня из себя окончательно.

Герцогине показалось, что ее подкинуло вверх взрывной волной и она взлетела, откуда-то свысока глядя, как Густав в припадке ярости ухватил крысобоя огромной когтистой ручищей за горло и лупит им по тротуару, по мостовой перед домом, по хлипким мосткам через неглубокую канаву, в которой вода крепко схвачена магическим морозом.

И вдребезги разлетается все, и брусчатка, и доски, и серый грязный лед на луже, в которой Густав топит хрипящего крысобоя…

А потом оказалось, что она стоит, накрепко прижатая к стене дома, и Тристан собой закрывает ее от летящих обломков, прижимаясь к ней всем телом и склонив свою голову низко. Прямо к ее плечу.

И она обнимает его, вжимаясь в его грудь, стиснув пальцы на его одежде, почти впившись ногтями в его спину.

«Словно на пике наслаждения…»

Подумав так, она тотчас разжала руки и почти оттолкнула его, но тело его оказалось тяжело, как каменная плита, которую не так просто сдвинуть с места.

Он нехотя поднял голову, глаза его смеялись.

— Ну, все, все, — пробормотал он. — Все кончено. А вы смелая. Не ожидал от вас такой прыти. Я-то думал, вы придержите Густава, чтоб он защищал только вас. А вы сунулись в самое пекло.

Он практически лежал на ней. Распластав ее по стене, вжавшись в ее тело всем своим телом. Прижимаясь животом к ее животу. Дыша одним с нею воздухом. Из губ в губы. Почти касаясь лицами.

— Вы верно сказали, все кончено, — пробормотала она. — Отпустите…

Его руки нехотя разжались, он отстранился от нее, все так же улыбаясь.

— Готово, ваша милость, — подал кроткий голос Алекс. — Мы открыли эту чертову дверь.

Ни слова больше не говоря, не взглянув больше на герцогиню, Тристан прошел к разбитой в щепке двери, распахнутой, повисшей на одной петле.

Около нее сидел, неловко свесив свёрнутую голову, Флюгер. Кто-то из близнецов жестоко пошутил над ним, грубо согнул и увязал в узел его металлические руки и прихлопнул его котелок, отчего тот собрался в гармошку и коровьей лепешкой лежал на механической голове.

— Так мы все же войдем? — вежливо произнес Тристан, чуть поклонившись незадачливому дворецкому.