Прежде чем нас разлучат

Глава 6

Миранда

Заслышав шаги, я отвожу взгляд от Кингстона, танцующего в гостиной под видео, которое идет по телевизору, и смотрю, как Боуи направляется с кипой бумаг в руке, к тому месту, где я сижу у кухонного островка.

— Что это за х*йня? — спрашивает он, и мое сердце сжимается, когда я понимаю, что он нашел договор аренды на снятую мною квартиру и документы, которые я получила от адвоката неделю назад.

Как он их нашел?

Я спрятала их на дне ящика с пижамами — туда он никогда не заглядывает.

— А? — Он швыряет бумаги на столешницу, и я вздрагиваю, так что кофе в моей руке выплескивается через край чашки.

— Я-я…

— Ты хочешь развода? — перебивает он, и я смотрю на него, пытаясь привести мысли в порядок.

Я разработала целый план того, как пойдет этот разговор. Бесчисленное множество раз прокручивала в голове все, что хотела сказать, но этот разговор я не планировала вести, по крайней мере, еще несколько дней. И точно не в присутствии Кингстона.

— Ты мне ответишь или как? — он повышает голос, и я напрягаюсь.

— Говори тише, — шиплю я, поглядывая на Кингстона, чтобы убедиться, что он все еще отвлечен.

— Не проси меня говорить тише. Что это за х*йня? — Он хватает бумаги и машет ими перед моим лицом.

— Я знаю, — тихо говорю я, чувствуя, как весь сдерживаемый гнев начинает подниматься на поверхность.

— Что знаешь?

— О Наоми, — шепчу я, и он отшатывается.

Удивлен? Шокирован? Не знаю, что это за реакция, но очевидно, он думал, что хорошо скрывает свою интрижку.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не надо. Не лги. Я знаю о ней больше двух недель, Боуи, и знаю, что ты спишь с ней гораздо дольше.

— Ты выжила из ума.

— Боже, — выдыхаю я, глядя на него снизу вверх. — Ты держишь меня за дуру.

— В данный момент, да.

— Ладно. — Я ставлю чашку, слезаю с табурета, иду к кухонному столу, где стоит его ноутбук, и беру его.

— Что ты делаешь?

— Увидишь.

Я поднимаю крышку, нажимаю на приложение «Сообщения» на нижней панели, затем на имя «Ник», потому что он был достаточно умен, чтобы понимать, что если я увижу на его телефоне сообщение от какого-то незнакомого чувака по имени Ник, то ничего не заподозрю.

— Ну, вот. — Я протягиваю ему ноутбук, и он бледнеет от осознания того, на что смотрит.

Боже, он действительно понятия не имел, что эти сообщения там появляются.

— Это не…

— Нет… не говори, что это не то, что я думаю.

— Миранда… — Он возвращает ноутбук на стол. — Я…

— Я не хочу, чтобы все становилось уродливым, — перебиваю я с дико колотящимся сердцем. — Я не хочу ругаться с тобой. Я просто хочу, чтобы мы вместе придумали, как растить нашего сына.

— Она ничего не значит. Это ничего не значило. — Он идет ко мне, и я поднимаю руки, останавливая его.

— Мне все равно. — Я качаю головой. — Когда мы стали встречаться, я говорила тебе, что предпочла бы, чтобы ты бросил меня, чем изменил, и я не шутила.

— Я люблю тебя, — шепчет он, сжимая кулаки по бокам.

— Нет, не любишь, — шепчу я в ответ. — Не так, как тебе следовало бы.

— Ты была такой чертовски отстраненной, Миранда. Когда мы в последний раз занимались сексом? Когда в последний раз проводили время вместе?

Мое горло горит.

— Боже, было бы так легко взять на себя вину, сказать, что ты прав, что я была отстраненной, что у нас нет сексуальной жизни, потому что я уставала. Что когда у меня появляется минутка для себя, последнее, чего я хочу, — это проводить время с тобой или кем-то еще. — Мои глаза заволакивают слезы. — Все это правда, но как мой муж ты мог бы помогать мне больше, давать передышку, когда ты дома, чтобы я не всегда чувствовала себя такой подавленной.

Я делаю прерывистый вдох.

— Но я напортачила. Делала слишком много, ничего от тебя не просив. Ставила на первое место тебя, потому что ты работал, чтобы заботиться о нашей семье, и я ценила эту жертву. Но ты никогда не понимал, что я тоже иду на жертвы.

— Милая…

— Нет. — Рукавом свитера я вытираю со щек слезы. — Я не виновата в том, что ты мне изменяешь, Боуи, и я отказываюсь винить в этом себя.

— Ты права. — Он с трудом сглатывает. — Ты абсолютно права. Я облажался.

Я киваю, потому что так и есть, и мне больше нечего добавить.

— Но я люблю тебя и нашу семью. Хочу, чтобы у нас все наладилось.

— У меня нет на это сил. — Я пожимаю плечами. — Мне очень жаль, но я не смогу простить тебя. Не смогу жить дальше, как ни в чем не бывало. Я затаю на тебя обиду, и это несправедливо ни к тебе, ни ко мне, ни к Кингстону.

— Значит, это конец? Мы закончили, потому что ты чертовски напугана, чтобы дать мне второй шанс?

— Вчера ты был с ней. Не возвращался домой почти до часу ночи. До этого момента у тебя не было никаких сожалений или сомнений о твоих поступках. Пока не узнал, что я знаю о ней.

— Я люблю тебя! — кричит он, и я смотрю на Кингстона, который теперь обратил внимание на нас.

— Я не обставила арендованную квартиру, так что мне понадобится несколько дней, чтобы разобраться с этим, — спокойно говорю я, посылая Кингстону ободряющую улыбку, прежде чем снова сосредоточиться на его отце. — И я знаю, что нам с тобой предстоит во многом разобраться, но я не думаю, что сейчас самое время пытаться это сделать.

— Ты не заберешь у меня сына.

— Конечно, нет. Ты его отец. Он любит тебя. И наше расставание этого не изменит.

— Не может быть, что это, бл*ть, происходит. Ты не можешь просто решить, что уезжаешь и бросаешь меня.

— Понимаю, какое-то время будет тяжело, но потом ты поймешь, что это к лучшему.

— Значит, ты просто сдаешься, да? Просто уезжаешь и сдаешься, даже не попытавшись?

— Я записала Кингстона в детский сад рядом с салоном. Цена немного высока, но я подумала, что вдвоем мы справимся, — продолжаю я, не обращая внимания на его слова, потому что бесполезно перефразировать одно и то же снова и снова.

— А ты не думала спросить об этом меня? — От его вопроса во мне закипать гнев.

— А ты думал обо мне? — выпаливаю я в ответ, и его челюсть сжимается. — Я знаю, что вечером ты работаешь. Может, подыщешь место на пару дней, где перекантоваться, пока я не обустрою свою квартиру и не съеду.

— Это мой гребаный дом. Я не буду спать где-то еще.

— Ладно, — соглашаюсь я, потому что спорить с ним бесполезно, по крайней мере, когда он зол.

— Лед, — шепчет он через мгновение, и у меня сдавливает грудь.

Я знаю, он говорит, что я холодная как лед, что у меня нет чувств. За время нашего брака я иногда слышала это от него в свой адрес, когда не давала ему той реакции, которую он хотел. Я ненавидела это тогда, а сейчас ненавижу еще больше. Я начинаю обходить его, но он хватает меня за руку, останавливая.

— Ты меня не бросишь.

— Разве ты не видишь? — Я смотрю ему в глаза, которые раньше были моими любимыми, пока их не унаследовал наш сын, заняв первое место в моей жизни. — Я уже это сделала.

— Папочка! — зовет Кингстон, и Боуи переводит взгляд на него, его грудь расширяется от глубокого вдоха, прежде чем он отпускает меня.

— Что такое, приятель? — Он идет к Кингстону, и у меня сердце обливается кровью, когда он поднимает его и целует в щеку.

Мысленно я могла бы подготовиться бросить Боуи, когда узнала о Наоми, но мне никогда не подготовиться к этому. Я знаю, что он любит нашего сына, и знаю, что даже если я не буду препятствовать их общению, их отношения изменятся, и это невыносимо больно.

Когда Боуи смотрит на меня со слезами на глазах, я впервые в жизни понимаю, почему моей маме было так тяжело уйти от моего отца, когда она узнавала о его многочисленных изменах. Его сожаление и боль почти заставляют меня усомниться в моем решении расстаться.

Но я знаю две вещи. Во-первых, ничего уже никогда не будет прежним. Я знаю, что не способна пережить его предательство. А во-вторых, если я останусь, обида будет разъедать меня понемногу каждый день, пока от меня ничего не останется.