Преследующая Призрака

Глава 12

Тьма на лице Джулиана не дает мне покоя. Его боковой профиль так и сочится загадочностью. В нем столько первобытности и мужского начала. У меня пересохло во рту от одного только изучения резкой линии его челюсти и острого взгляда, которым он смотрит на Кайла.

Если бы взглядом можно было убить, Кайл был бы сейчас разрублен на куски. Но он ничуть не смущается. Наоборот, на его лице появляется довольный блеск и ухмылка.

— Я же говорил тебе держать руки подальше от нее, — прорычал Джулиан, тон его был отрывист и на грани того, чтобы разразился ад.

Он всегда спокоен и уравновешен, и я сомневаюсь, что его можно чем-то напугать. Даже в своем роботизированном состоянии он не был взвинчен. Как будто я наблюдаю сейчас совершенно другого человека.

Из-за меня.

Эта перемена — все благодаря мне.

Это не должно ничего значить, но мое сердце колотится о ребра.

Кайл встречает взгляд Джулиана легкой улыбкой.

— Я же сказал, что не буду, если...

— Она моя, — произносит Джулиан. Затем делает паузу. Мы смотрим друг на друга. Его расширившиеся глаза совпадают с моими. Он как будто не верит в то, что только что сказал, так же, как и я не уверена, что правильно расслышала.

Ухмылка Кайла расширяется до предела, и он вскидывает руки вверх.

— Грандиозно.

Джулиан не обращает на него внимания и тащит меня за собой из главного здания «Ле Салуна», мимо скошенной травы и на склад. Я все еще настолько ошеломлена, что никак не реагирую. А может быть, это связано с тем, как тепло и уютно обхватывает меня рука Джулиана, или с тем, что мой пульс почти выпрыгивает из горла.

В следующее мгновение мы оказываемся в комнате Джулиана. Шторы закрыты, как будто сейчас ночь. Единственный свет исходит от лампы на тумбочке.

Джулиан захлопывает за нами дверь и отпускает меня. Золотое кольцо почти исчезло, когда его взгляд останавливается на мне.

— Какого хуя ты творила, Эль?

Он ругается и использует мое имя, а это значит — он в ярости. Теперь, когда его прикосновения не глушат мою реакцию и не разрушают мою защиту, мой собственный гнев вновь дает о себе знать.

Я выпячиваю грудь вперед.

— Какого черта ты делал, а? Кем ты себя возомнил, чтобы лапать меня и называть своей?

— Эль... — предупреждает он.

— Что? В чем дело, Джулиан? Я не вещь.

— Я никогда не думал о тебе как о вещи! — он проводит напряженной рукой по волосам. Его все еще возбужденные глаза блуждают по моему телу, и моя кожа нагревается, как будто ее поджигают.

Что. За. Черт?

— Но я также никогда не думал, что ты из тех, кто связывается с таким игроком, как Кайл, — он поворачивается, полностью отстраняясь от меня. — Может, я неправильно тебя понял.

Слезы наворачиваются на глаза, и я ненавижу себя за них. Ненавижу слабость. Уязвимость. Почему меня должно волновать, как кто-то вроде Джулиана воспримет меня? Он всего лишь ступенька на пути к Зои.

Чем больше я говорю себе это, тем меньше это похоже на правду.

Он заставляет меня испытывать все эти глупые эмоции, которые, как я поклялась, никогда не потянут меня вниз. Он — тот необъяснимый зуд, до которого я не могу дотянуться, как бы мне этого ни хотелось.

Поэтому, вместо того чтобы поступить наиболее логично — проигнорировать его и вернуться к Скар, — я бросаюсь к нему и тычу пальцем в грудь.

— Как ты смеешь говорить о Кайле, когда у тебя уже есть Туман? Моя? Дай мне передохнуть. Кем я буду? Любовницей? Гарниром? Изюминкой недели?

Он нахмурил брови.

— Мы с Туман не состоим в отношениях.

Я хмыкаю.

— Мог бы и не обманывать меня всеми этими часами, проведенными в ее кабинете. Ты даже пьешь все, что она предлагает.

В золотых кольцах его глаз появляется веселый блеск. Его губы слегка подергиваются, и я начинаю классифицировать это как его версию улыбки.

— Ты ревнуешь, Светлячок?

— Конечно, нет! — кричу я, а потом, осознав, как защищаюсь, зажимаю рот рукой.

Я ревную.

Туман — часть зуда. Каждый раз, когда я вижу ее лицо, то думаю не только о том, что она могла стоять за исчезновением Зои, но и о том, как я ненавижу, ненавижу, ненавижу видеть ее с Джулианом все это чертово время.

Я не умею ревновать. Я никогда не жаждала чего-то до такой степени, чтобы все от меня отстали. Но всякий раз, когда я оказываюсь рядом с этой рыжей ведьмой, все, что я хочу сделать, — это схватить ее за эти идеальные волосы.

Что, черт возьми, происходит со мной из-за этого мужчины?

— Как скажешь.

Глаза Джулиана все еще блестят. Вся прежняя ярость исчезла. Кажется, он получает гораздо больше удовольствия от того, что действует мне на нервы.

Раздражающий ублюдок.

Я издаю раздраженный рык и направляюсь к двери.

— Куда это ты собралась? — спрашивает он отрывистым тоном.

— Возвращаюсь в «Ле Салун».

— Нет, не возвращаешься, — Джулиан сжимает мое запястье и тянет назад. Я прижимаюсь к его груди и смотрю в его напряженные глаза.

— Мне нужно работать, — я пытаюсь освободиться, но его хватка неумолима.

Или я не стараюсь.

— Работа начнется ночью, — размышляет он.

— Но...

Я вскрикиваю, когда он закидывает мою руку себе на шею и несет меня на руках. Я прижимаюсь к нему, но по какой-то странной причине не чувствую угрозы. По позвоночнику пробегают мурашки.

Я смутно помню ощущения, когда он нес меня из того заброшенного паба.

Безопасность. Облегчение.

Этот ублюдок Джонни говорил какие-то неприятные слова, но я не могу их вспомнить. Все, что я помню, — это ощущение облегчения. Расслабления.

Это пугает меня до чертиков.

И все же, когда Джулиан усаживает меня на край кровати, у меня загибаются пальцы на ногах. Он выпрямляется, снимает пиджак и бросает его на стул. Его сильные пальцы закатывают рукава рубашки.

Я не могу отвести взгляд от того, как рубашка обрисовывает его мускулистое тело. Его присутствие заполняет всю чертову комнату и вытягивает из меня дух. Чем больше он закатывает рукава, тем больше замысловатых татуировок появляется на этих сильных, покрытых венами руках.

Тепло проникает в меня, и предвкушение проносится по моим конечностям. Волнение бурлит в груди, а во рту пересыхает. Даже ноги начинают подрагивать. Я заставляю их оставаться неподвижными.

Короткий путь Джулиана от кресла до кровати кажется вечностью. Когда он наконец ложится на бок, я нахожусь в точке воспламенения.

Я сглатываю, когда он тянется ко мне. Вот-вот закрою глаза и...

Рука Джулиана тянется за мной и выключает лампу. Затем он ложится на спину и закрывает глаза, используя предплечье в качестве подушки.

Холод просачивается сквозь меня, как будто меня облили ледяной водой.

Ублюдок.

Я прикусываю нижнюю губу от отвращения к себе. Какого черта я вообще хочу, чтобы он ко мне прикасался?

Если бы я только могла ударить себя.

Я начинаю вставать, но сильная рука обхватывает мою талию сзади. Твердая грудь Джулиана прижимается к моей спине, а его теплое дыхание скользит в моих волосах.

От этих ощущений мои веки смыкаются. Я ничего не могу поделать. Просто не могу. Как и в предыдущие ночи, каждый раз, когда его тепло окутывает меня, я чувствую, что засыпаю.

— Может, хватит нервничать? — спрашивает он, и его глубокий голос гулко отдается в моем ухе.

— Я так не делаю, — признаюсь я. Не уверена, для него или для себя.

— Что именно?

— Это, — я поднимаю руку вверх. — Ты. Вся эта близость.

— Почему бы и нет? — он говорит так, будто ему искренне интересно со мной.

Может, поэтому я ему и говорю:

— Потому что я родилась на улицах. Там можно убить или быть убитым. Близость означает слабость.

— Согласен.

Мои глаза расширяются, а челюсть едва не падает на пол.

— Ты... ты согласен?

Он кивает в ответ, прижавшись к моим волосам.

— Тогда почему обнимаешь меня, чтобы уснуть?

На мгновение воцаряется тишина. Я затаила дыхание в ожидании ответа.

— Я не знаю, — он снова делает паузу. — Пока.

Приятно знать, что я не единственная, кто сбит с толку.

Я смело поворачиваюсь к нему лицом. Его рука не отрывается от моего тела и теперь обхватывает мою спину. Мое лицо в нескольких дюймах от его лица. Небольшое движение, и я бы поцеловала эти губы.

Черт бы тебя побрал, Эль.

Вместо этого я смотрю в глаза Джулиана, и это не лучшая альтернатива, учитывая, сколько в них свирепости.

Я прочищаю горло.

— Почему ты сказал Кайлу, что я твоя?

— Слишком много вопросов, Светлячок, — его голос понижается до хрипа. Между ног у меня пробегает дрожь.

— Это нечестно, — бормочу я. — Почему ты знаешь обо мне все, а я о тебе — ничего?

— Что ты хочешь знать? — его выражение лица абсолютно серьезно.

Мои губы дрогнули. Я никогда не думала, что он откроется. По крайней мере, не по своей воле.

Сегодня он столько раз заставал меня врасплох. У меня уже начинается нервная дрожь.

Бесчисленные вопросы переполняют мой рот, но я задаю самый важный из всех.

— Как ты попал в этот мир?

Его хватка слегка сжимается вокруг моей талии.

— Не по своей воле.

— У каждого есть выбор.

— Иногда свободу выбора отнимают, Светлячок.

Это из-за наркотиков? Мое сердце болит за него. Но если он сам надел на себя наручники, значит, ему это тоже не нравится, верно?

— Как насчет твоей семьи? — спрашиваю я.

— У меня ее нет, — его рука падает с моей талии. Я проклинаю себя. Возможно, это было слишком.

Полагаю, время общения закончилось, но Джулиан говорит отстраненным голосом:

— У меня была мать. Я не помню ее лица. Она была просто матерью. Когда мне было лет девять, она взяла меня в парк аттракционов, посадила на скамейку и сказала: «Оставайся здесь, Джулиан. Мама сейчас вернется». И так и не вернулась.

Боль в моем сердце перерастает в ужас. Желание обнять его переполняет меня. Я держу свои руки при себе. Уверена, Джулиан не захочет жалости. Не могу поверить, что его мать бросила его в парке развлечений. Моя мама была не так уж хороша, но она защищала меня. Она давала мне почувствовать, что меня любят и лелеют — когда не была высоко, словно воздушный змей.

Поэтому вместо того, чтобы жалеть, я делюсь частью себя. Впервые я позволяю кому-то, кроме Зои и Лиама, услышать это:

— Я тоже потеряла маму, когда была маленькой. Мне было шесть лет, и я вернулась из школы, счастливая, что стала первой в классе. Я знала, что она, должно быть, под кайфом, потому что, когда его не было, она всегда забирала меня из школы. Она даже хвасталась всем остальным родителям, что я самая умная. В борделе ее не оказалось, и я потратила несколько часов на ее поиски.

Воспоминания снова нахлынули на меня, и мои губы задрожали.

— Я нашла ее у черного входа, рядом с мусорным баком. Было так темно, что я подумала, будто она спит. Обычно она теряла сознание, находясь под кайфом. Но в тот раз... она не... спала...

Слезы наворачиваются на глаза и грозят пролиться.

Только слабые сучки плачут, Эммануэль.

Я сглатываю слезы. Мамины слова всегда помогали мне оставаться сильной.

Джулиан смотрит на меня со смягчившимся выражением лица, но, к счастью, держит свои руки при себе. Если он дотронется до меня, я могу не сдержаться.

Я улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

— Кстати, ма была такой красивой и знаменитой. Перед борделем к ней выстраивались очереди из мужчин. Так что я даже не знаю, кто, черт возьми, мой отец, — я издаю горький смешок. — Сомневаюсь, что ма тоже знала. Когда бы я ее ни спрашивала, она говорила, что мой отец — это улица. Он был жестоким, грубым отцом, и мне нужно было быть сильной, чтобы выжить. И я стала такой.

— Тогда что ты здесь делаешь, Светлячок? — его тон не обвиняющий, а просто любопытный. — За что борешься?

Боже, как бы я хотела рассказать ему о Зои, но, зная о его связях с Туман — и, возможно, с Призраком, — он может причинить мне боль или выгнать меня. Возможно, меня необъяснимо тянет к Джулиану, но я ни разу не игнорировала опасность, которую он излучает, и его роботизированный взгляд.

Так что я стараюсь действовать осторожно.

— Я сражаюсь за свою семью. У меня есть долги, помнишь?

Он слегка сужает глаза.

— У тебя есть семья?

— Подруга, — шепчу я. — Она стала моей семьей после смерти мамы.

Что-то неузнаваемое мелькает на его лице. Как будто он читает все — от моего выражения до смысла моих слов.

— Почему она никогда не навещает тебя?

— Она путешествует, — пролепетала я, а затем быстро добавила: —Я не хочу, чтобы она приближалась к этому месту.

— Тебе тоже не стоило приближаться к этому месту, Светлячок, — в его голосе и на лице необычная мягкость. Я чуть не растаяла.

— Ты причинишь мне боль? — мой собственный голос едва слышен. — Если я облажаюсь, ты убьешь меня?

Его глаза темнеют.

— Ты намерена облажаться?

Я неловко улыбаюсь.

— Я спрашиваю, что «если».

— Я не прощаю предательства, но...

— Но?

Напряженность в его глазах почти поглощает меня.

— Я хочу доверять тебе, Светлячок.

— Но ты не можешь.

— Потому что ты не позволяешь мне этого.

— Я просто боюсь.

Я удивляюсь собственным словам. Потому что я боюсь. За него. За корни, которые пускаю в этом мире из-за него. Предполагалось, что я приду только ради Зои, но теперь есть Джулиан, и я понятия не имею, как с этим справиться.

Границы становятся размытыми.

Я пытаюсь сменить тему.

— Я имею в виду, до меня дошли слухи о том, что девочки могут пострадать, если... ну, ты понимаешь...

— Мы не обижаем девочек.

— Никогда?

— Никогда.

Ни малейшего сомнения или колебания. Он говорит правду.

Долгий вздох, который я и не подозревала, что сдерживала, покидает меня. По крайней мере, Джулиан не причинил вреда Зои. Не знаю, почему я этому необъяснимо рада.

Именно из-за этого глупого счастья я закрываю глаза и прижимаюсь ближе к его груди.

— Ты должна бояться, Светлячок, — рука Джулиана обвивает меня в стальном захвате. — Теперь, когда ты в моем мире, у меня есть соблазн никогда не отпускать тебя.

Это должно привести меня в ужас, заставить бежать за холмы, но какая-то маленькая, глупая часть думает: «Тогда не надо».