Принцесса в розовом

Среда, 7 мая, алгебра

Ну вот, я это сделала. Не могу сказать, что все получилось. Откровенно говоря, не получилось НИЧЕГО. Но сделать — сделала. Теперь никто не сможет сказать, что я не сотворила ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ для того, чтобы мой парень повел меня на выпускной.

О господи, ну ПОЧЕМУ именно Лана Уайнбергер???? ЗА ЧТО???? Был бы кто угодно вместо нее — да та же Мелани Гринбаум! Но нет. Именно Лана. Мне пришлось унижаться перед ЛАНОЙ УАЙНБЕРГЕР.

Мамочки, у меня до сих пор мурашки по коже…

Конечно, она мне наотрез отказала. Как будто я попросила ее раздеться догола и спеть школьный гимн посреди обеда (хотя погодите — на такой перформанс Лана, может, и согласилась бы).

Я явилась в класс пораньше, потому что знаю, что Лана любит прийти до второго звонка и в тишине поболтать по мобильному. В кабинете она была одна — обсуждала с некоей Сэнди платье для выпускного. Конечно же, она купила то самое, от Николь Миллер: черное, с одним оголенным плечом и с разлетающимся подолом. Как же я ее ненавижу!

Короче, я подошла к ней — для меня это само по себе ОЧЕНЬ смелый поступок, учитывая, что каждый раз, ко­гда я попадаю в поле зрения Ланы, она обязательно отпускает какое-нибудь ехидное замечание о моей внешности. Ну и пусть. Я остановилась перед ее партой и слушала, как она тарахтит в трубку, пока до нее наконец не дошло, что уходить я не собираюсь. Тогда она сказала:

— Повиси минутку, ладно, Сэнди? Здесь э-э… человек чего-то хочет.

Она убрала телефон от уха, воззрилась на меня своими огромными голубыми глазищами и такая:

— ЧЕГО НАДО?

— Лана… — начала я.

Мне доводилось сидеть рядом с императором Японии, правда-правда! Жать руку принцу Уильяму. И даже стоять за Имельдой Маркос [70] в очереди в дамскую комнату на мюзикле «Продюсеры».

Но Лана одним взглядом нагоняет на меня больше ужаса, чем все эти важные персоны, вместе взятые. Потому что она получает удовольствие, мучая меня. И я трепещу перед ней, как не трепещу перед императорами, принцами и женами диктаторов.

— Лана, — повторила я, пытаясь унять дрожь в голосе, — я хочу кое о чем тебя попросить.

— Нет, — ответила Лана и снова прижала к уху телефон.

— Но я даже не сказала о чем! — крикнула я.

— Все равно нет, — отрезала Лана, поигрывая своими белокурыми локонами. — Так о чем я говорила? Ах да, я решила, что куплю блеск для тела и намажусь им… да нет, не там, Сэнди! У-у, плохая девочка…

— Я просто… — говорить надо было быстро, потому что Майкл в любой момент мог заглянуть в класс по пути на свой английский — ведь он так делает почти каждый день. А мне совсем не хотелось, чтобы он прознал о моем замысле. — Ты ведь в оргкомитете выпускного! По-моему, наши выпускники достойны живой музыки, и не просто какого-то там диджея. Вот я и подумала: может, вы позовете «Ящик Скиннера»…

Лана сказала:

— Сэнди, повиси. Тут человек никак не отвяжется. — Она зыркнула на меня из-под густо накрашенных ресниц. — «Ящик Скиннера»? Ты про группу ботанов, которые на твой день рождения сбацали эту идиотскую песенку про принцессу сердца моего?

Я обиделась:

— Ты меня извини, Лана, но не надо так пренебрежительно говорить о ботанах. Если бы не ботаны, у нас не было бы ни компьютеров, ни вакцин против всяких страшных болезней, ни антибиотиков, ни вот даже этого мобильника, по которому ты говоришь…

— Ой, всё, — бросила Лана. — Пофиг. По-любому нет.

И вернулась к разговору с подружкой.

Я постояла еще минуту, чувствуя, как кровь приливает к щекам. В плане контроля над эмоциями я явно делаю успехи: не выхватила у Ланы мобильный и не растоптала его своими мартинсами, а раньше влегкую могла бы такое выкинуть. Теперь, став гордой обладательницей мобильного телефона, я понимаю, что подобный поступок, конечно, гнусность. Да и влетело мне в прошлый раз по первое число…

Так что я просто стояла с горящими щеками и колотящимся сердцем и дышала мелко и часто. По ходу, абсолютно не важно, каких успехов я добиваюсь в других сферах жизни: сноровисто оказываю первую помощь в экстренной ситуации, посвящаю людей в рыцари, почти по-взрослому обнимаюсь с парнем… но по-прежнему не могу понять, как держать себя с Ланой. Ума не приложу, за что она меня так ненавидит. Ну правда, ЧТО я ей такого сделала-то? Да ничего!

Разве что предыдущий мобильник растоптала. Ну и вмазала рожком «Натти Роял». А еще прихлопнула волосы учебником по алгебре.

Но больше-то ничего!

Так или иначе, падать на колени и умолять ее мне не пришлось, потому что прозвенел второй звонок и в кабинет стал стекаться народ. Появился и Майкл: подошел ко мне и сунул стопку листков, которые распечатал из интернета, — об опасности обезвоживания для беременных.

— Передай маме, — сказал он, целуя меня в щеку (да, вот так вот при всех — УРА!).

Но моя радость была бы еще более бурной, если бы ее не омрачал ряд обстоятельств. Обстоятельство номер раз: я так и не добилась, чтобы «Ящик Скиннера» позвали выступать на выпускном, а значит, надежда почувствовать себя рядом с Майклом «Милашкой в розовом» становится все призрачнее. Обстоятельство номер два: моя лучшая подруга по-прежнему со мной не разговаривает, да и я с ней тоже, потому что она ведет себя как чокнутая и безобразно обходится со своим бывшим. Еще одно огорчение — что моя первая настоящая статья, опубликованная в «Атоме», написана из рук вон (хотя стихотворение мое таки напечатали: ГИП-ГИП-УРА! Пусть даже никто, кроме меня, не знает, что автор — я). Впрочем, это не только моя вина, что статья получилась такая угэшная. Времени Лесли дала в обрез — попробуй тут породи что-то по-настоящему достойное Пулитцеровской премии. Все-таки я не Нелли Блай и не Ида М. Тарбелл [71]. Да и домашки навалом.

Но еще больше мое существование омрачает страх, что мама опять внезапно где-нибудь грохнется в обморок и на этот раз рядом не окажется ни капитана Логана, ни других молодцев из лестничной роты № 9. И чудовищная мысль о том, что этим летом мне на целых два месяца придется покинуть сей благодатный град и всех, кто в нем обитает, и отчалить к далеким брегам Дженовии.

Если вот так все перечислить, груз для простой пятнадцатилетней девчонки просто непосильный. Чудо, что у меня еще не случился нервный срыв — при такой-то жизни!

При сложении и вычитании членов выражения, содержащих одну и ту же переменную, складываются и вычитаются их коэффициенты.

Нелли Блай (1864–1922) и Ида Тарбелл (1857–1944) — знаменитые американские журналистки.

Имельда Маркос (род. в 1929 г.) — видная филиппинская политическая и общественная деятельница, вдова президента Филиппин Фердинанда Маркоса, находившегося у власти двадцать лет.