Принцесса в розовом

Среда, 7 мая, О. О.

ЗАБАСТОВКА!!!!!!!!!!

Вот оно уже и в новостях. Мы все столпились перед телевизором в учительской, куда нас отвела миссис Хилл.

Нико­гда раньше не была в учительской. То еще местечко, я вам скажу. Ковер весь в каких-то подозрительных пятнах.

Но не в этом дело. Дело в том, что профсоюз работников отелей присоединился к забастовке уборщиков посуды. Ожидается, что в скором времени подключится и профсоюз работников сферы общественного питания. А это означает, что во всем Нью-Йорке встанет работа ресторанов и отелей. Заведения просто закроются. Туристы разбегутся, и, пока власти будут торговаться с профсоюзами, финансовые потери могут достичь миллиардов долларов.

А все из-за Роммеля!

Кроме шуток. Кто бы мог подумать, что одна лысая шавка может принести столько бед?

Хотя, справедливости ради, Роммель не виноват. Виновата бабушка. Нечего было тащить собаку в ресторан, даже если во Франции так делают ВСЕ.

Странное чувство — видеть Лилли по телевизору. Вообще-то я регулярно вижу Лилли по телевизору, но сейчас это центральный канал — конечно, не федеральный, New York One, ничего такого, но все же его смотрит гораздо больше людей, чем манхэттенское кабельное телевидение.

Лилли не вела пресс-конференцию. Ее вели главы бастую­щих профсоюзов. Но в левой части президиума маячил Джангбу и рядом с ним — Лилли. Они держали большой плакат с надписью: «Человеку надо платить по-человечески!»

Проблем она огребет выше крыши. Прогуляла школу без уважительной причины. Директриса Гупта вечером наверняка будет звонить ее родителям.

Майкл с отвращением покачал головой, увидев, что на этот раз сестра звездит не на 56-м канале. Само собой, он полностью на стороне уборщиков посуды — платить им по-человечески безусловно НАДО. Отвращение у него вызывает Лилли. Дескать, ее интересует не столько благоденствие рабочего класса, сколько лично Джангбу, и если бы не он, то бедственное положение иммигрантов в этой стране вряд ли бы ее волновало.

Как по мне, лучше бы Майкл просто промолчал — ведь Борис сидел рядом. Вид у него был самый несчастный: на голове повязка, все такое. Когда ему казалось, что никто на него не смотрит, он подносил к экрану руку и нежно касался лица Лилли. Честное слово, это было ужас как трогательно. У меня даже слезы на глаза навернулись.

Но они мигом высохли, ко­гда до меня вдруг дошло, что у телевизора в учительской диагональ экрана — сорок дюймов [72], а у всех телевизоров для учеников — всего двадцать семь [73].

Около 68,58 см.

Примерно 101,6 см,