Растворяюсь в тебе

Если бы мы были одни, я бы уже разорвал ее одежду руками и зубами и зарылся лицом между ее ног.

Мне трудно удержаться, чтобы не сделать это, даже при наличии сотни зрителей.

Медленно вдыхаю, наслаждаясь ее ароматом и ощущая, как бешено бьется ее пульс под моим большим пальцем. Мой голос звучит хрипло.

— Завтра ты будешь ненавидеть себя.

Ее губы изгибаются вверх, а глаза вспыхивают.

— Может быть. Есть только один способ узнать.

Черт, эти глаза. У меня плохое предчувствие, что именно этот оттенок зеленого навсегда запечатлеется в моей памяти.

Мы сидим близко. Слишком близко. Я все еще держу ее запястье в своей руке. Наши бедра прижаты друг к другу от бедра до колена. Все, что нужно, — это наклонить голову, и я смогу провести языком между ее грудей.

Как же чертовски сильно я этого хочу.

Но я слишком занят, пытаясь отговорить ее от глупых поступков.

— Твои подружки этого не одобрили бы.

Шэй смеется. Это счастливый звук, легкий и воздушный, но в нем есть тьма, которая звучит внутри меня, как одинокая нота на меланхоличной скрипке.

Мои сломанные осколки играют музыку с ее осколками.

— Челси не только одобрила бы, но и, вероятно, сама заплатила бы за номер, если бы я попросила ее об этом. Много ли у тебя таких возражений?

— А что?

— Я размышляю, уйти ли мне сейчас или заказать еще один напиток, чтобы дать тебе время побороть свою совесть.

Она смотрит на мой рот. Смотрит и облизывает губы, как будто представляет, как пробует меня на вкус.

А потом у нее хватает гребаной наглости сказать: — Или ты боишься, что у тебя не будет эрекции?

Я злобно смотрю на нее из-под опущенных бровей.

— Не испытывай меня, Шэй.

— О, ты слишком страшный, чтобы испытывать тебя. Я бы не осмелилась.

Она произносит это именно так, как будто это чертовски смело.

Хорошо. Игра началась.

Я беру ее руку и кладу себе на пах, обхватывая пальцами член, твердый и пульсирующий под молнией.

Ее глаза расширяются. На этот раз ее смех задыхающийся.

— О. Вот и ответ на этот вопрос. — Щеки раскраснелись, она оглядывает бар. — Слава богу, что есть скатерть.

— Посмотри на меня.

Когда Шэй бросает на меня настороженный взгляд, я наклоняюсь ближе и понижаю голос.

— Да, я хочу тебя трахнуть. Но ты была права, когда сказала, что я похож на самое большое сожаление многих женщин. У тебя их уже достаточно.

Учитывая, что ее щеки так покраснели, ее самообладание кажется еще более впечатляющим, когда она отвечает.

— Верно. Но батарейки в моем вибраторе сели сегодня утром, так что время на самом деле очень удачное.

Не знаю, это меня больше бесит или заводит.

Какого черта она делает?

Я рычу: — Ты права. Ты безрассудна. У тебя будут неприятности, если будешь продолжать делать предложения незнакомцам.

— Ты первый и последний незнакомец, которому я делаю предложение, так что беспокоиться не о чем. Могу я теперь вернуть свою руку? Если только ты не собираешься расстегнуть молнию, это очень неловко.

— Ты же не можешь верить в то, что дрочить мне под скатертью может быть менее неловко.

— По крайней мере, у меня будет хоть что-то, кроме унижения.

Возбужденный, разочарованный и беспомощно очарованный, я не могу придумать, что сказать, кроме грубого: — Черт.

— Это «да»?

Шэй смотрит на меня большими глазами, ее щеки пылают красным. Она взволнована и смущена, но держит голову высоко, не уступая мне ни дюйма. Она совершенно не раскаивается.

Много месяцев спустя я вспомню этот момент и пойму, что у меня не было ни единого шанса.

Я был в восторге, как только она села рядом со мной и улыбнулась.