Растворяюсь в тебе

Я просыпаюсь дезориентированная и в поту, с трудом переводя дыхание под тяжелым, неподвижным грузом.

— Коул, проснись. Ты меня раздавишь.

Он лежит на мне молча и неподвижно, как пациент в коме, и не реагирует. Я тыкаю его в ребра, но это тоже не вызывает реакции, поэтому я пытаюсь его оттолкнуть, хотя и понимаю, что это тоже бесполезно, ведь он весит пять тысяч фунтов.

Если я не скину его с себя в ближайшее время, я задохнусь.

Поэтому я прибегаю к партизанской тактике. Во всю мощь своих легких я кричу: — Огонь!

Коул дергается и вскакивает на ноги, а затем стоит голый у кровати, с дикими глазами и ощетинившись, руки в позе каратиста, которую я видела только у героев плохих телевизионных драм.

— Что случилось? Что происходит? — Он оглядывает комнату, словно ожидая, что из стен начнут выходить ниндзя, а затем кричит, ни к кому не обращаясь: — Я убью тебя голыми руками!

Это так смешно, что я начинаю смеяться и не могу остановиться.

Коул смотрит на меня, бьющеюся в конвульсиях на кровати.

— Над чем ты смеешься?

— Ты выглядишь так, будто проходишь прослушивание для «Ангелов Чарли»!

Он стоит прямо, опустив руки к бокам, и бросает на меня злобный взгляд.

Я переворачиваюсь и смеюсь в подушку до боли в животе, а потом плачу.

— Очень смешно. Ха-ха. Я рад, что ты считаешь меня таким забавным.

Когда я снова переворачиваюсь на спину, он все еще смотрит на меня, только теперь он скрестил руки на груди.

Задыхаясь, я говорю: — О Боже, это было потрясающе. Ты бы видел себя. Если бы там действительно был пожар, ты бы потушил его своими устрашающими руками-каратиста.

После еще одного раздраженного взгляда он с ревом набрасывается на меня и начинает щекотать, проходясь пальцами по моим ребрам.

— Нет! Не щекочи! — кричу я, что только заставляет его щекотать меня сильнее.

Когда я кричу: — Пощади! — он уступает. Взяв меня за запястья, Коул закидывает мои руки за голову и прижимает их к подушке, улыбаясь мне сверху вниз, его глаза мягкие и теплые.

— Привет.

— И тебе привет, сэнсэй.

— Ты провела здесь всю ночь.

— Да. И едва избежала смерти от раздавливания благодаря быстрому мышлению.

— Да. Кстати, это то, чем я восхищаюсь в тебе больше всего. Твоими мозгами.

— Если мозг — это эвфемизм для сисек, то я тебе верю.

Мы улыбаемся друг другу, пока Коул не наклоняет голову и не целует меня. Поцелуй медленный, мягкий и интимный. От него у меня перехватывает дыхание. В ответ на мои слова он шепчет: — У тебя тоже милая грудь.

— Милая? Прости, но эти сиськи просто великолепны.

Он трется щекой о мою грудь, урча от удовольствия, как лев. Сквозь рубашку, которая на мне, он посасывает сосок, пока тот не достигает пика, и у меня не перехватывает дыхание еще сильнее, чем раньше.

Его колени стоят на матрасе по обе стороны от моих бедер. Между раздвинутыми ногами его член уже твердый и покачивается, когда он переходит к другому моему соску.

— Коул?

— Ммм...

— Похоже, у тебя хорошее настроение.

— Да. Постарайся не испортить его разговорами.

— Я молчу. Кто говорит? Только не я.

— Не пытайтесь читать мои мысли.

— Хорошо. Значит, я не должна спрашивать, почему у тебя такое хорошее настроение?

— Только если ты хочешь, чтобы я перестал это делать.

Он слегка прикусывает мой сосок. Я стону, выгибаясь навстречу его рту, и мое тело охватывает жар.

— Я так и думал. — Он берется за расстегнутый воротник рубашки и резко дергает его. Пуговицы разлетаются.

— У тебя плохая привычка портить рубашки, красавчик.

Расправляя рубашку по бокам так, чтобы его взору предстали моя грудь и живот, он смотрит на меня жадным взглядом.

— Ты жалуешься?

— Нет.

— Хорошо. А теперь помолчи. Мне нужно заставить тебя кончить.

Мой пульс учащается.

— Мы опоздаем на работу.

— Я напишу записку для твоего босса. О, подожди. — Он улыбается. — Я и есть твой босс. Твое опоздание оправдано, мисс Сандерс.

Не дожидаясь ответа, Коул обхватывает мои груди и прижимает их друг к другу, а затем начинает ласкать языком мои твердые соски.

Я извиваюсь под ним и изо всех сил стараюсь не шуметь, а он усмехается, забавляясь моей неугомонностью, его рот занят моей плотью.

Прижимаясь к моей коже, Коул шепчет: — Интересно, насколько мокрая у тебя киска?

— Очень.

— Уже?

— Да. Она бесстыжая шлюха, когда речь идет о тебе.

— Покажи мне.

Я просовываю руку между ног, погружаю пальцы внутрь себя, а затем подношу руку к его рту. Глядя мне в глаза, он посасывает кончики моих пальцев.

— Восхитительно. Верни руку обратно между ног.

Закрыв глаза, Коул возвращает свое внимание к моей груди, пока я снова трогаю себя. Я скольжу кончиками пальцев по своему чувствительному клитору и хнычу. Когда он снова пробует зубами мой сосок, я стону.

Кажется, это лишает его самоконтроля. С рычанием он опускается ниже, отталкивает мою руку, раздвигает мои бедра, опускает лицо между моих ног и облизывает обнаженную киску языком. Затем он водит кончиком языка взад-вперед по моему клитору, пока я не начинаю громко стонать и тянуть его за волосы.

— Не кончай пока. Оставь это для моего члена.

Коул просовывает в меня два пальца и возвращается к облизыванию клитора.

Задыхаясь, с пылающей кожей, я двигаю бедрами навстречу его лицу и смотрю, как двигается его язык. Он поднимает руку и щиплет меня за сосок, посылая волну удовольствия, которая распространяется наружу, пока не соединяется с удовольствием, уже пульсирующим между моих ног.

Я откидываю голову на подушку и закрываю глаза, отказываясь от любых попыток понять, что с ним происходит, потому что Коул заставляет меня чувствовать себя слишком хорошо, чтобы заботиться об этом.

Когда я громко стону и беспомощно двигаю бедрами навстречу его лицу, за секунду до оргазма он вынимает пальцы из меня.

— Моя сладкая, жадная девочка, — говорит он, его голос груб. — Открой глаза.

Как только я это делаю, я возбуждаюсь еще больше. Его рот и подбородок блестят от моей влаги. Он облизывает губы, и этот простой жест настолько сексуален, что заставляет мое сердце трепетать.

С горячими глазами Коул выпрямляется, поднимаясь на колени. Берет свою эрекцию в руку и поглаживает, оглядывая меня, его горячий взгляд ласкает все мое тело.

Он смотрит на меня так долго, что я начинаю стесняться.

— Что?

— Мне просто нравится смотреть на совершенство. Раздвинь ноги пошире.

Мне нравится, как от этого подпрыгивает жилка на его шее. Глядя на мою киску, Коул проводит пальцем по щели на головке члена, размазывая блестящую каплю спермы по всему периметру.

Его член твердый и покрыт венами. Я не могу дождаться, когда он засунет его в меня.

— Из-за этого взгляда тебя хорошенько оттрахают, милая.

— Надеюсь, скоро, — шепчу я, пульс учащается.

— А из-за этого рта тебя отшлепают.

— Я могу придумать ему лучшее применение. — Я прикусываю нижнюю губу и жеманно хлопаю ресницами.

Улыбаясь, Коул загибает палец. Я сажусь и придвигаюсь к нему ближе, беря в руку его твердый член. Он запускает руку в мои волосы, а я смыкаю губы вокруг головки его члена и начинаю сосать.

Когда ввожу его в себя настолько, насколько это возможно, пока не начинаю задыхаться, он крепко сжимает пальцы в моих волосах и издает хриплый смешок.

— Я вижу, кто-то хочет получить повышение.

Я сосу, облизываю и поглаживаю его член, пока Коул не начинает тяжело дышать, а его руки не начинают дрожать. Когда он стонет, я понимаю, что он близок к оргазму.

Коул откидывает мою голову назад и долго смотрит на меня, его грудь вздымается, глаза напряженные, он даже не моргает. Его голос звучит хрипло.

— Что мне с тобой делать?

Я знаю, что он имеет в виду. Он все еще борется с собой, и с каждой секундой он проигрывает эту борьбу.

Поэтому я смотрю в его измученные глаза и тихо говорю: — Храни меня. Люби меня. Сделай меня своей.

Его веки трепещут. Долгое время я не знаю, что он будет делать. Я сижу и наблюдаю за ним с сердцем в горле и желудком в узлах, размышляя, не зашла ли я слишком далеко.

Но потом Коул наваливается на меня, прижимается губами к моим губам и вдавливает меня в матрас, и радость, которая охватывает меня, такая яркая и обжигающая, что кажется, будто я сгораю заживо.

Одним мощным толчком он входит в меня.

Я вскрикиваю и вздрагиваю. Коул приподнимается на локтях и запутывает пальцы в моих волосах.

— Будь осторожна в своих желаниях, детка. И если я когда-нибудь скажу, что люблю тебя, бойся. Потому что моя любовь не нежная. Она не красивая. Это монстр, который прячется под твоей кроватью в темноте.

Затем он жестко и глубоко трахает меня, глядя мне в глаза, пока я стону и умоляю его о большем.

Когда я испытываю оргазм, мои ногти впиваются в мышцы его спины, а его имя звучит на моих губах, повторяясь снова и снова, как молитва.