Растворяюсь в тебе

Симона — просто прелесть. Как только она представилась, я сразу поняла, что мы отлично поладим.

Этот Дилан, напротив, уже действует мне на нервы, а я только что с ним познакомилась.

Слово «скользкий» было придумано для таких мужчин, как он. За время нашего короткого разговора он полдюжины раз оглядел меня с ног до головы, пялился на мою грудь и практически пускал слюни на мои ноги. Он стоит слишком близко, говорит слишком громко и пользуется слишком большим количеством одеколона. У меня волосы в носу обгорели от этого.

Все до этого не так уж плохо, но он смеется, как гиена.

Или как вроде ослу вырывают зуб.

Отбросив воспоминания о милой истории, которую сочинил Коул о том, каким отвратительным был мой смех в ту ночь, когда мы лежали голые вместе на кровати в отеле, я вежливо смеюсь над неуместной шуткой Дилана и бросаю взгляд на Симону.

Я телеграфирую ей о своем дискомфорте, и она отвечает громко и четко.

Хвала небесам за женскую интуицию.

— Дилан, мне нужно провести время с Шэй, чтобы обсудить ее загруженность и ввести в курс дела по нашим текущим проектам. Извини нас, пожалуйста.

— Конечно, конечно, без проблем. Шэй, было приятно познакомиться. Добро пожаловать на борт. Мой офис находится по соседству, так что заходите в любое время, если вам что-нибудь понадобится.

Оторвав взгляд от моей груди, он вздергивает подбородок и подмигивает мне.

— Или если просто хотите поздороваться.

Я думаю, не попросить ли меня перевести в другое место, но тут меня отвлекает вид Коула, несущегося через офис, как бык на охоте, с опущенной головой и сжатой челюстью. Испуганные сотрудники разбегаются с его пути, как от выстрела картечью.

Он направляется прямо к моему кабинету.

Несомненно, для того, чтобы подвергнуть меня еще большему воздействию своего обаяния. Может, на этот раз он плюнет мне в лицо, а не захлопнет дверь.

Я поворачиваюсь и одариваю Дилана натянутой улыбкой.

— Обязательно, Дилан. Спасибо вам огромное. Было очень приятно познакомиться с вами.

Когда Дилан облизывает губы и хихикает, понимаю, что он думает, будто я только что за ним приударила.

Если бы только ударить коллегу в нос в первый день работы не считалось чем-то предосудительным.

Коул вбегает в дверь. Останавливается, отрывисто кивает Симоне, а затем обращает свой взор на Дилана. Он бросает на него такой злобный взгляд, что Дилану кажется, будто он вот-вот намочит штаны.

— О... Здравствуйте, мистер МакКорд. Мы как раз знакомились с вашей новой помощницей...

— Вон, — с рычанием перебивает Коул.

Дилан убегает, как нашкодивший щенок. Однако Симону не так легко запугать. Она сжимает руки на талии и ждет, подняв брови, пока Коул не вернет свое внимание к ней.

Он грубовато говорит: — Прошу простить мои манеры, Симона. Это было трудное утро. Я бы хотел поговорить с Шэй наедине.

Симона бросает на меня взгляд, который, как я понимаю, означает, что она находится на расстоянии вытянутой руки, если мне понадобится кто-то, кто позвонит 9-1-1. Затем она уходит, закрывая за собой дверь моего кабинета.

Спина Коула обращена в сторону кабинок, поэтому он не видит того, что вижу я через стеклянные стены от пола до потолка: море людей, глазеющих на нас.

Отлично. Какой хороший способ произвести первое впечатление. В следующий раз, может быть, я смогу облевать чьи-то ботинки.

Мое лицо краснеет, сердце бешено колотится, но я стою на своем под испепеляющим взглядом Коула.

Его голос звучит менее сдержанно, чем когда он говорил с Симоной: — Какого черта ты здесь делаешь?

— Думаю, мы это уже выяснили. Я работаю. — Чтобы поглубже вонзить нож, я добавляю саркастическое: — Сэр.

Это неправильное слово по нескольким причинам, но в основном потому, что яркое воспоминание о том, как я стояла на коленях в гостиничном номере с его твердым членом в моей руке, когда он предложил называть его Сэром ради блага Челси, теперь стоит между нами, накаляя воздух.

Я вижу, что он тоже об этом думает, потому что он переминается с ноги на ногу и рычит. А потом он огрызается: — Как?

— Что как?

— Как ты оказалась здесь, на этой работе?

— Обычным способом.

— Как именно?

— Меня наняли.

Очевидно, раздосадованный моими короткими ответами, он громко спрашивает: — Как ты узнала, что будешь работать именно на меня?

— Я не знала.

Когда он лишь недоверчиво молчит, меня осеняет: он думает, что я специально устроилась к нему помощницей, чтобы сблизиться с ним. Мало того, он считает, что у меня на это были гнусные причины.

— Подожди, — говорю я. — Подожди минутку. Я не знала, что буду работать именно на тебя, ясно? Мне никто не сказал, как тебя зовут.

— В это очень трудно поверить.

— Мне все равно, во что ты веришь. Это правда.

Коул складывает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз.

Вот засранец. Если бы убийство было законным, он бы уже был мертв.

— Что бы ты ни придумывал о том, почему я здесь, это все ерунда.

— Конечно, да.

В отчаянии я вскидываю руки вверх.

— Я узнала об этой вакансии от подруги!

— Какой подруги? Той же, с которой ты планируешь разделить деньги от компенсации, когда подашь на меня в суд за сексуальные домогательства?

Я уже знала, что он думает о моих мотивах что-то плохое, но не знала, насколько плохое. Это переходит все границы.

— Ты думаешь, я тебя подставила?

Когда Коул не произносит ни слова, а лишь продолжает смотреть на меня с тем же презрительным выражением лица, у меня есть ответ.

— Так ты думаешь, что я каким-то образом узнала, кто ты, последовала за тобой в бар и сделала тебе предложение той ночью, все это время планируя наняться к тебе в помощницы, чтобы потом подать на тебя в суд и забрать все до последних штанов.

— Или шантажировать меня, да.

Возмущенная таким предположением, я задыхаюсь.

— Ну, каковы шансы, Шэй? Ты и твои подруги случайно оказались именно в этом баре в тот вечер? И ты случайно решила, что хочешь потребовать от меня секса?

— Потребовать? Я не делала этого...

— А потом, ни с того ни с сего, ты появляешься в моем офисе и первым делом угрожаешь подать на меня в суд?

Он смотрит на мой наряд. Его глаза вспыхивают, а щеки краснеют еще сильнее, чем раньше.

— В блузке, которую я тебе купил?

Лучше бы я выбросила эту дурацкую блузку от Balmain на помойку. Это самая красивая вещь, которая у меня есть, и я хотела выглядеть сегодня на все сто, а теперь жалею, что не выбросила ее на помойку, куда также следует выбросить все мои приятные воспоминания о вечере, проведенном с этим придурком.

— Я не угрожала подать на тебя в суд. Я сказала, что подам жалобу в отдел кадров, если ты продолжишь относиться ко мне неуважительно.

— За этим последовала угроза подать в суд.

— Ладно, хорошо, да, но только если ты уволишь меня в отместку. А теперь, когда я вижу тебя в твоей родной среде, кажется, что ты именно так и поступишь.

Он пытается перебить, но я повышаю голос и продолжаю говорить.

— Мне не следовало удивляться твоему поведению, потому что буквально все меня об этом предупреждали, но, учитывая, что в дверях стоял ты, а не какой-то забитый старик с перхотью на плечах и галитозом⁵, способным убить верблюда, как я себе это представляла, я была удивлена. Так что ты должен простить меня за то, что я играю в твой нелепый фарс с корыстной историей, но я ни в коем случае не планировала получить эту работу.

Коул подходит ближе, опуская руки к бокам. Теперь нас разделяет всего несколько футов, и мы смотрим друг на друга.

— Хорошо, Шэй. Тогда расскажи мне. Как зовут твою подругу, от которой ты узнала о вакансии?

Я вижу, что он думает, будто это деталь, на которой я споткнусь. Он думает, что я придумаю имя из воздуха, которое он потом сможет опровергнуть как ложь, потому что должность никогда не публиковалась. Или я назову ему имя кого-то в корпорации, кто, по его мнению, сговорился со мной, чтобы заманить его в ловушку и поделить выручку.

Поэтому я с большой гордостью и чувством глубокого удовлетворения доказываю, что он ошибался.

— Ее зовут Эмери. Она владеет книжным магазином под названием Lit Happens, в который я хожу уже много лет. Она сказала, что ты был ее клиентом, и подумала, что я могу подойти для этой работы.

Губы Коула приоткрываются. Он моргает. Затем закрывает глаза, тяжело выдыхает и бормочет: — Черт.

Не такой реакции я ожидала.

— Что это значит?

— Я не клиент Эмери. Она моя невестка.

Краем глаза замечаю, что все, кто находится в кабинках, по-прежнему смотрят в нашу сторону, наблюдая за нашей маленькой драмой. Надеюсь, эти стеклянные стены звуконепроницаемы.

— Невестка?

Коул открывает глаза и смотрит на меня, кивая.

— Да. Она замужем за моим старшим братом, Каллумом.

— С какой стати она сказала мне, что ты ее клиент?

— Я полагаю, чтобы защитить меня.

Это немного задевает мои чувства. Неужели она думает, что я какая-то наемница?

— Почему тебе нужна защита?

Он проводит рукой по волосам и тяжело выдыхает.

— Это просто наша фишка. Наше семейное дело.

— Это не имеет для меня ни малейшего смысла.

Коул поворачивается и шагает по кабинету, уперев руки в бедра. Это небольшой офис, поэтому он разворачивается за считанные секунды, возвращается ко мне, затем делает еще один поворот и повторяет процесс.

Ненавижу себя за то, что заметила, как он красив. Какой мужественный. Как его темные волосы ложатся на воротник его бледно-голубой рубашки. Как выделяются вены на его предплечьях.

Как здорово его задница смотрится в этих черных брюках.

— Мы очень закрытые, — говорит он, продолжая ходить. — Нам приходится быть такими. Ты даже представить себе не можешь, какими мишенями мы являемся для всякого рода подонков, мошенников и аферистов. — Его голос понижается. — Похитителей.

Похитителей?

Вспоминаю, как все скрытно относились к этой работе, все соглашения о неразглашении, которые мне пришлось подписать, и обручи, через которые мне пришлось прыгать из-за пресловутой приверженности компании к конфиденциальности, и с замиранием в животе понимаю, о чем он говорит.

МакКорды — миллиардеры. Конечно, каждый хотел бы получить часть денег его семьи. Империи его семьи. От него самого.

Эмери просто проявляла осторожность.

То есть я знаю ее какое-то время, но мы не то, чтобы близкие подруги. Мы никогда не тусовались вместе. Она имела полное право быть осторожной. На ее месте я бы, наверное, поступила так же.

К сожалению, это понимание вытягивает из меня весь гнев, будто выдернули пробку. Я стою, гадая, должен ли кто-то из нас извиниться первым, и быстро решаю, что если он начнет, я последую его примеру.

— О. Понятно.

Он перестает вышагивать. Изучая мое лицо и, заостряет взгляд.

— Что ты поняла?

— Ничего.

Его выражение лица портится. Он складывает руки на груди и смотрит на меня исподлобья — привычка, из-за которой его могут скоро кастрировать.

— Это была просто фигура речи.

— Нет, не была.

— Да, так и было.

— Я знаю, что это неудобно для тебя, но я могу сказать, когда ты лжешь.

— Вздор.

— Это правда.

— Да? Как?

— У тебя странный голос.

— Нет, это не так.

— Да, это так. Ты становишься похожа на умирающего осла.

Коул говорит это, не меняя ни выражения лица, ни тона, но я знаю, что это оливковая ветвь. Это маленькое напоминание о нашей удивительной ночи вместе — его игривый способ сказать: ой, прости, я обвинил тебя в том, что ты расчетливая, жадная до золота шлюха, давай попробуем вести себя хорошо.

Но подождите, это может быть ловушкой. Он может пытаться проверить меня, чтобы узнать, буду ли я с ним флиртовать. Неужели он все еще думает, что я здесь только для того, чтобы его потрясти?

Или он ведет себя неуместно? Он надеется, что я буду стоять на коленях под его столом и делать ему еженедельный минет, а это его способ намекнуть на это?

Боже, как все запутано. Понятия не имею, как реагировать. Юмор? Возмущение? Презрение?

Чувствуя себя неловко, решаю, что если он будет хитрить и его невозможно будет уличить, то я поступлю также. Я сохраняю нейтральный голос и выражение лица, как будто мне скучен весь этот разговор.

— Осел не умирал. Ему вырвали зуб.

— Нет. Он умирал.

— Мне кажется, ты не так все помнишь.

— Я все прекрасно помню.

— Ты уверен?

— Я уверен.

— Какого цвета был чихуахуа?

— Чихуахуа была лысой.

— Какое животное хищник увидел в баре?

— Голубь. И я не сказал «хищник», я сказал «хищная ночная птица». И это было не в баре, а на поляне.

Мы смотрим друг на друга. Никто из нас не улыбается. В комнате душно и слишком тесно. Я понятия не имею, ссоримся мы или флиртуем. Мне более приятно делали корневые каналы.

— Хищная ночная птица? Значит, ты сова.

На его красивом лице появляется легкое выражение отвращения.

— Я не сова.

— Ты уверен? Ты чем-то напоминаешь сову.

— Чем же?

— Многим. Большие немигающие глаза. Коренастое тело. Шеи нет.

Коул прищуривается, глядя на меня. Я сопротивляюсь желанию высунуть язык.

Наше безвыходное положение прерывается, когда кто-то стучит в дверь. Мы поворачиваемся и видим молодого человека, стоящего снаружи. Он высокий, красивый и очень похож на Коула, только блондин. Широко улыбаясь, он поднимает руку и шевелит пальцами в знак приветствия.

Коул подходит к двери и открывает ее. По новому напряжению в его плечах вижу, что он раздражен этим приходом. Он грубо говорит стоящему снаружи мужчине: — Ты мне мешаешь.

— Да, я вижу. — Он усмехается, затем облокачивается на Коула и улыбается мне. — Привет. Я Картер, брат Коула. Я слышал, вы его новая помощница.

— Привет, Картер. Я Шэй. И да, я новая помощница вашего брата, но не уверена, надолго ли.

В ужасе Картер смотрит на Коула. Его тон становится обвиняющим.

— Еще нет и девяти часов! Через какое дерьмо ты уже заставил пройти эту бедную девушку?

Коул поворачивается и бросает на меня смертельный взгляд. Я отвечаю ему милой улыбкой.

По крайней мере, один из братьев МакКорд на моей стороне.