Русалочьи сказки

Глава 34 Актриса погорелого театра

Очень интересные отношения сложились у Таньки и ПалЮрича. Они оба просто кардинально менялись в присутствии друг друга. Начнем с того, что он ее звал Тасечкой, а она его Пасечкой. Смотрелось это, как минимум, странно. Тридцатишестилетний Пасечка — еще куда ни шло, а вот сорокаоднолетняя Тасечка, ну такое себе. Еще и такого роста и комплекции. Ну, чем бы дитя не тешилось…

Во-вторых, она при нем была прям наложницей султана — в глаза заглядывала, желания угадывала, пылинки сдувала и поминутно оглаживала его пиджачок. Он же становился будто шире в плечах и выше ростом. Его инфантильность куда-то девалась, и они казались ровесниками. И он старше, и она моложе.

Кстати сказать, он ведь так и продолжал развивать наш свежесозданный бизнес. И весьма успешно. Просто прирожденный предприниматель оказался. Все у него было схвачено, организовано отлично. Я предполагала, что вскоре у нас будет офис в центре и растущий штат. Я пока еще не вернулась к работе, но клиент меня ждал, и новые были на подходе. Так что в финансовом плане я не пострадала после увольнения.

Ну так вот, к отношениям Тасечки и Пасечки. На людях — то есть при нас — он держался подчеркнуто холодно, ноль эмоций. Но я-то знала, что это не человек, а айсберг. И под темною водой у него обширный склад эмоций, чувств, и как оказалось интимных возможностей. Так что в будущем Танькином счастье с ним я не сомневалась. Как, впрочем, и в его. Она достаточно мудра, чтобы не совершать тупых девчачьих ошибок, а он очень ответственный и принципиальный, что делает его идеальным партнером для нашей Годзиллы.

Свадьбу они уже назначили. И это тоже отдельный пунктик для удивления. Далеко не все пары сразу бегут в ЗАГС. Танька та же отказывалась от брака раз десять. Не была уверена, что готова делить свое личное пространство с претендентами на него. А тут — не просто согласилась, а галопом понеслась к приятельнице, которая там работает, и договорилась расписаться перед Новым Годом. Чтобы, значит, объединить праздники. Опять же, каждый год можно официально уходить в запой на несколько дней, все равно выходные. Ну или смотаться на Мальдивы — по возможности.

Осталась ерунда сущая. Познакомить невесту со свекровью.

Повезло ли Таньке, или нет, но будущая свекровь родила ПалЮрича уже под сорок, так что и самой снохе годилась в матери. Танька, выросшая без матери в принципе, дичилась и не знала, как найти подход к возрастной даме. А дама была выдающаяся. Красивая, статная, бывшая учительница русского языка и литературы, но по повадкам — царствующая императрица. Всегда напудрена, с подкрашенными губами и аккуратной высокой прической, одета так, будто в любой момент готова на прием к Президенту.

Я подозревала, что с ней поладить невозможно в принципе. Ни одна претендентка не дотянет до уровня Софии Павловны. Но ведь не зверь же она, понимает, что мальчику нужно создавать семью. Правда, как она отнесется к двадцатиоднолетнему внучку? Вот вопрос. А новых внуков вряд ли ожидается. И это тоже обстоятельство такое себе.

Но остановить Таньку было сложнее, чем мчащийся поезд. Этот урок я усвоила еще со школы, поэтому никогда не тратила нервы зря, зная, что все, что задумала Татьяна — осуществится, даже через чей-то труп.

В общем, через час на меня из зеркала смотрела баба Яга из детского сада. Кого они собрались обманывать? Парик, больше похожий на мочалку, размалеванное лицо, закрашенный маркером зуб, привязанная к животу подушка не делали меня уродиной. Скорее, комическим персонажем утренника. Даже дети не боятся такую бабу Ягу, с чего должна была испугаться София Павловна? Ну разве что сыграть на дебильности персонажа, так возникнет вопрос, как умница и красавец ПалЮрич мог влюбиться в такую?

— А что, если я с ней просто поговорю? — сделала я робкую попытку. — Выступлю посредником.

— Все с тобой понятно, — мрачно заявила Танька. — Подруга называется. Критикуешь — предлагай. Но не абсолютно проигрышную стратегию. У нас один шанс, пока противник не перегруппировался. У нее полный карман козырей. Изобразит обморок, и я не увижу Павла до старости, будет как пришпиленный сидеть у ее кровати.

— Так, может, и не говорить ничего? Расписаться по-тихому, и всех делов!

— Конечно, а она типа не спросит, откуда у него кольцо на пальце, штамп в паспорте и куда это он съезжает с чемоданами.

— Ну да, — я сникла. — Может, придумать длительную командировку? А там все как-то само рассосется.

— Ты что, не понимаешь? — Трагически изрекла Татьяна. — Никаких длительных командировок у него быть не может. Он под колпаком у Мюллера, то есть у мамы. Она следит, что и сколько раз в день он ест. Куда ходит, с кем общается! Она гладит его трусы и носки и складывает конвертиком! Моет и начищает его ботинки. И выдает ему обед в промасленной бумаге. Не потому, что контейнера нет, а потому что пластик вреден! Он с детства борется с ней, с переменным успехом. И каждая его вылазка ко мне — вне закона! С работой кое-как прокатило только потому, что она уже убедилась, что он действительно работал в бухгалтерии, и успокоилась на этом. А так он не может позже десяти прийти домой без справки из полиции.

— Кошмар! — я схватилась за голову.

— Угу, — подтвердила Танька.

— А почему ты думаешь, что я, такая как есть, безо всякого камуфляжа, подойду ей в качестве потенциальной невестки?

— Да ты посмотри на себя! — возмутилась Танька. — Сияешь как начищенный таз. Я тебя никогда в жизни такой красивой не видела. Так что не спрашиваю, что у тебя с Донцовым. Хороший мужик еще ни одной бабе не помешал.

Я покраснела, наверное. И чуть не лопнула от удовольствия. Сиять у меня до сих пор плохо получалось.

— Ладно, — вздохнула и поправила парик. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

По дороге к Софии Павловне мы с ПалЮричем молчали. Я настраивалась на роль, а он, как видно, действительно боялся свою маму.

Сюрприз получился. Она открыла дверь и даже на ее холеном лице, привыкшем сдерживать эмоции, промелькнуло изумление. Она перевела взгляд на сына, потом на меня, потом снова на сына, и тут заметила Лупиту, стоящую за нами. Рот ее непроизвольно приоткрылся, но она быстро взяла себя в руки.

— Здравствуйте! — с достоинством произнесла она. — Сынок, ты с … подругами?

— Нет, мам, — ответил он, подталкивая меня в квартиру. — знакомься, это Анжела.

— Здрасьти! — пошло протянула я. — Извините, руки не подам, — и показала свой гипс. — Войти можно?

Она посторонилась, пропуская. Я зашла, скинула сапоги, пальто, и пошла по комнатам, присвистывая.

— Вот это хоромы! Дочь, гляди!

Воспитанная и дружелюбная Лулу сделала над собой усилие, чтобы не броситься обнимать хозяйку дома. Смущаясь, пробормотала что-то на французском и кинулась ко мне. Прижалась, насколько могла, и делала вид, что она, как и я, только что вынырнула со дна социальной ямы.

Стол был накрыт на двоих, разумеется, как во дворце. Тарелочки, рядом вилочки, ложечки, хрустальный стакан, и персональная салфеточка.

— Девочки, идите мыть руки! Павлик, принеси еще два прибора, — скомандовала София Павловна, и я поняла, что потерпела фиаско как актриса. Многолетняя выучка педагога против моей бездарной игры — как слон против суслика.

— А что, покрепче ничего нет? — я решила не сдаваться. Внизу, в машине, меня ждет Танька, и уж она-то точно не пощадит.

Бабуля, не моргнув глазом, достала из шикарного, явно красного дерева, серванта, хрустальный же графинчик с какой-то темной жидкостью. И две рюмки.

Павлик меж тем притаранил еду. Какой-то салат, рыба, явно паровая, нарезку сыра и фрукты.

— Модет, пиццу закажем? — весело предложила я. — Или шаурму? Дочь, ты как насчет шавухи?

Лупита, давясь смехом, кивнула.

— Кстати, пока на берегу, хочу вам представить своих детей. Люська, покажи фотку.

«Люся» достала свой айфон последней модели, открыла фото с братьями-сестрами и показала Софии Павловне.

— Какие очаровательные ребятки! — вполне естественно восхитилась она. — И как зовут?

Обратилась она ко мне, и я поняла, что пропала.

— Ну-у, вот Люська, я ткнула в экран, это Вася, Петя, Ваня, Наташка, Ленка, Олька и Валюха.

— Прекрасно! А сколько Васе лет?

Все. Садись, два. Я завралась. Павлик стоял красный, как помидор.

— Ну что же, — продолжила София Павловна. — Повторю предложение. Мойте руки и садимся за стол.

Мы с Лулу понуро побрели в ванную.