Сироткам в академии (не) место

Глава 37. Старая таверна

Альберт де Вуизар

Обычно, когда становилось тяжело, я уходил вглубь себя, настраивал ментальный поток, запускал защитный щит — всё, что угодно, лишь бы приглушить внешний шум. Я знал, как справляться с чужими эмоциями, с мыслями, с болью. Но не с этой.

То, что я почувствовал сейчас от сидящего напротив не имело ничего общего с обычным раздражением или испугом, который испытывают люди перед допросом. Тут не было ни капли раскаяния. Ни намёка на вину. Только скука, раздражение и... извращённое наслаждение от того, что он вот уже несколько лет безнаказанно делал всё, что хотел.

А его "друзья" — если их можно так назвать — были ещё хуже.

Когда первого из них ввели в допросную комнату, я подумал, что он хотя бы попытается притвориться. Нет. Он вальяжно устроился на стуле, закинул ногу на ногу и с ленивой ухмылкой оглядел собравшихся. Даже присутствие моего отца и людей из тайной канцелярии его не смутило. Мерзавец передо мной был полностью уверен в своей безнаказанности.

Именно это бесило сильнее всего.

— Зря вы это начали, — бросил он с усмешкой. — Мы же просто развлекались. А если кому-то из девок не понравилось — их проблемы. Мало ли кто ноет. Все они хотят одного: прижаться к титулу, а потом поплакаться, что обманули.

Услышав это в первый раз я был настолько потрясен, что даже замотал головой надеясь на то, что мне все это показалось и я ослышался.

Хуже всего было даже не то, что он говорил — а то, что он верил в это. Он не просто не считал виновным себя или де Гарда. Он вообще не считал жертв людьми.

Для него это были "мелкие", "дешёвки", "молчащие игрушки", которым надо быть благодарными, что их хоть кто-то заметил.

И ведь я видел, что в его голове — это даже не самая ужасная часть.

Я глубоко вдохнул и усилил защитный барьер. Без него я бы с трудом удержался на месте. Один из наблюдающих преподавателей бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Он знал, что происходит. Все уже знали.

Де Гард и его компания — не просто избалованные выскочки, подлецы и засранцы. Они были опасны.

Садисты. Настоящие. Выращенные в тепличных условиях, где им всё позволяли, где слуги молчали, а преподаватели отводили взгляд. И чем дальше я в это погружался, тем сильнее ощущал, как закипает моя магия.

Нельзя. Я должен быть хладнокровным. Это всё запишут. Всё, что я делаю, будет проанализировано и использовано. Я — менталист, и мои реакции опасны.

Но когда второй приятель заговорил о том, что "у сироток и так, наверное, ничего ценного не было, кроме тела", я просто встал.

— Перерыв, — коротко бросил я и вышел в коридор, хотя не имел никакого права распоряжатся.

Я чувствовал, как во мне поднимается тошнота, почти физическая, почти болезненная. Хотелось выдохнуть, только выдох не шёл.

Они знали, что творят. И знали, что почти неприкасаемы.

По закону — да, они были в безопасности. Закон, конечно, говорит красиво: о равенстве, о правах, о магических способностях и шансах на раскрытие дара. Но на деле — если ты без рода, без фамилии, без поддержки, да ещё и без активной магии, ты не человек. Второй сорт. Отброс. А если ты сирота — прости, но даже твоя боль не считается настоящей.

Они могли забавляться с девочками, как им вздумается. Удовлетворять свои желания, ломать чужие судьбы, а потом спокойно возвращаться к учёбе, как ни в чём не бывало. И кто посмеет пожаловаться? Сирота? Та, у кого нет ни отца, ни дяди, ни покровителя, кто живёт за счёт стипендии и боится быть отчисленной в любой момент? Если она вообще окажется жива после всего того, что эти мерзавцы описывали.

Я сжал кулаки. Пальцы побелели, ногти впились в ладони. Боль была уместной. Она не отвлекала — она заостряла.

Алисия.

Мне едва удалось удержаться, когда один из них упомянул ту, что прочно поселилась в моем сердце. Он хмыкнул, словно говорил о десерте, что забыли податью И всё во мне взвыло от ярости. Я видел её лицо, её глаза, вспоминал, как она поджимает губы, когда волнуется, как упрямо держит подбородок. И представил, как она среди них. В этом доме, на этой «вечеринке», где нет ни правил, ни контроля, ни пощады.

Если они хоть пальцем её тронули...

Позади шаги. Беззвучные, почти незаметные, но я узнал их сразу. Отец

— Один из них испугался, — сказал он, став рядом. Его голос был ровным, будто он говорил о погоде. — Упоминание о девочке вызвало внутреннюю панику. Он знает, где она.

— Нам нужно знать где эта вечеринка и немедленно, — только и смог выдавить я из себя.

— Не волнуйся, ребята с этим справятся, — коротко бросил отец.

Медлить было нельзя. Пока ещё есть шанс. Пока ещё не поздно.

Я вышел в коридор, чувствуя, как в груди всё ещё пульсирует злость. В ушах звенело, пальцы зудели от желания действовать, не ждать, не слушать, не думать. Просто — идти и вырвать Алисию из лап этих уродов. Если, конечно, я не опоздал.

Один из следователей, тот самый — с резкими чертами и острым взглядом, внезапно выглянул за дверь.

— Мы получили зацепку, — сказал он негромко. — Один из студентов, во время опроса мельком подумал о месте. Таверна в южной части города, недалеко от площади с рынком. С виду ничем не примечательна, но раньше её упоминали в связи с другими закрытыми встречами.

— Название? — спросил отец.

— "Три совы". Звучит не очень устрошающе, но в его мыслях это место вызвало отчётливое напряжение.

Моё сердце ёкнуло. Я слышал об этой таверне. Маленькая, грязная, затерянная среди каменных улиц, с облупившейся вывеской и мёртвой репутацией. Никто из приличных людей туда не заглядывал, но слухи ходили. Особенно среди тех, кто знал, что под личиной обычного заведения может скрываться куда более тёмное нутро.

— Там она, — сказал я, не сомневаясь ни на секунду.

— Возможно, — подтвердил следователь. — Но мы не можем знать наверняка.

Отец уже достал артефакт — телепортационный камень, синевато-серый, с медленно пульсирующим светом в глубине. Но прежде чем он успел активировать его, в конце коридора раздались уверенные шаги.

— Постойте, — раздался голос ректора.

Мы обернулись. Георг де Плюм шёл быстро, глаза горели раздражением, а мантия развевалась за ним, будто он собирался читать мораль всем вокруг.

— Объяснитесь, — потребовал он, окинув нас взглядом. — Я уже получил сообщение, что из ваших покоев выведены студенты, а теперь вы ещё и собираетесь...

— Георг, — прервал его отец, не повышая голоса. — Я прошу вас не вмешиваться.

— Вы находитесь в академии, а я её ректор. Я обязан понимать, что происходит в моих стенах.

— И вы всё поймёте. Позже, — произнёс отец ровно, с ледяной вежливостью. — Лично. Объяснения будут. Когда у меня появится время.

Ректор замер. Он явно хотел возразить, но что-то в лице отца заставило его передумать. Он отступил на шаг, сжал губы в тонкую линию и больше ничего не сказал.

— Готовьтесь, — бросил отец следователям. — Действовать надо будет быстро. Вызывайте подкрепление к таверне уже сейчас перед переходом.

Я молча смотрел, как один из них активирует артефакт. Пространство перед нами дрогнуло, и воздух задрожал, словно собирался сомкнуться в спираль.

— Перенос на задний двор таверны, за углом входа на кухню, — сказал второй следователь. — Там скорее всего никого не будет и можно будет войти незаметно.

— Шагай за мной, — бросил отец и шагнул в портал первым.

Я последовал за ним, чувствуя, как с каждой секундой боль в груди растёт. Если Алисия там… если хоть один из них позволил себе лишнего…

Я заставлю их пожалеть. Всех.

Я почувствовал, как пространство вокруг складывается, и на мгновение всё исчезло — звук, свет, воздух. Затем резкий толчок, и я оказался на каменных плитах. Над нами раскинулось ночное небо, и в лицо ударил влажный запах старого города — сырость, гниющая древесина и еще какая-то мерзкая сладость, отдающая то ли отходами то ли разложением. Мы стояли за углом, возле заднего входа на кухню — как и планировали. Было темно. Где-то внутри здания раздавался смех, музыка, звон посуды. Всё выглядело почти обыденно — если бы не то напряжение, что висело в воздухе, как перед грозой.

Следователь жестом показал: тише. Мы обошли небольшой закуток, двигаясь вдоль стены, стараясь не задеть ни мусорные бочки, ни криво стоящие ящики. И только я собрался выглянуть за угол, как услышал какой-то странный звук — хриплый выдох и тихий смешок.

— Подожди, — шепнул отец, протягивая руку.

Я замер. Мы переглянулись, и он кивнул. Я осторожно выглянул за угол — и остолбенел.

Там, в полутени, прижавшись к стене, предавались зову плоти двое. Парень в студенческой форме и… девушка, на которую я сначала даже не хотел смотреть. Но память менталиста уже выдернула из памяти. Знакомый ментальный фон, фальшивый смех и эмоции отдающие стухшим мясом… Виолетта.

Соседка. Та, что жила с Алисией в одной комнате. Та, что с первого дня вызывала у меня подозрения. Та самая, что привела ее сюда. Картинка в голове быстро схлопнулась.

Я шагнул вперёд. Почти беззвучно. Рука уже потянулась в магическом пассе. Ещё шаг — и я бы сорвался, вытащил её из этого угла за волосы, прижал к стене и потребовал объяснений. Но рядом вспыхнула слабая синяя искра — предупреждение отца. Я остановился.

— не действуй на эмоциях помни зачем мы тут, — прошептал он.

Я заставил себя дышать. Тихо. Медленно. Пока Виолетта, оттолкнув от себя парня и поправив платье, вдруг не заметила меня.

— О, — сказала она, не испугавшись вовсе. Лишь слегка откинула волосы с лица, делая вид, что ее полуголый и неопрятный вид норма. — Я не знала, что у тебя есть вкус к вечеринкам сынок герцога!

В ее голосе была издевка напополам с насмешкой и это стало для меня последней каплей.

— Ты привела её сюда, — сказал я. Голос был хриплым от ярости. — Алисию.

— Конечно, — она пожала плечами, будто речь шла о каком-то пустяке. — Маркус пообещал мне одну услугу. Очень ценную. Он всегда сдерживает обещания, знаешь ли. И он сказал, что ему нужна та рыженькая. Ну, я и подумала — почему бы и нет?

Я сделал шаг. Отец не смог меня удержать.

— Где она? — процедил я.

Виолетта прищурилась. Усмешка перекосила её губы.

— Там, где и должна быть. Не переживай, твою сиротку скоро вернут. Может, немного… помятую. Использованную. Но тебе, я полагаю, не к лицу быть таким разборчивым. Ты же не на балу невест выбираешь.

Мир вспыхнул белым.

Я даже не заметил, как сорвался с места. Всё закричало во мне — кровь, мышцы, сама магия. Отец выкрикнул что-то, но слова не дошли. Только резкий толчок в плечо, когда один из следователей попытался удержать меня — и уже в следующую секунду я выбил дверь чёрного входа в таверну и влетел внутрь.