Сними очки, ботаничка

Глава 18 Завтрак

Завтрак проходит прекрасно. Наблюдать за Витей, который жарит яичницу и нарезает сыр с колбаской для горячих бутербродов, — это отдельное удовольствие. Мне это нравится даже больше, чем изучение в девятом классе теории химических связей.

Правда, не мне одной. Рядом со мной сидит Ленка и тоже пускает слюнки. В отличие от меня, она еще и «при параде», а мне стоило бы забежать домой, чтобы не ходить по школе, как призрак отца Гамлета.

Витя пододвигает нам две чашки, ставит тарелки с яичницей и оставляет бутерброды. А мы продолжаем на него смотреть — я с обожанием, а Ленка, подперев щеку рукой. На секунду его взгляд задерживается на ней, и я вижу, как он понимающе сжимает губы — он-то прекрасно знает о её чувствах, видит эту немую тоску и, кажется, чувствует свою беспомощность перед ней. А я, наблюдая эту молчаливую сцену, наоборот оживляюсь, желая треснуть эту несчастную, которую даже мне немного жаль.

— Пойду оденусь пока, а вы тут давайте быстрее. А то в школу опоздаем, — говорит Витя.

— Мне надо будет домой забежать, — отвечаю я, засовывая в рот его кулинарный шедевр. — М-м-м, как вкусно! Я нашла еще один твой талант. Ты лучший.

Ленка смотрит на меня, и ее губы изгибаются в недовольной гримасе. А Витя, наоборот, улыбается и слегка смущается.

— Тогда ешь быстрее и пойдем до твоего дома, — выходит он из кухни.

Ленка отодвигает свою тарелку с яичницей.

Несколько минут мы едим молча, только лязг вилок говорит о том, что на кухне кто-то есть. Потом я не выдерживаю.

— Лена, почему ты меня так не любишь? Я тебе ничего плохого не сделала.

Она кладет вилку как-то очень нервно и смотрит на меня.

— Всё потому, что ему вбили в голову, что я его сестра! А я ему не сестра! Я сразу это сказала, когда в первый раз его увидела, что я не сестра и ей не буду! И его просила не говорить об этом никому...

Вот это запредельно. Одержимость высшей степени. Мне даже становится немного страшно и неприятно. Что-то мне совсем не хочется оставлять их наедине.

Скворцова вздыхает и убирает свои мягкие пушистые волосы назад. Вообще, она очень милая, прямо как взъерошенный птенчик. И да, несмотря на то, что я счастлива быть с Витей, я правда не понимаю, почему он не обратил внимание на Ленку. Она явно симпатичнее меня — миниатюрнее и... ну, не такая заумная. Но, судя по последней статье об отношениях, которую я изучала, мужчины как раз хотят видеть рядом с собой не слишком умных.

— Мира, это всё потому, что я тупая? — расстроенно голосит одноклассница, отчего у меня чуть колбаса изо рта не выпадает.

Странность всей ситуации, казалось бы, должна удивлять, но я перестала это делать после последних событий в жизни. Подумаешь, обсуждаем безответную любовь к моему парню. Пфф, ерунда.

— Лена, тебе надо переключиться на кого-то другого, — намекаю я ей.

Всё-таки такая зависимость немного пугает. Хотя, если вспомнить, что поначалу я сама бегала за Витей, чтобы их соединить...

— Не могу. И еще он выбрал тебя... Ладно бы кого-то другого... — ее глаза становятся влажными.

Одно дело, когда ты сам так думаешь о себе, и совсем другое, когда кто-то говорит это тебе. Становится обидно-не-е-е-е-к-о.

Скворцова смотрит на меня внимательно, оглядывая с ног до головы. Ну да, проспав на диване не в самой удобной позе и после вчерашнего дня, полного слёз, я сейчас с синяками под глазами, красными разводами на лице и выгляжу, мягко говоря, не лучшим образом. И всё же.

— Да нормальная ты, — выдыхает она. — Просто это я какая-то не такая.

— Мира, ты готова? А то не успеем домой забежать, — раздается голос Вити из коридора, и я вздрагиваю.

— Я пойду, наверно, — беру свою тарелку. — Посуду помою и пойду.

— Да оставь, сама помою.

— Хорошо.

— Мира, может, и правда позанимаешься со мной? Может, я поумнею, и на меня тоже внимание обратят.

— Не факт, — говорю я, и Ленка кривится. — В том смысле, что заниматься надо для себя. И умной быть для себя. А вот, судя по моему опыту...

Я не стала уточнять, по какому именно, иначе ввергла бы девчонку в шок, что за мной еще Фомин ухаживал.

— Быть надо с теми, кто тебя любит. Иначе смысла нет.

— А он тебя прямо любит? — спрашивает она.

Ленка задерживает дыхание, и я уже боюсь, не решила ли она сейчас закатиться в истерике. А потом она выдыхает, словно смирившись с неизбежным. Может, она сейчас и правда начнет жить по-другому.

— Иди, Мира, он тебя ждет, — встает она и несет посуду к раковине.

Подходим к моему дому, я всё рассуждаю, нормально ли вообще такая ситуация и может ли Скворцова провоцировать Витю. А может, он переключится на нее? Потому что я-то сама очень даже переключилась — во мне проснулось странное желание ее обнять, и я чувствую, что это ненормально. Вот Катю мне хотелось придушить за то, что Витя на нее смотрел, может, потому что подруга сама по себе боевая. А вот Ленку... Обогреть, что ли, и мне это совсем не нравится.

Клюев останавливается и поворачивает меня к себе.

— О чем ты так активно думаешь? У меня аж в голове свербит от твоих мыслей.

— Ни о чем.

— Мира! — смотрит он на меня внимательно.

— А тебе Ленка совсем не нравится? — выпаляю я.

— Да е-мое, какая же ты ревнивая! Нет, не нравится. Ну, как девушка. А так...

— Человек она неплохой, — продолжаю я. — Вот я не понимаю, Витя. Почему я? Что во мне такого.

— Ты чего? — наклоняется он ко мне, сгибаясь вдвое.

— Да ничего. Я просто не готова постоянно переживать, что кто-то будет на тебя смотреть и умирать от безответной любви. А я даже не смогу доказать, что стою того, чтобы они умирали.

— Ого, вот это ты загнула, — он поправляет шапку. — Помнишь, я говорил тебе, что однажды встречаешь человека и чувствуешь, что он тот самый? А иначе нет смысла начинать.

— Да.

— Ну вот и ты для меня та самая.

— Но почему?

— Твоя ученая голова ищет доказательства там, где их нет. Нет у меня объяснений, почему ты. Просто ты, и всё. Это же идет отсюда, — он кладет мою руку на свое сердце, — а не отсюдова, — и стучит пальцем по моей голове.

— Может, тебе просто надо к олимпиаде подготовиться? И ты поэтому со мной?

— Мира, я что, по-твоему, совсем придурок? — возмущается он и направляется вперед, так что приходится догонять.

— Ну прости, прости! Просто я боюсь, что однажды появится кто-то лучше меня. Ну, не умнее, а просто... интереснее, с кем тебе будет веселее. Я же самая обычная, — проговариваю я впопыхах.

— Скучно? С тобой каждый день как на вулкане. Мне еще так весело никогда не было, — поджимает он губы. — И что ты «обычная» — заявление так себе, истине не соответствует.

— Хорошо, я поняла. Но если ты пойдешь налево, я тебя... я тебя... никогда не прощу, понял? — запнулась я. — Или если захочешь просто бросить и уйдешь, ничего не сказав... тоже не прощу.

— Думал, будешь препарировать, — смеется Витя и крепко обнимает меня. — Не собираюсь никуда налево ходить и бросать тоже. Я вообще без тебя находиться не могу, так что будешь везде со мной ходить.

— Что?

— Ну, хотел попозже предложить, но я уже узнал — тебя взяли в мою группу плавать. Здорово, да?

— Чего? Я не умею плавать!

— Как не умеешь? — удивляется он.

— Я утону! Нет, нет!

— Да-да, значит, я буду тебя учить. Готовься, ищи купальник, шапочку и очки.

— Витя, нет!

— Мира, да!

— Еще скажи, что бегать буду с тобой по утрам!

— Да, это я тоже обдумываю. Ну, раньше же ты ходила за мной, примерно знаешь мой распорядок. Кстати, а правда, зачем ты ходила? Ты так и не рассказала... Это что, был коварный план по моему завоеванию от Мирославы Воскресенской? — начинает он щекотать мой бок. — Не скажу, — стыдливо бегу вперед, забегая в свой подъезд.

Мы поднимаемся в мою квартиру, я кидаю портфель у входа и бегу переодеваться.

— Так нечестно. Я всё рассказываю, а ты — нет. У меня сейчас тоже будет куча претензий. Начнем с того, что мне не нравится твоя дружба с Серафимом, общение с Фоминым и...

Сейчас я собираюсь одеться так, чтобы скрыть все, что только можно. Сегодняшнее утро показало, что надо следить за своими действиями.

— Милый мальчик, — вспыхивает Витя, подходя ко мне и желая поцеловать. Я его останавливаю. — Ой, погоди, нельзя, — и надеваю сверху толстовку такого же черного цвета.

— Тебе жарко не будет?

— Нет, — собираю волосы в хвост. — Пойдем, я готова.

Клюев осматривает меня с ног до головы. Я полностью в черном, ни одного открытого места.

— Ты в лес собралась, чтобы клещи не прицепились?

— Чтобы один конкретный не присосался, — выдаю я и выхожу из комнаты.

— Это ты на меня намекаешь?

— Да.

— Не понял...

— Витя, пойдем.

— Только после того, как поцелую, — прижимает меня к стене.

— Нельзя! — возмущаюсь я, хлопая его по рукам.

— Что значит «нельзя»?

— Ну, потому что... — говорю я. Парень злобно фыркает.

— Тогда рассказывай, зачем ходила за мной, или целуй!

— Я хотела помирить тебя с Ленкой, чтобы вы снова встречались.

— Чего? Я с ней не встречался.

— Ну, Катя сказала, что ты встречался, и она в восторге от тебя, а Митя с ней начал встречаться, а я хотела, чтобы он с ней расстался, и ты с ней сошелся, и Митя был бы свободен, — проговорила я, надевая кроссовки.

— Ну, Мира... — смотрит на меня внимательно.

— Что? Это же было давно! Я не знала... — пожимаю плечами.

Витя смотрит на меня и молча выходит. Я — следом за ним.

Оставшийся школьный день проходит на удивление ровно и даже прекрасно. Мой личный великан неотступно следует за мной — он то и дело появляется у дверей нашего класса, а на переменах я сама несусь к нему через весь коридор. Невидимая нить тянет меня к нему, противясь любым попыткам сопротивления.

Но я держу оборону. Не позволяю целоваться, уворачиваюсь от прикосновений. А Витя… Витя словно создан из тактильных импульсов. Ему жизненно необходим контакт. То нежно щекочет мой бок, когда я прохожу мимо, то внезапно легонько покусывает за плечо, а его тяжелая, теплая ладонь постоянно пытается лежать у меня на спине, как бы заявляя свои права.

На большой перемене сталкиваюсь с Сонькой. Она одаривает меня понимающей ухмылкой.

С Катей все иначе. Наши разговоры текут как обычно, но сквозь привычные шутки пробивается странная отстраненность. Она постоянно утыкается в телефон, а ее взгляд уплывает куда-то за окно, становится отсутствующим и глубоким. Я ловлю себя на мысли, что она смотрит не на школьный двор, а куда-то внутрь себя, и это зрелище заставляет меня насторожиться.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я.

Но я не верю, потому что Ванька Стрельцов, который уселся на ее парту, был прогнан в такой официальной форме, что он встал по стойке «смирно», извинился и ушел, долго и изучающе глядя на Катю. Я решила не допускать прошлых ошибок и, наклонившись к ней, шепчу:

— Если захочешь поделиться — я готова выслушать. Но если не готова — я пойму.

К нам в класс заходит Фомин и садится на ту же парту, со стороны Кисловой. Она просит его уйти, но он только мотает головой и начинает разговаривать со мной. Стрельцов все-таки подходит к нему, и они обсуждают поход в аквапарк на каникулах. В этот момент входит Витя и садится на мою парту, практически закрывая меня собой. Хочет потрогать, но я ловко увертываюсь. Фух, он совсем не облегчает мне задачу по спасению нашей биологической составляющей. Он смотрит на меня слишком многозначительно, отчего внутри все сжимается. Парни договариваются об аквапарке, Витя говорит, что хочет отметить там свой день рождения в следующие выходные, и все радостно соглашаются.

Звенит звонок, и он, наклонившись ко мне, шепчет:

— Готовь купальник.

Какой купальник? Это же полная провокация для тела!

Уроки заканчиваются, и я тороплюсь домой. Получаю сообщение от Вити: «Жди меня внизу». Оно кажется яростным даже через экран. Нужно сбежать, а потом, когда он успокоится, встретиться. Тем более, вечером он написал, что у нас пробежка. Какого хрома пробежка? Я буду лежать в кроватке и учить стихотворение по литературе.

Направляясь в раздевалку, я нахожу свою куртку и собираюсь уйти, но сильные руки возвращают меня к вешалке.

— Мира, что за хрень? — начинает нащупывать мои бока его крепкая хватка, от которой я чуть не задыхаюсь от смеси возмущения и удовольствия.

— В смысле?

— Это почему я не могу тебя гладить, целовать и трогать? — его ладонь скользит под толстовку, под водолазку, и обжигающие пальцы касаются оголенной кожи живота. От прикосновения по телу пробегают мурашки, а дыхание срывается. — Целый день как на иголках из-за тебя.

— Да, Витя, блин, я стараюсь по полной программе, чтобы тебя не провоцировать, а ты не помогаешь! — разворачиваюсь к нему.

— Это, по-твоему, мне помогает? — скрипя зубами, он продолжает яростно гладить меня, словно дорвался за весь день. — Ты хоть понимаешь, что со мной происходит?

— Что-то не так?

— Знаешь, всё, что недоступно, хочется в тысячу раз сильнее? — его голос становится низким, хриплым, и он прижимается так близко, что я чувствую его горячее дыхание на своей коже. — Единственное, чего ты добилась за сегодня, — это того, что я сейчас взорвусь... — и на этих словах он впивается в мои губы поцелуем.

Яростным, глубоким, сносящим крышу. Язык вторгается в мое пространство, заполняя его собой, и я тону в этом ощущении. Ноги подкашиваются, мир плывет, звуки школы глохнут, уступая место оглушительному стуку крови в висках. Я цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть, и чувствую, как дрожу всем телом. Не знаю, сколько мы еще стоим и обнимаемся, но, кажется, всю перемену, потому что звенит уже следующий звонок, а Витя не выпускает, оставляя на шее влажные следы, которые обещают долго не сходить.

Когда он наконец отпускает меня, в его глазах читается глубокое, почти животное удовлетворение. Он смотрит на меня так, словно только что завоевал весь мир.

— Вот теперь мы можем идти, — его голос хриплый и спокойный.

— А как же не провоцировать тебя? — я едва перевожу дух, губы горят и пульсируют.

— Мира, если в следующий раз ты снова не ответишь на мой поцелуй или будешь уворачиваться от прикосновений... Я сделаю всё то же самое, только посреди школьного коридора. При всех. Мне плевать, кто будет смотреть.

— Поняла... Я просто не готова еще заниматься другими провокациями...

— Ты ещё мне жалуешься, что с тобой скучно? Да я с ума сойду быстрее. Пойдём.

— А бегать с тобой обязательно?

— Да. Будем твои провокации снимать другим способом.

— Бегая?

— Да, Мира. Очень помогает, — улыбается он мне и снова целует.

— Какие другие девушки... Тебя еще как хватает... — ворчит Витя, выходя из школы.