Сними очки, ботаничка

Эпилог

Прошло десять лет.

Стою у окна, смотрю, как солнце оставляет свои золотые следы на подоконнике. И снова она — боль, резкая, разрывающая. Кричу, но недолго, ловлю себя и начинаю глубоко дышать. Мой муж, Витя, тут же принимается растирать мне спину и дышит со мной в одном ритме. Мне смешно от этого, но рассмеяться не получается — очередная схватка вышибает все мысли, и кажется, что сейчас просто умрешь.

— Вколи мне что-нибудь! Окситоцин, обезболивающее! — хватаю я его за руку, когда боль на секунду отпускает.

— Нет, родовая деятельность идёт отлично. Потерпи немного, — его голос спокоен, а его большие, тёплые руки, привыкшие бережно принимать новорождённых, мягко давят на поясницу, и это на удивление помогает.

— Да ты сам попробуй потерпеть! А-а-а! — снова кричу, но сразу ловлю дыхание. — Дыши, дыши, — он командует так же мягко, но настойчиво.

Схватка накатывает с новой силой — стремительная, неумолимая. Кажется, если стукнуться головой о стену, станет легче, но я понимаю, что это иллюзия.

— Витя, иди делай мне кесарево, или я уйду домой!

— У тебя идеально протекающие естественные роды, показаний для кесарева нет. Сколько раз можно повторять?

— А моё зрение? А-а-а! — снова выдыхаю и дышу, как заправская лайка на финише. Кажется, сейчас задохнусь. — Ты больше никогда меня пальцем не тронешь!

— Уверена? — смеётся он и целует меня в макушку.

— Ладно, это был перебор… — вздыхаю я, чувствуя короткую передышку.

— Кто бы сомневался. Озабоченная моя, — не унимается он.

— Витя! — опять ору, чувствуя приближение новой волны, и, как только она проходит, выдаю ему: — Я тебя спасаю от рака простаты, скажи спасибо!… — начинается новая схватка, но я продолжаю, пытаясь отвлечься: — Доказано… что ежедневный секс на двадцать процентов снижает…

— Мира, всё, я верю, успокойся, просто дыши, не напрягайся.

— Я должна рассказать! Первая группа испытуемых… — замолкаю, чувствуя странное давление внизу. — Витя, он идёт. Точно тебе говорю.

Мой врач по совместительству муж смотрит на меня, и его лицо мгновенно становится сосредоточенным и профессиональным.

— Так, давай на кровать, будем смотреть раскрытие.

— Позови другого врача, не хочу, чтобы ты…

Но он уже мягко, но уверенно подводит меня к родильному креслу и даёт команду дежурной акушерке: «Анна Петровна, начинаем, полное раскрытие».

— Мирослава, мы говорили с тобой об этом. Вы для меня — самое ценное в жизни. Я буду рядом, — произносит он решительно.

— Да как ты потом на меня смотреть будешь, — стараюсь дышать ровно, — это же...

— С еще большей любовью, ну успокойся.

Меня накрывает слаженная суета родильного отделения. Витя своим ровным, врачующим голосом направляет мои потуги. А я, в промежутках между провалами в боль, тайком любуюсь его красивым, сосредоточенным профилем. Повезло же его роженицам — он не только блестящий специалист, но и его прикосновения, его голос действуют лучше любой анестезии, успокаивая и вселяя уверенность. Не зря к нему такие очереди на приём.

Как я оказалась в этом моменте? Испытываю боль и все равно не верю в реальность происходящего. Началось всё с того, что зимой Витя пришёл с работы очень взволнованный. Ходил по квартире из угла в угол, и я не понимала, что происходит. На следующий день история повторилась. Я подходила, спрашивала, но он отмалчивался, а потом снова уходил в комнату и что-то читал. Мне даже показалось, что у него появилась другая. Хотя никто из нас ни разу не давал повода, но его поведение было странным.

На третий день я не выдержала. Ворвалась в комнату после его дежурства, когда он был особенно измотан, и предъявила ему:

— Если у тебя кто-то есть, можешь встать и уйти. Я тебя не держу.

— Что? — смотрел на меня Витя в полном недоумении. — Куда я должен уйти?

— К своей любовнице! — выпалила я, сама не веря в то, что говорю.

Он только тяжело вздохнул.

— Сядь здесь. У нас будет серьёзный разговор.

Пока я стояла и думала, сердце колотилось бешено. Неужели я его потеряю? Может, простить? А может, ничего и не было? Он же не тот, кто будет просто так изменять… Значит, влюбился. И я должна влюбить его заново...

— Мира! — его окрик вернул меня в реальность. Он взял мою руку и усадил на диван.

— Ты влюбился, да? Она молодая, интересная? Студентка? Или врач с диссертацией?

Витя рассмеялся.

— То есть, если врач, то только с диссертацией?

Посмотрела на него хмуро.

— Я правда влюбился. Но не в женщину.

Мои глаза стали размером с блюдце.

— Не знаю, что сказать…

— Просто послушай меня. Три дня назад родила девушка. Совсем юная, видно, что из неблагополучной семьи. Она поступила в состоянии алкогольного опьянения. И сразу написала отказ от ребёнка.

Малыша проверили, готовят к передаче в детский дом. И мне надо было зайти, посмотреть…

— Витя… — я поняла, к чему он ведёт, и у меня перехватило дыхание.

— Мы с тобой об этом давно не говорили, но ты же была согласна на ребёнка из детдома. Я всё узнал, собрал документы. У нас очень хорошие шансы взять его. Это мальчик. И у него… твоя улыбка. Он светленький такой, и… — он замолчал, ища слова. — Я собирался рассказать тебе раньше, но мне нужна была доказательная база. С тобой иначе не договориться.

Как же мне было тяжело было видеть его в тот момент! Я просто расплакалась, не в силах сдержать эмоций. Витя, конечно, принял это за слёзы нежелания, но всё было иначе.

— Мира, успокойся, ну что ты…

— Да! — выдохнула я едва слышно.

— Что «да»?

— Мы заберём этого мальчика.

После долгих хлопот мы наконец забрали нашего Сашу домой. Я никогда не забуду, как Витя, этот высокий, крепкий мужчина, впервые взял его на руки — такой маленький, беззащитный комочек. Его большие руки были так нежны и трепетны, а голубые глаза блистели. Он смотрел на сына с таким благоговением, будто держал самое большое чудо на свете.

Нам повезло — последствия для здоровья Саши были минимальны: легкое косоглазие, с которым мы успешно занимаемся. Умственно ребёнок был абсолютно здоров, и уже в год он пытался произносить первые слова.

И я смотрела на Витю, на его безграничное счастье, на то, как перевернулся его мир. Он мчался с работы к нашему Саше, к мальчику, который не был родным нам по крови, но стал самым родным по душе. И моё сердце разрывалось от щемящей радости и какой-то новой, зревшей внутри решимости.

Именно тогда, глядя на них, я и приняла решение. То самое, к которому не могла подступиться девять лет, несмотря на все техники дыхания и медитации. Я просто перестала готовиться и решила — пора рвануть в неизвестность, пока не стало поздно. В конце концов, докторская степень у меня уже была в кармане, куча статей, публикаций и книг — всё это имелось. Оставался самый главный эксперимент в моей жизни, самый трудный.

Однажды вечером, уложив Сашу, я пришла к мужу и сказала прямо: «Если с первого раза всё получится, значит, это судьба. У нас будет малыш». Витя остолбенел, начал убеждать, что Саша ещё слишком мал, что мы не успели привыкнуть. Но против моей решимости не попрёшь.

И теперь, в муках родов, я с горькой иронией вспоминаю мамину гениальную фразу: «Сначала сделай, потом думай». Она как никогда оказалась права.

— Ещё немножко, давай, — в ушах звенит родной, любимый голос.

Собираюсь с силами и на последнем издыхании рожаю. Мой эксперимент подошел к концу. Мир меркнет, я закрываю глаза, и темнота накрывает с головой. А сквозь неё я слышу звук. Самый главный звук на свете. Открываю глаза, и в них бьёт свет. Мне на грудь кладут тёплый, влажный комочек. Маленький, синюшный, сморщенный и самый прекрасный в мире…

— Мальчик. 3850, 52 см. Время — 12:10, — голос акушерки звучит радостно и официально одновременно.

Я касаюсь его пальчиком.

— Привет, малыш. Мы справились. Ты такой молодец! — шепчу я ему.

Поднимаю глаза и вижу Витю. Он гладит меня по мокрым от пота волосам, и я беззвучно читаю по его губам: «Спасибо».

Могло ли быть в этой жизни что-то лучше? Нет. Однозначно нет.

— Ну что, можно за вторым? — сообщает довольная акушерка, с ухмылкой поглядывая на Витю.

Судя по всему, шутки про то, когда же у врача появятся свои дети, преследовали его очень долго.

Витя улыбается, его голубые глаза сияют счастьем.

— За девочкой, — говорю ему я, сжимая его руку. — То, что меня не убило, сделает меня сильнее.

— Впереди ещё сокращение матки, — с лёгкой иронией напоминает мой муж.

— Вколи мне что-нибудь, должна же быть хоть какая-то польза, что у меня муж — врач, — улыбаюсь.

— Я люблю тебя, — целует он меня, а потом нашего сына, которого акушерка забирает, чтобы завершить осмотр.

Вскоре малыша приносят обратно, чистенького и запелёнутого, и Витя бережно берёт его на руки. Он кажется таким огромным на фоне крошечного свёртка.

— Весь в тебя, — смеётся он. — Губы дует, как ты, и глазки умные. — Он перебирает пальчики сына, и это зрелище трогает — такой большой, сильный мужчина и его маленькое продолжение.

— Виктор Александрович, срочно! Кесарево, шов беспокоит.. — вбегает в палату запыхавшаяся медсестра. — Падение давления, резкое ухудшение сердцебиения по КТГ…

— Срочно в операционную! Подозрение на разрыв матки по рубцу! — его голос гремит на всю палату, но руки невероятно нежно кладут нашего сына рядом со мной.

И я понимаю — сейчас он будет бороться. Бороться с призраком из своего прошлого, который преследовал его все эти годы.

— Что бы ни случилось, — успеваю сказать ему, — помни, ты сделаешь всё возможное.

Витя коротко кивает, и его белый халат мелькает в дверном проёме.

А я остаюсь одна с малышом, который сладко заснул, не подозревая, какая драма разворачивается в нескольких метрах от нас. Я никогда не была верующим человеком — в отличие от Вити и его семьи, всегда сомневалась. Но сейчас я молюсь. Молюсь Тому, кто создал этот мир, установил его законы. Прошу дать моему мужу сил справиться. Эту женщину и ее ребёнка спасёт только чудо. Пусть день рождения нашего сына никогда не будет связан с потерей другой жизни.

Меня переводят в палату, а Вити всё нет. Пытаюсь приложить малыша к груди и понимаю, что материнство — это не только умиление, но и боль. Специалист по грудному вскармливанию успокаивает меня — первые дни всегда такие, показывает, как правильно и каким кремом пользоваться.

Разглядываю маленького Мишу и не верю, что ещё вчера он был внутри меня. Это же что-то нереальное — из нашей любви появился новый человечек. Он не похож ни на кого и уже со своим характером. Мысль о том, что я согласилась на девочку, теперь кажется не такой уж страшной.

Показываю Мишу маме по видео-связи. Сашенька без остановки повторяет: «Ляля, ляля». Теперь в нашей семье мужчин стало больше — настоящая команда защитников. Свекр, обычно сдержанный, каждый час просит новые фото. Когда узнал, куда ушёл Витя, тяжело вздохнул: «Его мама и сестрёнка сегодня с ним. Он справится».

За окном темно. Спрашиваю у медсестры, что там с роженицей, — та лишь качает головой:

— Ваш муж — золотые руки, всё под контролем. Сегодня много поступивших.

Собираюсь спать. Дверь тихо открывается. На пороге — мой уставший великан.

— Витюша! — ахаю я, не надеясь увидеть его до утра.

Он молча подходит, обнимает так крепко, будто хочет убедиться, что я настоящая. Чувствую, как он вдыхает мой запах, целует волосы. Его плечи вздрагивают. От него пахнет антисептиком.

— Сегодня родился ещё один мальчик, — наконец говорит он. — 2920, 49 сантиметров. Его назвали Витей.

— Но?..

— Женщина просила сохранить матку — хочет ещё детей. Ей повезло — смог ушить, хотя это был риск… — он замолкает, и в его влажных глазах я вижу отголоски той давней трагедии. — Не знаю, о чём я думал… На грани шансов…

— Милый мой… — шепчу я, касаясь его щеки.

Наши молитвы были услышаны. Чудо случилось.

— Я так тебя люблю, — он целует меня, и в его объятиях — вся наша жизнь, все десять лет вместе.

— Спасибо за сыновей. За то, что мой мир в мире подарил мне ещё один мир.

— Клюев, — улыбаюсь я сквозь слёзы, — хорошо, что ты тогда всё-таки решил стать моей «подружкой»...

— Всегда пожалуйста, — улыбается он.