Сон выдр

Эмили

Что-то в поведении Джейка, в его молчании тронуло меня и смягчило мое мнение о нем. Да, я жесткая, но не бесчувственная. Мне почему-то захотелось узнать его поближе. Поначалу я пыталась укротить этот порыв, ведь сама до сих пор не пришла в себя и лучше было бы заняться собой, а не чужими печалями. В любом случае, как-то лицемерно осуждать Джейка, но в то же время интересоваться им.

Однако отделаться от этого интереса я не могла. Он возвращался, когда Джейк, приходя в пиццерию, приветствовал меня кивком. Когда я наблюдала в распашные двери за четкими размеренными действиями нашего нового посудомойщика. Джейк казался невероятно сосредоточенным, будто проживал каждую минуту, не задумываясь о следующей. Не как буддистский монах, который смакует каждое мгновение, нет, скорее как человек, прилагающий максимум усилий.

Хотела бы я знать, что скрывается за этим фасадом. Конечно, не очень-то деликатно просто подойти и спросить: и что же тебя подтолкнуло разрушить свою жизнь? Хотя, с другой стороны, как еще мне узнать об этом?

«Привет, в общем, что-то ты не похож на эгоистичного трусливого наркомана. Не расскажешь о себе?»

Ну нет. Я не особо застенчивая девушка, но и у меня есть рамки.

Прошлой ночью мы с друзьями собрались посидеть у костра у реки. Любимое занятие нашей банды. Несколько лет назад мы вырыли яму в лесу недалеко от реки Л’Ассомпсьон и обложили ее большими камнями. С тех пор приходим туда каждое лето. Мы можем торчать там до поздней ночи, болтать, петь и пить. Здесь я впервые напилась, здесь выкурила свой первый и единственный косяк. (До сих пор помню ужасное жжение в грудной клетке и страх потерять контроль над собой.) Я люблю такие вечера под звездами: некоторые из моих самых ярких воспоминаний родились в сиянии пламени.

Джастин живет прямо у воды, возле дома Оливии. Прошлой осенью, когда начали встречаться, мы проводили почти все наши вечера у реки, он и я, иногда с ребятами, иногда одни, и в итоге оказывались у него дома, занимались любовью на шелковых простынях ранним утром. Эти утра были чудесны: я лежала в объятиях Джастина, прислушиваясь к шуму, который постепенно наполнял просыпающийся дом, пока родители любимого, его брат и сестры вставали. Джастину повезло, что у него большая семья. Мне нравилось проводить время в его доме, там у меня создавалось впечатление, что я не одна, хотя только что потеряла одного из двух своих главных близких людей. У Джастина я чувствовала себя в тысячу раз менее одинокой. Не знаю, говорила ли я ему об этом. Может, стоило. Может, если бы я больше открылась ему, он бы продолжал любить меня. Может, и нет.

Джастин приехал в Л’Ассомпсьон год назад, как раз перед поступлением в колледж. Его родители только что перебрались в этот район, он никого не знал, и ему требовалась помощь по химии. Я вызвалась его поднатаскать, за что Оливия немного меня поддразнивала. Я никогда и никого не брала под опеку. Подруга слишком хорошо меня знала и понимала, что я играю в школьного учителя не из чистого альтруизма.

— Ого, да ты по уши в него втрескалась, — заметила она, когда я сообщила, что помогаю новенькому.

Очевидно, Оливия была права. Я по уши втрескалась в смех и потрясающее тело Джастина. Надо сказать, взаимно. Между нами такие страсти пылали. Я думала, мы полюбили друг друга с первого взгляда. А как иначе?

Сегодня я сомневаюсь, верю ли вообще в любовь. Может, постоянная тяга к кому-то — просто физическая и химическая реакция, которая постепенно сходит на нет. Если повезет, пара вместе приходит к решению расстаться, иначе, как в нашем случае, страдает кто-то один.

Совершенно естественно, когда мы начали встречаться, я познакомила его со своими друзьями. Конечно, он мигом присоединился к нашей банде, как кусочек пазла, оказавшийся в нужном месте. Джастин умеет мгновенно располагать к себе людей. Короче говоря, моя помощь была не особо нужна ему: только задать импульс. Он до такой степени влился в нашу компанию, что даже странно становилось, неужели он не был с нами с самого начала.

И прошлой ночью это чувствовалось ярче, чем когда-либо. Кроме Оливии, все еще сидевшей в Испании, собралась вся банда: Элиана, девушка Оливии, Джордан и Николя, мои хорошие друзья с начальной школы. И Джастин. Который болтал и смеялся с остальными, занимая все пространство. Я не знала, где сесть и что сказать. Чувствовала себя самозванкой. Ушла через час, сославшись на головную боль. Никто не попросил меня остаться. Наверное, это и было больнее всего: осознавать, что теперь чужой стала я. Но они мои друзья, и Джастин должен отказаться от того, что принадлежит мне. Ведь так поступают после расставаний, верно? Отдают старые футболки и диски, забытые трусы и ватные палочки. Разделяют имущество и идут разными путями. Я бы хотела, чтобы он вернул мне моих друзей и уехал строить свою жизнь куда-нибудь далеко, чтобы я смогла забыть о его существовании.

Вернувшись домой, я обнаружила сообщение от Оливии. Странно, в Испании же сейчас три часа утра. Наверное, она на вечеринке засиделась.

Не испытывая ни малейшего желания развивать тему, я ничего не ответила.

Что мне было нужно, так это отвлечься от этих мыслей. Недолго думая, я взяла телефон и погуглила имя Джейка.

Рефлекторное решение, но оно меня разочаровало, потому что нет менее личного способа кого-то узнать. Особенно его. Если бы сам Джейк погуглил меня, нашел бы только несколько фото из моего «Инстаграма»: растение, кафе, пиво — никаких селфи, потому что я не могу воспринимать себя серьезно в режиме автопортрета. Если бы он копнул дальше, то наткнулся бы на фотографию профиля в «Фейсбуке»[3], может, на старую газетную статью обо мне, когда я выиграла региональные соревнования по гимнастике. Ничего особо интересного. Полная противоположность тому, что можно получить, если ввести в поиск «Джейк Суррей». Мне пришлось пролистать кучу страниц. Все первые статьи говорили о смерти Матье, о реабилитации Джейка, хотя информация по последнему вопросу была расплывчатой. Я продолжала читать, отмотала на полгода назад, потом на год, на два. Наткнулась на интервью с Джейком и его братом примерно во время выхода фильма, над которым они работали вместе. Я видела эту ленту. Как и все остальные. Я не очень разбираюсь в кино, но помню, как меня тронула натуральность диалогов и яркая игра Джейка.

Включаю видеоинтервью. Братья сидят в комнате, залитой светом. Джейк выглядит младше. Сверкающие синие глаза, сияющая улыбка. Он невероятно отличается от того Джейка, которого я встречаю каждый день, замкнутого, угасшего. Его брат ниже ростом, более коренастый, волосы у него светлее, борода гуще. Он тоже излучает сумасшедшую харизму. Занимает много места. Джейк — звезда фильма, но внимание на себя перетягивает Матье. Это происходит совершенно естественно: очевидно, что Джейк предпочитает вести себя более сдержанно, он счастлив видеть, как его брат фонтанирует обаянием за них обоих. Джейк смотрит на него с нескрываемым обожанием.

— Итак, Джейк, почему ты решил рискнуть с этим сценарием? — спрашивает журналист.

Братья обмениваются понимающими взглядами. Это так красиво и так грустно, когда знаешь, чем кончилось дело.

— Никакого риска. Это же мой старший брат. Я целиком и полностью верю в его талант.

Матье сжимает плечо Джейка в знак благодарности.

На этом моменте я выключила компьютер. Почувствовала себя виноватой, как будто меня поймали, пока я подглядывала за ними ночью в окно. Надо признать, читая звездные сплетни или смотря интервью, мы никогда не задумываемся, что это вторжение в частную жизнь людей. Вчера вечером я чувствовала себя вуайеристкой, наблюдая за этими кусочками жизни Джейка, хотя постоянно видела его по вечерам и даже не пыталась заговорить. Узнать его следовало бы, заслужив доверие, а не потому что у меня есть доступ к интернету.

Впервые я представила, какой кошмар бы начался, выстави кто-то мою личную трагедию на всеобщее обозрение. Сколько посторонних людей посчитало бы себя вправе меня раскритиковать. Представляю их комментарии. «Будь она посимпатичнее, Джастин бы ее не бросил». «Она слишком увлеклась учебой, уделяла ему мало времени, вот он и ушел». «Да она спорт забросила, а такому парню нужна девушка постройнее». «Вот же дурочка наивная, думала, это навсегда».

Тяжело, наверное, пришлось Джейку — наблюдать, как его жизнь рушится под голодными взорами публики, которая не поддержит, а лишь потребует еще.

Поэтому когда я после смены зашла на кухню и увидела, как он драит поднос, а сам окутан одиночеством, будто коконом, то решила с ним заговорить. Разбить лед между нами. Не знаю, почему при этом у меня слегка дрожали руки.

Похоже, он изрядно удивился, когда я предложила пропустить по стаканчику. На миг мне стало страшно, что Джейк откажет, но легкая улыбка, что появилась на его губах, меня успокоила. Что-то в глубине души мне подсказывает: стоит потрудиться и открыть те его грани, которые он согласится показать.