Тебе желаю счастья

Глава 18

Сначала был слабый проблеск сознания. Едва уловимый. Пограничный. Где-то между сном и явью, когда в полном мраке и невесомости, словно искра возникает первое самоощущение. Вслед за ним разрывной пулей в висок ворвалась боль.

Тошнота.

И желание сдохнуть.

Справившись с резью в глазах от солнечного света, пробивающегося сквозь полузакрытые жалюзи, огляделся и не сразу догадался, где нахожусь.

Нет.

Не так.

Оглядевшись, я не то чтобы вообще не понял, где нахожусь, у меня даже никаких предположений не возникло.

Еще практически не шевелясь, ощутил ломоту во всех мышцах, даже в тех, о существовании которых до этого момента и не догадывался.

Где я?

Что со мной?

Как я сюда попал?

Вздрогнул от неожиданного оглушающего храпа, раздавшегося поблизости. Своей внезапностью и природой явления этот звук вызвал ощутимую волну ледяного озноба. Медленно оборачиваясь, я с ужасом разглядывал огромное тело, осторожно примостившееся на краешке незнакомой кровати, в коей мне и довелось себя обнаружить.

В пятидесяти сантиметрах от меня, обняв химически зеленого то ли кота, то ли зайца и заложив ладони под щеку, исторгая достойный зависти тиранозавра рык, дремал здоровенный волосатый мужик, мощные руки которого покрывали плотные вытатуированные геометрические орнаменты.

Шумно сглотнул.

Оглядел себя на случай провокационных признаков бурной ночи, стараясь не анализировать происходящее во избежание психологической травмы.

Обнаружил под колючим шерстяным одеялом на собственных ногах штаны, однако, рубашка все же отсутствовала, а руки от запястий до локтей оказались перемотаны бинтами, как у суицидника, из-под которых выглядывали куски полиэтиленовой пленки.

Это ведь не то, о чем я думаю?!

В кармане джинс задребезжал мобильник. Пока удалось выудить гаджет наружу, звонок прекратился. На экране высветилось уведомление о восемнадцати пропущенных звонках, куче сообщений и каких-то уведомлений.

Через секунду вызов повторился.

Абонент «Бабуля» настойчиво требовал ответа.

— Алло, — удивительно хриплым голосом, вовсе не похожим на мой, ответил Ульяне Андреевне.

— Станислав! — громыхнула трубка, — Слава богу! Вы где? Почему до сих пор не приехали?

— Куда не приехали?

— Так как же! В гости, конечно. Ко мне на день рождения! — возмущалась бабуля, чем вызывала лишь усиление боли в висках.

— Так э… в субботу же договаривались…

— Так суббота же, Станислав!

Бросил трубку.

Вглядевшись основательнее в экран мобильника удостоверился — суббота!

Суббота!

Двенадцать тридцать!

И вновь телефон взорвался настойчивой и премерзкой трелью.

Откашлялся.

Принял вызов.

— Будем вечером. Дела возникли срочные. Я в порядке, — постарался как можно быстрее отчеканить.

— А Феврония?

Феврония? Стрекоза?

— Нормально все. До встречи.

И сбросил вызов, не пытаясь даже расслышать возмущенные возгласы моей дорогой Ульяны Андреевны.

Попытался оперативно привести мысли в порядок. Получалось не очень.

Что последнее я помню?

Как в четверг вечером возвращался домой от родителей. В магазин потом пошел…

Коньяк покупал…

И торт…

Усиливающийся сбоку храп резонировал с головной болью, усиливая последнюю во сто крат.

Мне срочно необходим аспирин и кофе.

Было бы неплохо еще и Стрекозу найти.

Да и вообще хоть что-то вспомнить.

К слову, Стрекоза отыскалась практически мгновенно, стоило только покинуть царство храпящего волосатого тиранозавра.

Звонкий смех и неразборчивые возгласы доносились этажом ниже. Отбросив сомнения, пошел на звук и аромат кофе.

Стрекоза сидела на огромном дубовом столе, поджав к груди колени, на которые была натянута совершенно безразмерная желтая толстовка. Розовые волосы, концы которых теперь отчего-то были выкрашены в синий, выглядели жутко взлохмаченными и торчали во все стороны, свидетельствуя о бурно прошедшей ночи.

Паре ночей, если уж на то пошло.

И одного дня.

Пока я судорожно подсчитывал количество часов собственного беспамятства, замерев в дверном проходе, Рони добродушно хохотала. Маленькие пальчики, выглядывающие из-под длинных рукавов, обхватывали пузатую дымящуюся кружку, а на лбу девчонки, словно вот-вот проклюнувшийся рог, синела довольно внушительная шишка.

Красивая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Даже такая.

Напротив Стрекозы сидела худая, как шпала, лысая девчонка, у которой буквально каждый оголенный участок светлой кожи был покрыт яркими веснушками, в том числе и на лице, где с трудом угадывались светлые брови и ресницы. Она мало походила на реального человека, особенно в лучах полуденного солнца матовыми лучами проникающего сквозь занавеску.

Такое ощущение, будто из комы вышел, но теперь жуть как захотелось обратно.

— Э… день добрый?! — то ли спросил, то ли все-таки утвердил я, и две пары глаз уставились на меня изумленным взглядом, после чего разразились новой волной дружного хохота.

Не могу сказать, что разделял всеобщее веселье.

— Стас, блин, — ухохатывалась Феврония, — Я теперь только с тобой пить буду!

Я, медленно переставляя ноги, ибо каждый шаг пульсировал в висках, прошел к столу, сел на табурет и отобрал у Стрекозы кружку. Обжигающий, насыщенный кофеином напиток, живительным эликсиром стремительно впитывался в меня, возвращая ясность в сознание.

— Серьезно, Калинин, ты — огонь! Если я когда-то называла тебя занудой, беру свои слова обратно. Ты ж просто неудержимый тусовщик, бунтарь и провокатор!

— Вряд ли, — поморщился, сильно сомневаясь в правдивости выданной мне характеристики. — Мы где вообще? Бабушка трубку оборвала, на чай ждет. Ты знала, что сегодня суббота?

— Ты что же, ничего не помнишь? — сощурилась наглая девчонка.

Из коридора послышался стук входной двери, и через пару секунд на пороге возник щуплый паренек, в тонких руках своих волочивший огромные пакеты из супермаркета. Всем своим видом он излучал высокую степень родства с лысой девчонкой, хоть и на голове его была пышная курчавая рыжая шевелюра, яркие многочисленные веснушки на белой коже не оставляли сомнений.

Увидев меня, он восхищенно ухмыльнулся.

— Здоров, Синяя Борода, — протянул мне руку рыжик, я пожал. — Народ, банька готова, можно идти. Поэтому соскребаем свои премилые кости и трясем ими в сторону выхода.

И, наверное, уже в тот момент стоило заострить внимание на Синей Бороде, но, честно признаться, волшебное слово «банька» неожиданно вытеснило всю прочую озвученную информацию.

Поэтому, когда толкаясь в темном коридоре, лишь на миг задержавшись у огромного шкафа, я поймал собственное отражение в зеркале, то ужаснувшись, отшатнулся, не веря собственным глазам.

Там, из тусклого мрака зазеркалья, на меня и впрямь смотрело чудовище. Жутко лохматое, с ввалившимися глазами на бледном лице, с рассеченной бровью, но, что самое ужасное, это борода.

Синяя борода.

Я и не знал, что могу там много, долго и без повторов ругаться матом. Еще никогда не замечал за собой подобного уровня импульсивности, чтобы орать на всех без исключения, даже на тех, кого вижу впервые, а таковыми были все, кроме согнувшейся пополам от смеха Февронии.

Уверен, без этой мелкой козы здесь не обошлось! Нахалка в безразмерном желтом мешке хохотала так, что из глаз ее лились слезы, которые она даже не успевала смахивать. Да и остальные явно не перешли в благоговейный трепет от моих угроз, ругательств и возмущений.

Громко хлопнув дверью, я выскочил наружу и … замер, потеряв дар речи.

Просторная терраса с дощатыми половицами плавно переходила в неширокий пирс, ступеньки которого уходили в воду. Бескрайнее синее небо отражалось в слегка покрытой рябью глади такой же бескрайней синей воды, вдоль скалистых, поросших пушистым зеленым мхом, берегов рвались ввысь огромные, покачивающиеся с безмятежным скрипом величественные сосны и белоствольные березы.

Вокруг царила чарующая атмосфера полной гармонии и покоя, немного сонная и ленивая, но вместе с тем торжественно великолепная.

Воды раскинувшегося передо мной необъятного озера стремительно тушили бушующий внутри меня пожар, вызванный недавним взрывом эмоций. Кричать больше не хотелось.

И вообще, все становилось каким-то неважным на фоне несокрушимых скалистых гор, отражающих солнечные лучи.

Шумная толпа позади, вывалившаяся вслед за мной из дома, быстро удалилась. По всей видимости, в баню.

Рядом встала притихшая Стрекоза, неловко прижавшись виском к моему плечу. В голове моей уже вспышками мелькали воспоминания, но до полного восстановления хронологии событий еще слишком далеко.

Мы молчали, и теперь вместо безудержного веселья из хрупкого тельца маленькой розовой девственницы буквально сочилось чувство вины, смущение, смятение, даже неловкость.

— Сегодня уже не успеем на чай к Ульяне Андреевне…

— Не успеем… Красиво так…

— Неудивительно… Мы же в Карелии…