Тебе желаю счастья

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 1

Утро выдалось пасмурным, хмурым, даже унылым. Впрочем, совершенно обычным. В наших краях солнце и безоблачное небо скорее приятная неожиданность, нежели закономерное явление.

Горький кофе обжигал губы, из форточки доносился аромат свежих французских багетов и круассанов из пекарни, обосновавшейся на первом этаже этой старенькой пятиэтажки, окруженной высоченными тополями, пух которых пушистыми комками оседает на серые лужи асфальта. Вперемежку с аппетитным запахом выпечки воздух наполнен сыростью густого осязаемого кончиками пальцев тумана, впитывающегося в серый бетон городских джунглей, и теплом северного лета.

Наслаждаясь тишиной, царившей внутри уютной квартиры со стареньким ремонтом, массивным чешским гарнитуром времен советского союза и кружевными салфетками, разбросанными по всем, каким только можно, поверхностям, включая телевизор, вслушиваясь в шорох шин, рассекающих пенные лужи на широком проспекте, а также в зарождающуюся суету июньского будничного утра, я размышлял о том, как в скором времени изменится моя жизнь, и в нее ворвется хаос, сумбур и неудобство, которое может приносить только совершенно посторонний человек, общение с которым тебе навязано. Похожие чувства вызывают визиты дальних родственников, с которыми ты годами не общаешься, но при необходимости обязан приютить по-семейному. В то утро я даже представить себе не мог, насколько окажусь прав в своих опасениях.

Феврония.

Как же не вовремя возникла эта девочка. Сколько ей сейчас лет вообще? Бабушка сказала, что она в институт едет поступать, значит, школу окончила. А во сколько нынче школу оканчивают? В семнадцать?

Нянчиться со вчерашней школьницей в мои планы не входило. Да и вообще, сам факт того, что на мне теперь ответственность за несовершеннолетнего ребенка угнетал.

Я помню ее. Маленькая, худенькая, невзрачная мышка, живущая с бабушкой по соседству. Тихая и неприметная. Вежливая. Кроткая. Слегка заикается. Последний раз я ее видел лет семь назад, когда еще сам приезжал на лето к бабушке.

Невольно улыбнувшись далеким воспоминаниям, допил бодрящую мозг и дерущую глотку арабику, сполоснул чашку и, схватив ключи от машины, вышел за дверь.

Время.

Пора.

Надо встретить ребенка на вокзале. Проводить в бабушкину квартиру и разместить. Надеюсь, она приехала ненадолго. Сдаст необходимые экзамены (или что там теперь сдают?) и уедет обратно в свою деревню. Как-нибудь пару дней перекантуемся.

Но я сам себе не верил.

Стоя на перроне и глядя на длинные ряды вагонов поездов дальнего следования, с ужасом ожидал появления маленькой амебы. Да, именно такой я ее и запомнил. Слабой, бесхарактерной, заикающейся амебой. Насколько я помню, у Февронии даже подружек не было. Сверстники считали ее скучной, странной, неинтересной и называли дохлой рыбой.

И теперь это чудо свалилась на мою голову.

Но я обещал бабушке присмотреть за «несмышленой деточкой, чтобы та, как обычно, ни во что не влипла». Уже тогда эта бабулина фраза должна была меня насторожить, но я пребывал в плену иллюзий и смазанных обрывочных воспоминаний, где тихая соседская девочка с черными глазами никогда не доставляла проблем.

По пути на вокзал, получил сообщение от бабули. Эта неугомонная заботливая и добродушная женщина напомнила, в котором часу и на какой перрон прибудет «деточка», и если вдруг мы разминемся, Феврония будет ждать меня у входа в метро.

Поезд порадовал и пришел четко по расписанию. Если деточка быстро найдется, я успею заехать к себе на квартиру и переговорить с прорабом.

Народ плотным косяком стремительно вываливался из вагонов, волоча свои тяжелые чемоданы, сумки, множественные пакеты и запах дешевого растворимого кофе, разбавленный вонью доширака. Отовсюду слышалась то ругань, то звонкий смех, то усталое кряхтение.

Я вглядывался в обезумевшую от долгой дороги толпу, спешащую в сторону подземки, то и дело спотыкающуюся и наступающую друг другу на ноги, и пытался отыскать среди людей кого-то похожего на некогда знакомую мне амебу, с досадой понимая, что совершенно не помню ее лица. Время шло, физиономии мелькали подобно скучным титрам непонятного артхаусного кино, а Февронии все не было.

Надеюсь, никуда не влипла.

На тот случай, если мы так и не встретимся на перроне или у метро, у меня был номер телефона девчонки, присланный заботливой бабулей. Как будто она уже заранее предугадывала события, в которых я не узнаю «ее милую деточку». Но звонить мне пока не хотелось. Слушать заикающиеся звуки под оглушающий гвалт приезжих не лучшая затея.

Совсем близко от меня на землю с грохотом опустился чей-то рюкзак. Огромный. Походный. В таком и спать можно. Глаза невольно зацепились за пару черно-белых конверсов с высоким голенищем. От ярко-розовых шнурков, замысловато переплетенных узлами, рябило в глазах. Что за жуткий цвет!

Отвернулся, чувствуя нарастающее раздражение. Похоже, звонить заике все же придется.

Перрон практически опустел, поезд, шипя и гудя, словно старый электрочайник, медленно уполз по гладким рельсам. Вдалеке еще шло несколько человек. Решил дождаться их и тогда уже направляться к метро. Показался молодой, но уже довольно потасканный охранник в черной форме. Он шел вразвалочку, от движения натянутые до предела пуговицы его форменной рубашки казалось вот-вот треснут, вываливая наружу рыхлую требуху. На рыжем лице его, покрытом рябью и неряшливой щетиной, зависла гримаса скуки и желания доколебаться хотя бы до кого-нибудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мерзкий тип.

Он мазнул по мне взглядом, не удостоив вниманием, но уже через секунду мутные его глаза вспыхнули азартом. Наверняка заприметил какого-нибудь бомжа.

Охранник скрылся у меня за спиной и тут же послышался его противный, хоть и прокуренный, но весьма визгливый голос.

— Добрый день. Служба безопасности вокзала. Старший смены Пузик Юрий Иванович. Предъявите ваши документы!

Услышав фамилию охранника, я невольно усмехнулся. Пузик. Ему подходит. А затем, все там же, за моей спиной, раздался и другой голосок. Звонкий. Дерзкий. Немного насмешливый.

— А в чем собственно дело, товарищ Пузик? Я что-то нарушила? — девчонка. Ответила бесстрашно. Мне понравилось.

— Цель вашего прибытия?

— А вы с какой целью интересуетесь?

— Ты мне не дерзи, крошка!

— Я бы попросила без фамильярностей, товарищ старший смены, а то моим подписчикам совершенно не нравится ваш тон.

— Что ты там делаешь? — возмутился Пузик, — Телефон убрАла! — потребовал охранник, растягивая слова, а его «убрАла» резануло по уху.

— А что вы так нервничаете? Расслабьтесь. Это ваш первый стрим? Поздравляю, это почти как девственности лишиться. А теперь давайте еще раз, для всех — я что-то нарушила?

— Нет, — осекся охранник, явно по достоинству оценивший находчивость девчонки, — Почему здесь стоите? Вам некуда идти? — попытался сгладить он обстановку. — На вокзале находиться запрещено! Если только у вас нет обоснованной причины в виде билета.

— Что вы, что вы! Мне есть, куда идти! — защебетал голосок, — Остановилась передохнуть. Видите, какой рюкзак у меня огромный?! А ручки видите мои тоненькие? Вот остановилась дыхание перевести. Это ведь не запрещено?

— Не запрещено, — буркнул Пузик, понимая, что ловить ему здесь нечего. По интонации даже я догадался, что охранник признал поражение и готов ретироваться, но наглая девчонка предотвратила план его побега всего одной фразой.

— Товарищ Пузик, сейчас в прямом эфире на нас смотрят три с половиной тысячи человек, давайте вместе им докажем, что не перевелись еще настоящие богатыри на земле русской! Не откажите слабой девушке — помогите донести рюкзак до метро.

Пять баллов, крошка!

Я обернулся, чтобы внимательнее рассмотреть участников незамысловатой сценки, и из глаз моих едва не хлынули фонтаны крови — настолько сильно разъедали глаза неоновые цвета, окутывающие с ног до головы наглую стрекозу, ехидно ухмыляющуюся во фронтальную камеру новенького айфона.

Стройные ножки с узкими щиколотками обтягивали черные легинсы с салатовыми геометрическими узорами. Мой взгляд плавно скользил по лодыжками вверх, огладил коленки, оценил приятную округлость бедер… А затем зрительные нервы задрожали, натыкаясь на неоново-желтую футболку, виднеющуюся в расстегнутой кожаной курточке, усыпанной нашивками, металлическими шипами и клепками. Однако, и это было не самое страшное. На меня насмешливо смотрели черные, как два колодца, глаза, на дне которых в ярких огненных брызгах плясали бесенята. Белки же, напротив, казались неестественными, сияющими словно снежные альпийские шапки. Такими же пугающе белыми были и ровные зубы, виднеющиеся в растянутой широкой улыбке малиновых пухлых губ. Но более всего шокировало облако волос, развевающихся в гонимых поездами потоках душного воздуха и слегка завивающихся от высокой влажности. Совершенно неестественное, невозможно раздражающее розовое облако.

И на фоне этого серого города, состоящего из сырого бетона, свинцовых туч и темных луж, отражающих похожих друг на друга одинаково невзрачных прохожих, Стрекоза смотрелась ярко, живо и завораживающе, как маленький волнистый попугайчик среди стрижей, ворон, и галок.

Стрекоза улыбалась открыто и прямо посмотрела мне в глаза, а затем подмигнула и бодро зашагала в сторону метро. Пузик, груженый рюкзаком необъятных размеров, словно навьюченный ишак из старой советской комедии поплелся следом, кряхтя и приобретая красный окрас на своих покрытых рыжей рябью щеках. Я даже забыл, что вообще здесь делаю тупо залипая на то, как чертовка, щебеча в камеру комплименты в сторону мужественности и благородства охранника, удалялась прочь, а еще на то, как выразительные скулы ласкают нежные розовые локоны.

Отвернувшись от девчонки, я нехотя достал смартфон. Перрон опустел, а мышка так и не появилась. Промелькнула шальная мысль, что Феврония не приехала, но логика тут же осадила — видимо, все же упустил ее в толпе. Надо идти к метро. Если и там не найду, буду звонить.

У самого входа в подземку, будто закадычные друзья, делали селфи Стрекоза и Пузик, после чего охранник без какой-либо досады во взгляде попрощался с девчонкой и отправился на поиски новой жертвы.

Больше никого у входа в метро не наблюдалось. Мысленно чертыхнулся и достал смартфон. Надо звонить амебе.

— Дедуля, закурить не найдется? — нахалка явно обращалась ко мне. Я оглянулся — кроме нас никого.

— Не курю, — жестко ответил Стрекозе, всем своим видом показывая, что не намерен участвовать в диалоге, но затем почему-то добавил, — И я не дед.

— Не знаю, не знаю, — протянула чертовка, — Под этой мочалкой и не разберешь.

Это она про мою бороду. Вот же зараза. Я слежу за собой. Все со мной в порядке. И с бородой тоже. На деда точно не похож. Решил промолчать, набирая номер Февронии. Однако, сухой голос на том конце провода любезно сообщил, что абонент временно не доступен.

Черт!

— Я тоже не курю, — донеслось в спину. — Ждешь кого-то? — совершенно дерзко Стрекоза перешла на ты.

Я даже охренел.

— Мы уже перешли на ты?

— Ну ты ж не дед, — ухмыльнулась девчонка, убирая непослушные розовые пряди за ухо, а я вдруг поймал себя на мысли, что тоже хотел бы дотронуться до ее волос. Интересно стало, какие они — мягкие, шелковые или вытравленные и жесткие, будто пакля.

Даже руки зачесались, так захотелось к ним прикоснуться.

А Стрекоза будто мысли мои прочла, смело шагнула навстречу, совершенно обыденно взяла меня за запястье и положила ладонь к себе на макушку.

Я даже не успел возмутиться, как ощутил подушечками пальцев гладкость и нежность густых локонов. Всегда любил тактильные ощущения. Я — кинестетик, ощущаю острую потребность познавать окружающий мир посредством прикосновений. И всего за одну секунду эта розовая грива принесла мне настоящее блаженство, заставляя забыть обо всем, что еще минуту назад меня раздражало.

Как и любой человек с подобным психотипом я окружил себя всевозможными приблудами, гордо носящими приставку антистресс, но ни один из них сейчас не шел ни в какое сравнение с волосами, в которые уже совершенно по-хозяйски зарывались мои пальцы.

От удовольствия автоматически прикрыл глаза, и очнулся лишь когда услышал тихий стон хозяйки розового шелкового чуда.

— Классно, да? — выдохнула она.

— Классно, — согласился я, а затем одернул руку, — Извини.

— Да брось, мне понравилось, — отмахнулась Стрекоза.

— Так, ладно, — резюмировал я, отворачиваясь от девчонки. — Приятно было пообщаться, но время поджимает, надо идти, — говорил как будто бы сам с собой, но громко, чтобы и Стрекоза слышала.

Я достал из кармана телефон, собираясь вновь набрать мышку Февронию, как вдруг в спину донесся все тот же голос с отчетливыми насмешливыми нотками.

— Согласна, приятно пообщались. А теперь, вези меня домой, Стас.