Твоя на одну ночь

Глава 47

Так и получилась, что на негнущихся шагах я вошла в комнату седьмой. Последней. Сглотнула комок в горле.

Сейчас, когда первая эйфория прошла и вал эмоций во время нашего короткого, совершенно безумного разговора с Сириусом схлынул… я почувствовала самую настоящую панику.

Те, кто вошёл задолго до меня, уже давно получили свои билеты и вовсю корпели над исписанными листками за длинными рядами деревянных столов. К ним полагались не жёсткие лавки, как в школе, где я училась, а удобные, обитые алым бархатом стулья. Для каждого свой. При моём появлении все, как один, перья замерли в руках абитуриентов. Но беда в том, что на меня, как на привидение, уставились не только они.

Слева за преподавательским столом, установленном на небольшом возвышении - прямой как палка господин с постной рожей и седыми висками, в чёрной мантии с капюшоном. Из широких рукавов высовывались жилистые худые руки. Он выглядел как человек с хроническим недосыпом лет двадцать подряд.

Грузный мужчина по центру с добродушным лицом булочника, длинными, аккуратно завитыми золотистыми усами и бородкой клинышком, вдел пенсне и удивлённо посмотрел на меня – как на букашку, которая выползла на камень. И теперь её надо усиленно пытаться классифицировать, потому что какой-то подозрительный цвет крыльев, и в целом что-то выбивается из нормы. А это всегда подозрительно и всегда беспорядок.

Хуже всего была седовласая дама с камеей на белой блузке.

- Я приказала сопровождающим ждать в коридоре и не мешать процессу! – резко отчитала меня она. Ну да, она ж видела, как я вокруг Саманты хлопочу.

Прочистив горло, я всё же решилась.

- Милисента Неллис! Моё имя есть в списке. Проверьте, пожалуйста. Она посмотрела неодобрительно на мои руки.

Я только теперь сообразила, что у меня с собой не было ни бумаги, ни пера, ни чернил… вообще ничего. И прямо сейчас появилось такое чувство, словно и голову я дома забыла тоже.

- Вы не слишком-то спешили, если так! – ядовито ответила дамочка. – Мы имеем полное право не допустить вас! Опрос в самом разгаре.

- Пожалуйста! Я очень хочу попробовать, - дрогнувшим голосом попросила я.

- Здесь надо не пробовать, а сдавать!

Карга поджала губы, отчего вокруг них разбежался веер мелких морщинок.

Потом стала рыться в своих бумагах. Рылась долго. Я уже успела вся покрыться липким холодным потом.

- Милисента… Милисента… Неллис… да, есть такая!

Мне показалось, это доставило ей глубокое разочарование. Но она всё же позволила мне сесть вместе с остальными. Я кое-как нашла место с краю. Прочистила горло снова.

- Простите… можно мне попросить перо и бумагу!

- Не взяли с собой? Как можно быть такой безголовой? – прошипела карга. – Вы вообще понимаете, куда пришли? Значит, обойдётесь. Готовьтесь так!

Она порылась в нарезанных на прямоугольники клочках бумаги… перевернула парочку… выбрала один. Встала, цокая каблуками по драгоценному паркету, подошла. И положила передо мной.

Уверена, выбрала мне самый паршивый билет.

Я сжала пальцы в кулаки под столом. Буквы так прыгали перед глазами, когда я стала читать билет, что не сразу сообразила, что вижу. Это и правда, оказались вопросы по очень древнему и запутанному периоду истории Саара, когда короли сменяли друг друга в результате дворцовых переворотов чаще, чем наш кот ходит к миске в новом доме, где его все балуют.

Так… ну… собственно, была не была. Я всё равно не успела слишком долго помечтать об учебе. Если что, не слишком и расстроюсь…

Нет.

Я поняла, что до смерти огорчусь, если ничего не получится. Значит, обязано получиться.

- Вам всё понятно в формулировке вопроса, надеюсь? – сухо проговорила карга, и бросив мимолётный взгляд на мою одежду, в которой я выделялась, как сизый голубь среди павлинов, удалилась на место. У неё самой хоть и были самые простые цвета, белый и чёрный, но ткань очень дорогая. А камеи такие из перламутровых раковин со дна несуществующего больше моря и вовсе стоят целое состояние. Я уж молчу про жемчужины в ушах, каждая из которых была размером с булыжник.

Наверное, она решила, что я дочь какого-нибудь обедневшего дворянина из провинции, который на последние деньги решил отправить дочь учиться. Или что ещё она там подумала, боюсь даже представить.

- Учтите, у вас будет меньше всех времени на подготовку! – добила меня дама. Я вздохнула про себя.

И тут же чуть не подскочила на месте, когда с оглушительным грохотом распахнулась дверь.

- Леди Ашизур! Позвольте, моя подруга забыла! – затараторила Саманта, объявляясь на пороге с охапкой бумаг и всякой другой канцелярской дребедени.

Едва я успела воодушевиться, как эта самая леди холодным взглядом осадила Сэм.

- Выйдите отсюда немедленно! Что за бардак сегодня устроили! Новенькие в этом году просто какое-то стихийное бедствие!

- Но… - сделала ещё одну попытку Сэм.

- Никаких «но»! За глупость и безголовость надо платить. Пусть никто не думает, что учёба в нашей прославленной Академии

– это пустое развлечение! К нему следует подходить со всей ответственностью с самого начала!

Я всеми силами жестикулировала Саманте, чтоб она прикусила язык и проваливала отсюда, пока дело не закончилось тем, что выгонят нас обеих. Я уже видела по ней, что подруга закипает и по своей привычке готова взорваться, чтоб рубануть правду- матку, как её чувство справедливости подсказывало.

По счастью, благоразумие всё же не оставило Саманту. Зато меня сегодня, похоже, оставила удача. Потому что теперь грымза меня сто процентов невзлюбит ещё сильней. Ведь я, как ни крути, получалась безответственной нарушительницей порядка.

Оба её коллеги даже рта не раскрывали, и у меня сложилось впечатление, что они слегка… а может, и даже не слегка, побаиваются эту властную леди.

Ну ладно. Раз так…

Я сжала в пальцах билет и подняла руку.

- Леди Ашизур! Я готова отвечать. Позволите?

Все перья прекратили писать разом, у кого-то оно вообще упало. Брови усатого медленно поползли вверх. Тощий забыл перебирать круглые каменные чётки длинными узловатыми пальцами.

- Какая самоуверенность! – фыркнула грымза после небольшой паузы. – Что ж. Посмотрим! Я решительно поднялась с места и пошла на экзекуцию.

Не уверена точно, как было правильно.

Но встала посреди комнаты, прямо напротив преподавательского стола, застеленного зелёной тканой скатертью с золотыми фестонами по краям.

Я ни разу не видела, как отвечают «по билетам», только примерно представляла по рассказу Саманты. Поэтому просто открыла рот и стала вываливать всё, что помнила о том периоде.

По мере того, как говорила, происходили две вещи.

Во-первых, у меня перед глазами стали оживать строки из учебников Саманты. Я буквально наяву видела, какие места подчеркивала для неё карандашом, какие даты обводила, потому что она никак не могла их запомнить, и мы повторяли снова и снова, как одержимые… господи, я даже вспомнила номера страниц, на которых это было! Уверенности в себе немного прибавилось, и я продолжила быстрее и громче, воодушевляясь всё больше и больше по мере того, как новые строки бегущей вязью букв вставали пред моим внутренним взором.

Ну и во-вторых. Толстяк снял пенсне и стал посматривать на меня как-то весело. Худая каланча в чёрной мантии принялся кивать, не глядя на меня, а его пальцы снова заплясали на чётках. Грымза с трудом держала лицо. Но была, без сомнения, удивлена.

За моей спиной летели шепотки.

- Стоп, стоп! – взвилась старушенция. – Тишина! Это всё хорошо. Но что вы мне можете сказать о… реформах Сардана Пятого?

Это был вообще другой исторический период. Не тот, что в билете. Ну, погоди, карга старая!

Я разозлилась и начала шпарить датами ещё бодрее. А потом даже припомнила одну потрёпанную тоненькую книженцию, которую как-то спёрла из стопки Саманты и читала до половины ночи. Это была очень красочная автобиография одного министра эпохи Сардана Пятого, где он подробно перечислял свои победы во славу короля – ну и на любовном поприще.

Где-то на моменте, где я со мстительным удовольствием описывала во всех подробностях влияние любовной связи этого министра с королевой на то, что реформы так и не были завершены по причине того, что этого самого министра заковали в кандалы и швырнули в тюрьму, где он и писал свои мемуары… грымза сдалась. Слегка покраснев, она подняла вверх ладонь.

- Так… всё, всё! Остановитесь! Это выше моих сил. Больше не могу слышать вашу трескотню, голова начинает раскалываться! Имейте в виду, на моих семинарских занятиях отвечать будете коротко, ясно и лаконично, избегая словоблудия! Ибо порядок в словах есть отражение порядка в голове. Вы понимаете, что я хочу вам сказать, Неллис?

Моё сердце забилось в ускоренном темпе. Я кивнула.

- И имейте в виду – я понятия не имею, где вы откопали столь редкий исторический документ, как «Воспоминания Гиацинта Блистательного, им самим записанные с петлёй на шее», я полагала, что манускрипт давно утерян. И читала лишь канцелярский пересказ отдельных мест в протоколе судебного заседания, на котором оглашался итоговый приговор. Но вы просто обязаны мне его достать!

Я кивнула снова. Язык прилип к горлу, и я словно лишилась дара речи.

- Коллеги, если у вас нет вопросов…

Грымза переглянулась с довольным, как кот, объевшийся сметаны, усачом и с невозмутимым сухарём по правую руку от себя.

- Абсолютно никаких вопросов к этой очаровательной юной леди! – пробасил усач, и подмигнул мне.

- Я могу…

…идти, хотела закончить я. Но не успела.

Дверь распахнулась снова. Очень аккуратно, на небольшую щёлочку.

- Что ещё? – рявкнула грымза.

- Простите! – пропел мелодичный девичий голос. – Я не хотела мешать. У меня важное послание от моей госпожи! Забыла отдать.

Грымза вскочила, подошла к двери. Приняла из белой, изящной руки с крупными перстнями плотный листок очень дорогой гербовой бумаги. На котором выделялось несколько строк, написанных витиеватым почерком. И гигантская подпись с вензелями на пол страницы.

Переменилась в лице.

- Я много раз говорила, что не потерплю вмешательства…

Толстяк тут же с удивительной для его комплекции прытью вскочил, подбежал к ней. Схватил за рукав и постарался усадить на место. Грымза не усаживалась категорически.

- Тише, Орделия, тише! – и он зашептал что-то ей на ухо. Судя по лицу старушенции, она сейчас хотела бы кого-нибудь покусать. Хотя – зря я так уж на неё… даме было, наверное, лет пятьдесят, не больше. Почему-то я вдруг ощутила к ней невероятную симпатию. И следила за каждым её движением с немой мольбой. Она же избегала смотреть в мою сторону.

Дверь аккуратно закрылась с мягким щелчком.

Почему-то во мне родилось крайне нехорошее предчувствие.

- Я не стану в этом участвовать! Девочка – самородок! – ярилась леди Ашизур. Она треснула со всех сил об стол папку с бумагами.

Худой снова отложил чётки и впервые на меня посмотрел. С сожалением. Плохо! Бездна меня подери… это очень плохо.

Я стояла перед ними, слышала, как за спиной усиливается возбуждённый шёпот, и очень хорошо понимала, что чувствовал этот самый Гиацинт перед казнью. Честно говоря, в книге это очень хорошо прослеживалось через всю браваду.

Толстяк что-то пытался шептать грымзе на ухо, яростно жестикулируя. Она молчала. Только всё больше и больше мрачнела. Наконец, он отодвинулся. Усатый завершил извиняющимся тоном.

- Ну вы же доктор исторических наук! Вы должны понимать, моя дорогая Орделия, чем заканчиваются споры с власть предержащими! Мы здесь бессильны. Ничего не можем поделать. Увы.

Грымза наконец-то посмотрела мне в глаза. Я никак не могла прочитать, что же такое в её непроницаемом взгляде. Но показалось, что она постарела сразу лет на десять.

- В таком случае, без меня, - сухо заявила она.

И вышла вон из кабинета, громко хлопнув дверью. Я перевела испуганный взгляд на толстяка.

- Что ж, милая! Продолжим опрос.

По-прежнему дружелюбно мне улыбаясь, он начал спрашивать у меня… теоремы по геометрии.

Через пятнадцать минут я вышла в коридор, такая мокрая, что меня можно было выжимать. И меня всю колотило, как в лихорадке.

Сначала ничего почти не видела вокруг.

Ко мне, кажется, кто-то подбежал и что-то спрашивал. Но я уже не понимала. Медленно сползла по стеночке. Сжалась в комок. И спрятала лицо в коленях. Только теперь осознала, насколько сильно, оказывается, хотела учиться.

- Ну что, ты сдала? Сдала?! – как сквозь пелену доносился голос. Кажется, это была Саманта. Я покачала головой. Проговорила глухо.

- Нет. Это было закономерно. Я же вам говорила. Где я – и где Академия… Мне сказали… мне сказали… «вопиющие пробелы в знаниях». Которые не позволяют… не позволяют мне претендовать на такой высокий статус, как звание студентки КАМИНа.