Укротить сердце

Глава 20

Руби

Я делаю глубокий вдох и подхожу к Фэллон. Она стоит рядом с мусорным баком в переулке и курит. Вблизи она выглядит раздраженной и агрессивной. Небольшой серебристый шрам тянется вдоль ее челюсти, а темно-каштановые волосы ниспадают до середины спины. Обрезанные шорты, в которые она одета, демонстрируют красочные татуировки в стиле родео, которые тянутся вверх по бедрам, подчеркивая ее худые, мускулистые бедра.

Хотя мы уже встречались, я не уверена, что она захочет поговорить со мной. По правде говоря, я восхищаюсь Фэллон. Завидую ей. Ее татуировкам, ее лошадям и ее свободе. Она прямая и свирепая, и у нее нет бомбы замедленного действия в груди.

Фэллон выпускает дым, когда видит меня.

― Черт. Не говори моему отцу.

Я улыбаюсь.

― Со мной твои секреты в безопасности.

Она хмыкает и глубоко затягивается сигаретой. Дым клубится в воздухе между нами.

― Мне жаль, ― говорю я, думая о той женщине в баре, которая гладит кроваво-красными ногтями руку Уайетта. Если бы это был Чарли, я бы взяла свою рюмку и швырнула ее ему в голову. ― Насчет Уайетта.

Фэллон пожимает плечами. Пылающий гнев в ее глазах ― единственный признак того, что она ранена.

― Нет никакого Уайетта, ― говорит она, растягивая слова и энергично качая головой. ― Он настоящий клоун, от которого я планирую держаться как можно дальше.

Молча мы смотрим в темноту переулка. В чернильно-черном ночном небе сверкают звезды. Лунного света достаточно, чтобы разглядеть исписанные граффити кирпичные стены и брошенные на землю пивные банки. В воздухе витает аромат сосен и лета. Прохладный ветерок высушивает пот у меня на лбу, и я делаю глубокий вдох.

Я рада передышке после того, что произошло в баре после выпивки и быстрых танцев. Я прижимаю руку к своему все еще бешено колотящемуся сердцу, желая, чтобы оно вернулось к нормальному ритму. Такому, чтобы я не потеряла сознание прямо на танцполе.

Эта мысль, словно электрошокер для моих эмоций, сбивает с ног. Сегодняшний вечер ― ужасное напоминание о правде моего положения. Моего состояния.

Я закрываю глаза.

Я лгу Чарли.

Мое сердце не в порядке и никогда не будет в порядке.

Чарли хочет детей. То, что я никогда не смогу ему дать из-за своего сердца.

Я качаю головой, злясь на себя за то, что вообще допустила эту мысль. Это не имеет значения. Нас нет и никогда не будет.

Через восемь недель я уеду.

Фэллон бросает сигарету на землю и затаптывает сапогом.

― Ну что? Как тебе танцы с Чарли Монтгомери? Вы двое там хорошо смотрелись.

― Это было весело. Просто летнее развлечение, ― уточняю я, не совсем понимая, зачем пытаюсь это прояснить. Может быть, потому что отрицать легче, когда произносишь это вслух. Когда позволяешь другим людям услышать и сделать это более реальным.

Она обдумывает мои слова, ее ореховые глаза блестят.

― Тебе нравится здесь? В Воскрешении?

― Нравится. Мне нравится.

― Но не настолько, чтобы остаться?

Я колеблюсь, решая, стоит ли говорить больше, поделиться с ней.

― Нет. Я не могу.

― Тебе повезло, ― говорит она, и в ее хриплом голосе слышится тоска. ― Ты можешь уехать, когда захочешь.

Но я не хочу уезжать.

Этот город кажется мне родным. Я чувствую, что принадлежу ему. Здесь другой воздух. Здесь мое сердце бьется по-другому, сильнее, только потому, что я нахожусь на ранчо «Беглец».

Я думала, что смогу это сделать. Я думала, что это будет легко. Заработать немного денег. Помочь владельцу ранчо. Заняться хорошим сексом с ворчливым ковбоем, а потом сбежать.

Без всяких обязательств.

И все же…

Чарли до сих пор носит мою ленточку на запястье.

Что это значит?

Ничего.

Это не должно значить абсолютно ничего.

― На что это похоже? ― спрашиваю я Фэллон. ― Ездить верхом?

Ее суровый взгляд смягчается. Несколько секунд она молчит. Когда она заговаривает, выражение ее лица становится неземным, мечтательным.

― Это сводит меня с ума и заставляет жить. ― В ее голосе звучит страсть. ― Я готова умереть за это. Я бы умерла, если бы никогда не смогла сделать это снова. ― Вскинув бровь, она переводит взгляд на меня. ― Я прекрасно понимаю, что эти две вещи взаимоисключающие.

Меня пробирает дрожь. Я чувствую то же самое.

― Ты никогда не ездила на лошади?

― Нет. Чарли не разрешает. ― Я делаю шаг вперед, глядя на темный бордель, залитый лунным светом. Зная, что это хороший контент для Инстаграм-аккаунта ранчо «Беглец», я достаю свой телефон и переключаю его в ночной режим. Я смотрю на Фэллон. ― Это его лошади, ты же знаешь. Я не могу просто украсть одну.

Фэллон ухмыляется.

― Ну, технически, ты можешь…

От одного только упоминания о Чарли у меня сжимается сердце. Улыбка появляется на моих губах, когда я вспоминаю рычащего мужчину, которого впервые встретила в «Пустом месте». Ковбоя, которого я считала холодным и неулыбчивым. Но я ошибалась. Было так много незначительных моментов, когда его нежные действия разрушали тот образ, который я создала в своей голове. Чарли приносит мне цветы, водит на танцы, носит мою ленточку на запястье… и секс. Секс не просто хороший ― он потрясающий.

Меняющий сердце.

Жесткий панцирь Чарли ― это щит, оберегающий его от того, что причиняет боль.

Я делаю то же самое. Не рассказывая Чарли о своем сердце, я держу его на расстоянии.

― У него есть на то причины, ― говорит Фэллон, и я удивляюсь нерешительности, которая отражается на ее лице. ― Чарли ― хороший парень. Я знаю его уже десять лет, и он… очень сильный, да. Но я никогда не видела у него такого выражения лица.

Я должна сказать ей, что не имеет значения, как он смотрит на меня. Несмотря на это, мое сердце бешено колотится, и я не могу удержаться, чтобы не спросить:

― И что это за взгляд?

Фэллон улыбается.

― Как будто ты владеешь каждым атомом его тела.

При ее словах у меня перехватывает дыхание.

― О, ― с трудом выдавливаю я и поднимаю телефон, чтобы сфотографировать бордель, пытаясь прогнать чувство отчаяния, нарастающее во мне.

Не успеваю я сделать снимок, как над нами раздается смех. Я замираю, переводя взгляд на Фэллон, которая пожимает плечами. Шаги раздаются на кованом железном балконе борделя. Сквозь прутья видны мужчина и женщина. Их трудно разглядеть, но у женщины длинные каштановые волосы и хрипловатый смех. Мужчина ― высокий, с серебристыми волосами и худым «лисьим» лицом.

Раздается шорох ткани, звяканье ремня, звук спускаемых штанов. Ремень, как змея, пробирается сквозь шлевки, на блестящей пряжке отражается лунный свет. А потом женщина опускается на колени и открывает рот.

― Святое дерьмо, ― говорит Фэллон. ― Время пип-шоу.

― Я думала, это музей, ― шепчу я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть наверх. Прохладный ночной воздух оглашают стоны.

На лице Фэллон выражение восхищения.

― Похоже, он все еще работает в нерабочее время.

Любопытство заставляет меня встать так, чтобы лучше видеть.

― Ты знаешь, кто они?

― Нет. ― Она прищуривается. ― Не вижу. ― Ее острый локоть упирается мне в бок, и я глушу вскрик рукой. ― Сделай снимок. Мы сможем увеличить изображение.

Я смотрю на нее с открытым восхищением.

― Зачем?

― Потому что мне чертовски любопытно, вот зачем. ― Она подталкивает меня вперед. ― Если ты трахаешься на открытом балконе в моем городе, то не заслуживаешь уединения.

Она права.

― Давай, Руби, ― говорит она и улыбается мне. ― Поживи немного.

Ключевое слово ― поживи.

Адреналин и волнение заставляют меня навести камеру на загадочную пару.

И я делаю это.

Я фотографирую их.

Фэллон, хмыкнув, хватает меня и тащит обратно в тень.

― Дикая маленькая бунтарка, ― шипит она, в ее голосе звучит гордость.

Я смотрю на руку Фэллон, перекинутую через мою, на ее крепкую хватку, на ее красивые длинные пальцы, украшенные кольцами с бирюзой. Я никогда в жизни не испытывала такого чувства дружбы, общности, защищенности.

Над нами раздается какое-то движение, скрип ремня, а затем смех и голоса исчезают, как только дверь захлопывается.

В переулке воцаряется тишина.

Я увеличиваю фотографию, и Фэллон смотрит через мое плечо.

― Ты его знаешь? ― спрашиваю я.

― Нет. — Она выглядит разочарованной. ― Ну, это был интересный опыт. ― Фэллон делает шаг в переулок. ― Обнажать души. Ловить незнакомцев на тайных делах. Мы должны делать это чаще. ― Она пожимает плечами. В тени и лунном свете она похожа на призрачную ковбойшу, готовую отомстить. ― Я пойду домой. Возвращайся к своему мужчине, Руби.

― Он не мой мужчина, ― настаиваю я, хотя от ее слов по телу пробегает волна тепла.

В ее ухмылке мелькает веселье.

― Как скажешь.

Я смотрю, как она уходит в ночь. Потом смеюсь и качаю головой.

Думаю, мы обе лгуньи.

Все еще размышляя над словами Фэллон, я иду по темному переулку к входу в бар.

Когда я поворачиваю за угол, парень преграждает мне дорогу. На нем розовая футболка-поло и бейсболка, надетая козырьком назад, и он так же неуместен в этом баре, как я в «Пустом месте». Приподняв бровь, он окидывает меня сальным взглядом с головы до ног.

― Извините. ― Я пытаюсь протиснуться мимо него. На танцполе из опилок уже собралась большая толпа. Чарли, должно быть, затерялся где-то в людской массе.

Он выталкивает меня обратно в коридор и кладет руки мне на талию.

― Сегодня мы потанцуем. ― Его голос звучит невнятно из-за алкоголя.

Я расправляю плечи и выпрямляюсь, надеясь выглядеть устрашающе.

― Я не хочу танцевать. Только не с тобой.

Он издает короткий смешок.

― Первый раз? Не волнуйся. Я позабочусь о тебе, красотка.

У меня перехватывает дыхание, страх пронзает позвоночник. Я соглашусь на любые неприятные комментарии в Инстаграме, вместо этого мерзкого парня, ухмыляющегося передо мной.

Он вторгается в мое пространство, и мое сердце ускоряется. Мне это не нравится. Он ― не Чарли. Он ― не мой ковбой.

― Пропусти меня. ― Я толкаю его, но он снова преграждает мне путь.

― Ты слышал ее. Отойди, блядь, от нее подальше. Сейчас же.

От грубого голоса Чарли мое сердце уходит в пятки.

Парень фыркает.

― Пошел ты, чувак…

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, крепкая рука хватает парня за шкирку, чтобы оттащить от меня. Парень летит в стену, словно он не более чем мешок с мусором.

― Ты в порядке? ― спрашивает Чарли, становясь рядом со мной, но его глаза не отрываются от парня. Кулаки Чарли сжаты, его мускулистое тело напряжено.

Очевидно, что, если бы меня здесь не было, Чарли прямо сейчас набросился бы на него.

― Да, ― вздыхаю я, застыв перед Чарли. Притягиваемая его агрессией.

― Пошел ты, братан.

Видимо, парень не понял намеков и смертоносных взглядов Чарли, потому что снова делает шаг вперед, но Чарли упирается ему в грудь.

― Плохая идея, ― рычит он.

Взгляд Поло падает на ленточку на запястье Чарли. Мою ленточку.

― Что это, здоровяк? Навел красоту сегодня?

Как только он тянет за конец ленты, чтобы снять ее с запястья, Чарли хватает его за руку. Выкручивает.

У меня по позвоночнику пробегают мурашки, когда глаза Чарли становятся дикими.

― О, черт, чувак! ― Капли пота стекают по лицу парня. ― Я просто пошутил.

С напряженным, угрожающим выражением лица Чарли рычит:

― Только прикоснись к ней, и я оторву твою руку от гребаного тела.

Воздух наполняется страхом, и парень пытается сделать шаг назад.

Но Чарли держит крепко. Делает шаг вперед.

― Я скажу это один раз. Когда женщина говорит ― нет, она имеет в виду ― нет. Я ясно выражаюсь?

Парень судорожно глотает воздух.

― Да, сэр.

― Убирайся отсюда нахрен, ― огрызается Чарли. С ворчанием он выталкивает Поло из зала на танцпол. Затем он свистит, и толпа оживает. Местные жители тащат Поло к выходу, обливая его пивом и отправляя восвояси.

― Планируешь подраться из-за меня, ковбой? ― спрашиваю я, медленно придвигаясь к нему, влекомая каким-то магнетическим чувством.

Ненавижу, как сильно я хочу снова оказаться в его объятиях. Чарли выглядит таким красивым. В своих выцветших голубых джинсах, мягкой джинсовой рубашке, закатанной до локтей, поношенных сапогах и с блестящей медной пряжкой на ремне, он ― воплощение настоящего мужчины. Я жажду всего, что связано с ним. Настоящий ковбой, который любит землю, животных и работает руками.

Я хочу его.

― Чертовски верно, планирую. ― Он подается вперед, в его темных глазах плещутся собственичество и вожделение. Он притягивает меня к своей груди, его мощные, рельефные мышцы напрягаются, когда он приподнимает мой подбородок, чтобы встретиться с его обжигающим взглядом. ― Когда кто-то другой прикасается к тебе, Руби, это сводит меня с ума.

Одним быстрым движением наши губы сливаются. Я стону, запуская пальцы в его темные волосы. Поцелуй становится настойчивым, отчаянным, и каждый дюйм моей кожи загорается. Я чувствую знакомое учащение пульса и упиваюсь им. Только Чарли может сделать это со мной.

Я всхлипываю, когда мы отстраняемся друг от друга, хватаясь за переднюю часть его рубашки.

Его пристальный взгляд все еще прикован к моему лицу. Затем на его губах появляется сексуальная улыбка.

― Что я могу сказать, дорогая? Туристы.

Я улыбаюсь ему.

― Полегче, ковбой. Я была такой же четыре недели назад.

― Больше нет, ― говорит он. ― Разве ты не слышала? Ты местная, Руби. ― Приподняв мой подбородок, он проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе. ― По крайней мере, для меня.

Я краснею и вскидываю бровь.

― Ты не это говорил в ночь нашего знакомства.

― Я был неправ, ― говорит он, и это честное признание, его грубоватая мягкость заставляют мое сердце бешено биться. ― Ну же. — Он защитным жестом кладет руку мне на талию, контролируя мое движение и уверенно провожая меня обратно в бар. Я всегда буду защищать тебя, говорит мне его прикосновение. Ты всегда будешь со мной. ― Танцпол скучал по тебе.

Я скучал по тебе.

― Ты в порядке? ― спрашивает он, увлекая меня в медленный танец. Марвин поет медленную меланхоличную версию песни Nitty Gritty Dirt Band «Fishing in the Dark».

Я смотрю на него глазами, полными желания.

― Уже лучше.

― Фэллон в порядке?

― Она ушла домой. Но я думаю, с ней все в порядке. Как Уайетт?

― Не беспокойся об Уайетте.

Я перевожу взгляд на ленточку на его запястье.

― Как долго ты собираешься носить эту ленту, ковбой?

― Столько, сколько ты захочешь.

― О, ― тихонько выдыхаю я.

Мое сердце бешено колотится. Огонь сжигает воздух между нами.

От его заявления у меня подкашиваются ноги, а сердце пропускает все положенные ему удары.

Я не знаю, что означает его ответ, я просто знаю, что это слишком.

Слишком для меня.

Как будто это может разбить оба наших сердца.

Я кладу голову ему на грудь и слушаю, как бьется его сердце. Его биение такое сильное. Такое здоровое.

Я делаю глубокий вдох. От него не пахнет дорогим одеколоном. Он пахнет трудолюбивым мужчиной, ковбоем, землей, солнцем и жизнью.

Здесь, на этом танцполе, наши отношения не кажутся временными. Он прижимает меня к себе, как будто я принадлежу ему.

Хуже того, я больше не знаю, хочу ли я, чтобы они оставались временными. Я сказала, что моя голова будет принимать решения, но похоже, что мое безрассудное сердце берет верх.

В Чарли легко влюбиться. Надеюсь, он этого не знает.

Надеюсь, он не сделает того же.

Когда песня заканчивается, Чарли останавливается. Его глаза встречаются с моими.

― Что дальше?

Я упиваюсь его красивым лицом, твердой линией его подбородка.

― Больше выпивки, больше танцев, больше тебя.

Чарли сглатывает, а потом улыбается. Это самая большая и яркая улыбка, которую я когда-либо видела, и все мое тело тает.

― Все, что тебе угодно, малышка.

Он наклоняется и целует меня, а я не могу не поцеловать его в ответ.

И тут я перестаю думать о том, как не влюбиться, потому что обвиваю руками его шею и прыгаю в его объятия.

Живи каждым мгновением с Чарли Монтгомери.

Живи так, будто оно последнее.