Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 21

На дорожке, разделяющей газон, стояли две барышни. Я узнала их сразу – подружки Лодины Вигери.

Что они здесь делают?

Девицы стояли так, что пройти было возможно, только ступив на траву. Будто перегораживали подход к дому.

Увидев меня, они заулыбались. Гаденько так. По спине скользнул уже знакомый холодок.

– Дайте пройти! – грубо потребовала я. Для вежливости слишком нервничала.

Девицы тут же разошлись в стороны, пропуская меня. Что они задумали? Сердце заколотилось в груди от напряжения. Но я не собиралась показывать им страх. Наоборот, распрямила плечи, вздёрнула подбородок и пошла вперёд, не глядя ни на одну из них.

Как только я подошла к входной двери, девицы запели. Голоса у них были громкие, звонкие и приятные. Пели они на народный манер.

Как вернёшься домой усталый,

Жеребца поставишь в конюшню,

Отдохни у порога малость,

Заходить сразу в дом не нужно.

Ведомая всё тем же предчувствием, я ускорила шаг. Прошла сквозь приёмную со стульями к двери в конце коридора. Здесь доктор Ленбрау должен принимать пациентов.

Створка была слегка приоткрыта. Из-за неё доносились негромкие голоса. Один принадлежал Идану, а второй… Лодине Вигери.

Не в силах мучиться догадками, я дёрнула дверь на себя. И оцепенела.

Посреди кабинета, обстановки которого я даже не заметила, стояли Идан и Лодина. Она была без платья, в одной сорочке, а руки моего мужа ласкали её грудь.

Это был удар под дых. Из меня разом вышибло весь воздух. Вместо кислорода лёгкие заполнило колотое стекло. И теперь каждый вдох отдавался невыносимой болью. Удивительно, что я не умерла от неё прямо там, на пороге кабинета.

Больше всего на свете мне хотелось исчезнуть отсюда, сбежать. Но я не могла. Ноги стали ватными. Чтобы устоять, мне пришлось опереться ладонью о дверь со стороны петель. Створка не выдержала моего веса и раскрылась на всю ширину, ударившись ручкой о стену.

Громкий звук будто вонзился в мозг. Я покачнулась, удерживая равновесие. Голова закружилась, заставляя прикрыть глаза. За сомкнутыми веками закружился водоворот, утягивая вглубь чего-то незримого, неведомого. И только одно слово, повторяемое раз за разом, звучало у меня в голове: «Смотри, смотри, смотри». Оно становилось то тише, почти затихая, то гремело, оглушая децибелами звука.

Смотри, смотри, смотри.

Мне понадобились минуты, часы, а может быть, годы, чтобы осознать – это мой голос и мои слова.

Смотри, Женя. Смотри внимательно! Смотри…

И я начала смотреть.

Перед внутренним взором вновь предстал момент, когда я только открыла дверь. Словно события отмотали назад. Однако сейчас я видела предметы и людей, застывших посреди кабинета, чрезвычайно ярко. Подмечала каждую деталь.

И платье, аккуратно повешенное поверх ширмы. И растерянное лицо Идана, на котором не было и следа страсти. И его ладони, крепко прижатые к груди Лодины её же руками. А ещё напряжённая поза и закушенная губа самой барышни.

Всё это вместе не было похоже на встречу любовников. Ведь ни с одной стороны ничто даже не напоминало о страсти.

Время остановилось, позволяя мне рассмотреть мизансцену в самый момент моего появления, ещё до того, как участники драмы меня заметили.

И тут же открылась истина: это не драма. Трагикомедия. Где Идан – лишь невольный участник, выдернутый из зала и даже не подозревающий о своей роли. А я – главный и единственный зритель, для которого разыгран спектакль.

Едва я осознала это, как видение рассеялось, вернув меня в реальность. Мне казалось, прошло несколько минут, а на самом деле лишь доля мгновения.

Мизансцена была всё той же. И руки моего мужа лежали на груди Лодины, но теперь я отчётливо различала, что он пытается пока ещё вежливо отстраниться.

Если бы я не шла так быстро, возможно, уже и не застала бы Идана в таком провокационном и недвусмысленном положении. Мерзавка всё рассчитала. А её подруги подали сигнал, что я иду.

Мухе лишь оставалось угодить в паутину и, барахтаясь, запутаться в ней с ног до головы.

На лице Идана медленно проявилось осознание произошедшего, резко сменившееся ужасом. Он закачал головой и выдернул наконец руки из захвата.

Оставшись одна, Лодина горестно всхлипнула и обхватила себя руками. Ну точь-в-точь непорочная дева, застигнутая в момент совращения.

Потрясающая актриса и очень умная интриганка. Эти бы таланты да в мирное русло…

Отошедший к окну Идан явно чувствовал себя хуже всех, ведь он единственный не знал всей подоплёки событий и поэтому не понимал, что именно здесь происходит.

– Еженика, это не то, что ты подумала, – я чуть не рассмеялась, услышав из уст благоверного фразу всех застигнутых врасплох мужей.

– Да? – я с деланным изумлением изогнула бровь, произнеся саркастическим тоном: – А мне кажется, это именно то самое. Не правда ли, госпожа Вигери?

Причём смотрела я не на мужа. А на Лодину.

– Не понимаю, о чём вы говорите, – ей не понравилась моя реакция. Ведь по сценарию я должна была кричать, рыдать, обвинять мужа в измене и устраивать прочие, приятные уязвлённой девичьей гордости сцены.

– Госпожа Вигери решила мне отомстить, считая себя оскорблённой за то, что я отказалась продавать ей сумочку. Как изящно она всё продумала. Я вбегаю, вижу супруга с другой. Это разбивает мне сердце. Я требую у доктора Ленбрау развод или решаю утопиться, – при этих словах Идан вздрогнул. – Гордость госпожи Вигери отомщена. И в Холмах больше нет тех, кто решился бы ей противостоять.

– Вы бредите, госпожа Ленбрау, – с лица Лодины исчезло выражение растерянности и невинности. Она словно перевоплотилась. Стала жёсткой, расчетливой стервой. Той, кем и являлась на самом деле.

– Лодина, это правда? – Идан смотрел на неё так, словно видел впервые.

Проигнорировав вопрос, девица спокойно зашла за ширму и начала одеваться.

– Не думал, что вы способны поступить так по отношению к другу вашей семьи. Вы преступили границы дозволенного и нарушили все нормы морали, – Идан покачал головой, всё ещё пытаясь осознать, что произошло. – Мне придётся сообщить вашему отцу.

– Он вам не поверит, – ничуть не испугавшись, хмыкнула Лодина из-за ширмы.

– Как раз мне он и поверит. После того, что случилось в прошлом году, он просил присматривать за вами…

Не знаю, что там в прошлом году случилось, но, похоже, это была болезненная тема. И Лодина отреагировала на неё слишком остро.

В ещё не застёгнутом платье она выскочила из-за ширмы и набросилась на Идана с кулаками.

– Ну давайте! Донесите ему! Пусть он выдаст меня замуж за кого-то вроде мерзкого борова Флоси или отправит в пансион, где к весне я умру от чахотки.

После каждого слова следовал удар. Лодина била, куда придётся, не целясь и почти не попадая. Идан перехватил её кулаки и удерживал, хоть и с явным усилием.

Это была настоящая истерика. Сейчас Лодина не играла. Она не выдержала накала эмоций, сорвалась с обрыва и катилась в бездну.

Идан сумел усадить её на кушетку. Она перестала драться, закрыла лицо ладонями и содрогалась всем телом после каждого всхлипа.

– Сможешь остаться с ней, пока я схожу за успокоительным?

Идан просит меня присмотреть за Лодиной Вигери, которая только что пыталась выставить его своим любовником передо мной?

Я перевела взгляд на всхлипывающую девушку. Несмотря ни на что, она не вызывала во мне ни злости, ни гнева, ни желания мстить. Только жалость. Как котёнок, пытавшийся украсть у повара сосиску, но угодивший в капкан.

– Ты не обязана это делать, – добавил Идан, приняв заминку с ответом за сомнения. – Можешь пойти со мной или подождать в приёмной. Только не уходи. Нам нужно поговорить.

– Я останусь с ней, – улыбнулась мужу, – не переживай.

Судя по тому, что он сказал о друге семьи, эта девушка ему не посторонняя. Тем сильнее недоумение из-за её поступка.

– Еженика, – уже в дверях Идан обернулся, – у меня с Лодиной ничего не было. Мне нужна только ты.

– Я знаю, – ответила ему. Это была правда, я в нём больше не сомневалась.

Когда Идан ушёл, я опустилась на кушетку рядом с девушкой и приобняла её за плечи.

– Ну ты и дура, Лодина, – сообщила ей.

Она тут же развернулась, обхватила меня за талию, уткнувшись лицом в грудь, и разрыдалась с отчаянием, свойственным лишь очень одинокому человеку.

Я не знала, как её успокаивать, поэтому просто поглаживала спину и плечи в ожидании, когда истерика прекратится. Да и длилась она не так чтобы долго.

Через несколько минут Лодина отстранилась, подняв заплаканное лицо с покрасневшими глазами. Она пару раз шмыгнула заложенным носом, глубоко вдохнула через рот и так же выдохнула, а потом прогундосила:

– Принеси мою сумочку. Она там, за ширмой.

Сумочка мне сразу понравилась. Насыщенно-бордового цвета с вышитыми жёлтыми цветами. Красивая и вместительная. Когда Лодина вытащила из неё платочек со своими инициалами, следом – небольшое зеркало, пуховку и костяной гребень, я подумала, что цветочная сумочка ей была нужна скорее из принципа. Ведь туда всё это не поместится. А барышня Вигери явно ценит практичность.

Лодина молча приводила себя в порядок, разглядывая отражение в зеркальце. Я наблюдала за её отточенными движениями, в которых ничто не напоминало о минувшей истерике.

– Может, умоешься? – предложила я.

– Чтобы прислуга видела меня заплаканной? – Лодина быстро глянула на меня и снова вернулась к своему отражению.

Я пожала плечами. Нет так нет.

Однако за несколько минут при минимальном наборе средств Лодине удалось привести лицо в почти нормальное состояние. О слезах напоминали небольшие припухлости вокруг глаз, а покраснения скрыла пудра и несколько локонов, выпущенных из причёски. Если не приглядываться, то и не заметно.

– Застегни мне платье, – велела Лодина, убрав зеркальце с пуховкой обратно в сумочку.

Я решила проигнорировать приказной тон и просто помочь человеку. Однако, приведя себя в порядок, Лодина вернула и стервозный характер.

Она поднялась, в последний раз оправила платье, изящным жестом повесила сумочку на запястье и направилась к выходу. На полпути, словно что-то забыв, остановилась и обернулась ко мне.

– Если о том, что здесь произошло, кто-то узнает, ты сильно пожалеешь, поняла? – она вперила в меня пристальный взгляд.

Прищуренные глаза, плотно сжатые губы. Передо мной была первая барышня Холмов – железная Лодина Вигери, которую ничто не способно сломить, зато она любого скрутит в бараний рог.

– Поняла, – спокойно ответила я. И прежде чем Лодина развернулась, добавила: – Но и ты запомни, если попытаешься ещё раз влезть между мной и мужем, я уже не буду так любезна.

Лодина коротко улыбнулась, на долю мгновения вновь став прежней, той, что плакала от отчаяния у меня на груди. Затем кивнула в знак согласия, бросив:

– Договорились.

И ушла.

Когда запыхавшийся доктор влетел в кабинет с пузырьком и длинным чёрным футляром, я сидела на кушетке в одиночестве.

– Где она? – выпалил Идан.

– Ушла, – я пожала плечами. – А ты где так долго был?

– У меня закончились стерильные шприцы, пришлось бежать до аптеки, – Идан приподнял футляр, продемонстрировав мне, прежде чем положить на стол.

– Лодина больна?

– У неё случаются припадки на нервной почве, – ответил Идан и хмыкнул, – даже странно, что она сумела так быстро оправиться и уйти. Обычно ей нужен укол и несколько часов покоя.

Я вспомнила, как гладила её по спине, и тёплое чувство, которое испытывала в тот момент. Кажется, столь быстрое выздоровление вовсе не было случайностью.