Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 30

В обратный путь мы отправились в сопровождении тех же четырёх охранников. Один вёз золото в седельной сумке, остальные его охраняли. Ну и заодно меня, Потьку, Ерона и Стрелку.

Потьке вооружённая охрана пришлась по вкусу. Ещё в Холмах он по очереди обошёл всех четырёх, с умильным видом просясь, чтобы его взяли в седло. Первый же отказ и уверение, что ни один из них не согласится на подобное, мальчишку не убедили.

– Ничего, как в Любово приедем, ещё попробую, – вполголоса сообщил он Ерону, когда мы уже двинулись домой.

Я только головой покачала, услышав это заявление. Однако Потькина настырность и умение добиваться своего, не нарушая правил, не переставали меня восхищать. Не удивлюсь, если и на этот раз мужчины с каменными лицами не устоят перед его обаянием.

К Любово мы подъехали уже в сумерках. Я распорядилась, чтобы наших сопровождающих накормили перед отъездом и позаботились об их лошадях. А сама в сопровождении Бабуры с Истой и двоих охранников двинулась к дому.

– Как прошло? – придвинувшись вплотную, мои нетерпеливые наперсницы начали допрос.

– Подождите до дома, – так же вполголоса ответила я. – И расскажу, и покажу.

Мужчины занесли золото в мастерскую, положили на стол и удалились. Мы остались втроём.

– Ну, смотрите, – я развязала завязки и открыла мешок, позволив монетам заполнить всё его пространство и даже нескольким выкатиться на столешницу.

За слаженным «ах!» последовала полная тишина, которая длилась почти минуту. Я не выдержала первой.

– Вы скажете что-нибудь? Или так и будете молчать?

– Никогда не видела столько золота разом, – призналась ошарашенная Иста.

Я посмотрела на Бабуру. Моя несгибаемая помощница вытирала слёзы кончиком платка.

– Барышня, – всхлипнула она. – Да как же вы это… как же вы это сумели?

– Ну-ну, перестань, – я растерялась. Никогда не видела железную Бабуру в таком состоянии. Уж лучше бы она по привычке ругалась. – Мы вместе постарались. И теперь всё будет хорошо.

Бабура всхлипнула ещё раз, вытерла глаза и нос, и вернулась к своей обычной манере.

– Что делать с этим думаете? – спросила так, будто уже заранее обвиняла в глупых тратах.

Однако такая управляющая была мне привычна, я знала, как с ней разговаривать.

– Точно ещё не решила, хотела сначала с вами посоветоваться. – Я выждала паузу, ожидая, когда они удостоверятся в своей причастности, и тут же добавила: – Но точно сначала погашу долги и выплачу всем работникам усадьбы жалованье.

– Так мы же… – начала Иста, но я её перебила.

– Вы все здесь работники и будете получать жалованье. Это не обсуждается!

Бабура задумчиво смотрела на меня. Я ожидала спора, утверждений, что это глупо. Что хозяйка не должна платить собственным людям. Однако она кивнула своим мыслям и спросила совсем о другом:

– Где хранить собираетесь? Такие деньги негоже на виду держать.

Иста усиленно закивала, поддерживая.

Вариантов у меня было немного:

– Ну… часть здесь, в шкафу закрою, часть к папеньке в сейф положу…

– Сейф ни к чему не крепится, пара дюжих мужиков его утащить может. Тем более дома теперь только вы да Вельга с братцем ночуете.

Иста снова закивала. Я даже позавидовала её позиции. В важных обсуждениях она всегда участвовала, но мнение не высказывала, решений не принимала, а с принятыми – соглашалась.

К сожалению, в Холмах не было банка. Я бы с радостью оставила деньги там и получала проценты. А везти золото в столицу не видела смысла. Ехать далеко, охрана встанет дорого. Да в Любово столько ещё нуждается во вложениях.

– Ты можешь предложить что-то более надёжное? – я перевела взгляд на Бабуру.

– Есть одно местечко. Только снести туда надобно так, чтоб никто не видел. А там ужо и не догадаются ни за что.

– Что за место? – сейчас я буду рада любому варианту, который поможет сохранить золото.

В который раз я пожалела, что Идана нет рядом. Он бы наверняка подал хорошую идею.

– Погреб, – ответила Бабура.

Я, отвлёкшаяся на мысли о муже, не сразу поняла, о чём она.

– Что погреб?

– Золото в погребе можно спрятать, – терпеливо пояснила управляющая. – Там никто не найдёт, если знать не будет.

– Откуда такая уверенность? – у меня этот вариант вызвал сомнение.

Погреб был большим. В нём хранился весь собранный урожай, и туда часто заходили люди. Даже замок на двери не закрывали. Только в дужки вставляли и переворачивали, чтоб держался.

– Там сундук в углу стоит…

– Чёрный? – вдруг просияла Иста.

– Чёрный-чёрный, – кивнула Бабура и продолжила: – Заговорённый он, ещё в старые времена.

– Что значит заговорённый? – теперь уже вмешалась я.

– То и значит, – Бабура оглянулась и продолжила вполголоса: – Ведьмовской. В нём ничто не сыреет и не портится, хоть сто лет пролежит. Я там сахар господский храню издавна. Он когда сырой в такой твёрдый ком слипается, ничем не разобьёшь. Топором токмо колоть. А коли в сундуке – сахарная «голова» как новенькая. Будто утром привезённая. Я тогда и ножичком кусочков-то наколоть могу.

Это меня не убедило.

– А если кто-то откроет сундук? Увидит золото и заберёт. Нет, такой вариант не подходит, – я не собиралась подвергать своих людей соблазну и опасности.

– Не откроет, – заявила Бабура с хитрым видом, достала из кармана связку ключей и показала мне один. – Сундук может открыть токмо этот ключ и токмо в руках хозяйки или того, кому хозяйка его доверила.

– Не помню, чтобы доверяла его тебе.

Бабура с самого начала управляла усадьбой и ведала всем хозяйством. Я ограничилась беглым осмотром. Не стала даже проводить полную ревизию. Доверяла своим помощницам, потому что знала их с первой минуты появления в этом мире. А они знали мою тайну и молчали. Мне казалось, это связывает нас лучше любого договора.

А теперь выясняется, что есть какой-то ключ, который якобы я доверила Бабуре.

Однако управляющую не смутил мой скептичный тон.

– Потому что, госпожа Еженика, вы отдали мне его до свадьбы. Возможно, вы об этом забыли? – в её голосе тоже проскользнул намёк.

Я, сникнув, шлёпнулась на стул. Точно, забыла. Не знаю, в какой момент, но я действительно забыла, что стала Еженикой не так давно. Потому что приняла и эту жизнь, и это тело как свои собственные. Я перестала различать себя прежнюю и себя настоящую. Теперь это была одна цельная личность.

– Прости, – выдохнула я, – и правда забыла.

– Я верну ключ вам, чтобы больше не возникало подозрений, – чопорно произнесла Бабура, поджав губы, и начала откреплять ключ от связки.

Я накрыла её ладонь своей.

– Не надо. Я доверяю тебе, Бабура, иначе не назначила бы управляющей имением. Просто забыла, что у меня была жизнь и до свадьбы…

Я виновато улыбнулась.

Иста тут же улыбнулась в ответ. А Бабура стиснула челюсти, выставив вперёд подбородок. Как же сложно с этой упрямицей! Стоит лишь подумать, что мостик между нами наконец укрепился, как рвутся верёвки и дощечки разлетаются над пропастью.

– Ладно, давай сделаем по-твоему, – вздохнула я. – Только сначала надо подсчитать, сколько понадобится на ближайшие расходы, долги и зарплаты.

Ещё пара часов ушла на подсчёты, которые усложняло то, что жалованье выдавалось медными монетами, счета оплачивались серебряными, а у нас были только золотые.

Наконец суммы сошлись три раза подряд, и я поздравила своих помощниц с успехом. Вручила каждой по золотой монете, наблюдая растерянные лица.

– Берите, вы обе это заслужили.

А затем достала одну из бракованных сумочек, оставшуюся без украшений, и пересыпала туда нужную сумму. Завтра Бабура отправится на рынок, закупит провизии и разменяет золотые монеты.

Остальное я вернула в мешок и уложила его в принесённую Истой корзину.

На дело мы выдвинулись в полной темноте, укрывшей Любово, словно одеяло. Ночи были по-осеннему холодными, поэтому посиделки на завалинке подолгу не длились. Все разошлись по домам. Даже в деревне на холме не светилось ни одного окошка.

– Очень хорошо, – прошептала управляющая. – Никто не увидит.

Исту с фонарём отправили вперёд, освещать дорогу и предупреждать о препятствиях и опасности. Бабура шла следом и несла корзину, как самая сильная из нашей троицы. А я замыкала процессию, зябко ёжась в накинутой шали.

Меры предосторожности вызывали у меня тревожное чувство. Казалось, что кто-то за нами наблюдает, что наш секрет непременно будет раскрыт, и мы лишимся золота. А после этого Любово вновь окажется в финансовой яме, и мне придётся начинать всё заново, чтобы добыть денег.

Наконец мы добрались до погреба. Иста подняла повыше фонарь, а второй рукой начала снимать замок. Металл громко лязгнул в оглушительной тишине. По спине у меня побежали мурашки.

– Тише ты, старая коряга, – зашипела на няньку Бабура. – Если руки трясутся, сказала б мне или вон барышню попросила.

Иста, промолчав, отступила с замком к стене. А управляющая потянула на себя дверь. На этот раз тишину пронзил душераздирающий скрежет петель, которые, видимо, слегка подзаржавели после прошедшего на днях дождя.

– Тише ты, окаянная, – шикнула на неё довольная Иста, не сумев удержаться от мстительного комментария.

– Перестаньте обе! – не выдержала я. Забрала у Исты фонарь и первой шагнула в тёмное нутро погреба.

За спиной послышалась тихая возня, после чего появились ещё два источника света, окончательно прогнав тьму. Бабура заперла дверь изнутри, задвинув тяжёлый засов.

Теперь можно не таиться. Наружу не проникали ни голоса, ни свет.

Когда я была тут впервые, закрома стояли практически пустыми. Да и весь погреб производил тоскливое впечатление, заставляя меня испытывать страх перед будущим.

Сейчас же всё здесь радовало глаз. Овощи заполняли клети до самых перегородок. Свой огород пока давал не слишком много, поэтому Бабура закупала урожай на рынке, пока цены были низкими.

Полки занимали банки с вареньем и горшочки с солёными груздями и опятами. Дети всерьёз отнеслись к моему заданию и чуть ли не ежедневно таскали из леса ягоды и грибы.

В бочках у стены наливались соком заквашенные овощи. Стоило лишь подумать о хрусткой капустке или огурчике, как рот наполнялся слюной.

– Вот он, сундук, – Бабура указала в угол.

И я увидела большой чёрный ларь, на который в прошлый раз даже не обратила внимания. Словно бы его и не было. Да и пока управляющая не указала, я его не замечала. Будто там было пустое место, заполненное густой тенью.

Мы с Истой продолжали держать фонари. Бабура поставила свой на утоптанный земляной пол. Затем достала ключ и вставила его в скважину. Один оборот, показавшийся мне слишком лёгким, сделанным без всякого усилия, и управляющая подняла крышку.

Я заглянула внутрь. Слева, завёрнутая в чистую холстину, одиноко лежала небольшая сахарная «голова». Бабура поставила мешок в правой части, оставляя между ними сантиметров десять пустого пространства. А затем опустила крышку и провернула ключ в обратную сторону.

Я молчала. Однако эта затея казалась мне всё более никчёмной. Сундук с хлипким замком в открытом для всех жителей Любово погребе не был надёжной защитой для золотых монет. Нужно поискать что-то понадёжнее.

То ли Бабура увидела скепсис на моём лице, то ли изначально так и задумала, но, закрыв ларь, она положила ключ на землю в шаге от него. И произнесла.

– А вот теперь смотрите. – Затем повернулась к Исте: – Возьми ключ и открой.

Если нянька и удивилась, то никак этого не показала. С ровным выражением на лице она подобрала ключ, поднесла фонарь к самому ларю, чтобы разглядеть замочную скважину.

Она смотрела с минуту, потом ещё одну, после чего повернулась к нам уже с растерянным выражением. И снова посветила фонарём, провела пальцами по стенке ларя, задев скважину, я отчётливо это видела. Однако Иста продолжала недоумевать.

– Нету тута никакого замка, – наконец с досадой сообщила она. – Обман это.

– Как нету? – теперь уже удивилась я. – Вот же скважина.

Я присела у сундука и пальцем указала место. Иста тыкнула в него ключом, затем провела им по стенке. Слева направо, справа налево. Ещё раз. Зацепила мой палец.

Уже по теории вероятности она должна была попасть ключом в скважину, однако этого так и не произошло. Тогда ключ взяла я, вставила и легко провернула.

Мы с нянькой недоумевали, как такое может быть. И лишь Бабура выглядела довольной.

– Говорила же, только хозяйка и тот, кому она доверила ключ, смогут открыть сундук. Ну, теперь вы верите, что это надёжное место?

– Теперь верю, – вынуждена была признать я.

И только Иста не желала сдаваться. Забросив попытки нащупать скважину, она водила ногтями снизу вверх, чтобы подцепить крышку. Однако для неё сундук по-прежнему оставался цельным, будто вырезанным из единого куска дерева.

– Ведьмовство, – наконец выдохнула она. И я не поняла, чего в этом замечании было больше – осуждения или восхищения.

Первые дни я всё равно сильно переживала. Следила за дверью в погреб и дёргалась каждый раз, как туда кто-то входил.

– Барышня, успокойтесь! – увещевала меня Бабура. – Вы ведёте себя странно и привлекаете внимание. О том, где хранится ваше золото, никто не узнает, если вы сами не скажете.

Однако тем же вечером управляющая повела меня к сундуку, чтобы я воочию увидела и убедилась – всё на месте.

От блеска золотых в мешке меня чуть поотпустило, но ненадолго. И хотя я перестала постоянно наблюдать за погребом, из мыслей он никак не уходил. Следующие несколько дней я думала только о золоте и об Идане, который вот-вот должен был завершить свой карантин и вернуться ко мне.

Собирая поздние цветы, которых становилось всё меньше, и красивые жёлтые листья, сами напоминающие золотые, я неожиданно нашла решение своей финансовой заботы. «Деньги должны работать», – вспомнилось мне утверждение из прошлой жизни. И то, что мои деньги просто лежат в погребе, заставляя меня ещё и нервничать, было в корне неправильным.

Я могла сходу назвать как минимум три вещи, которые требовали вложения средств. Поэтому, оставив корзину на крыльце, отправилась на поиски управляющей.

Долго искать не пришлось. Потька, подозрительно хихикая, сказал мне обойти сенник. Там Бабура и обнаружилась. Причём не одна.

Поведение Потьки тут же стало понятным. Моя управляющая была прижата мужчиной к стене сарая, причём в самом что ни на есть провокационном виде. Её раскрасневшееся лицо, прикрытые веки и растрепавшиеся волосы ясно говорили, что здесь кипят нешуточные страсти. И мне лучше найти этих двоих попозже.

Я уже собралась тихонько уйти, чтобы меня не обнаружили за подглядыванием, как вдруг Бабура открыла глаза.

– Барышня… – выдохнула она и шарахнулась в сторону. От резкого манёвра мужчина, удерживающий её, покачнулся и развернулся ко мне лицом.

– Барышня? – запоздавшим эхом повторил Годин. Оба судорожно принялись приводить в порядок одежду.

Ситуация была неловкой для всех троих. Однако именно мужчина взял всю вину на себя, добавляя себе очков и не только в глазах управляющей.

– Простите, это я виноват. Бабура здесь ни при чём, – Годин покаянно опустил голову и вдруг быстро добавил: – Позвольте нам пожениться.

– Что? – от неожиданности я начала тормозить.

– Что?! – и не я одна. Бабура тоже выглядела потрясённой таким внезапным предложением.

Годин смотрел на меня, ожидая ответа. Бабура переводила взгляд с меня на него. Я пожала плечами.

– Вы взрослые люди и способны решить этот вопрос без посредника.

– Но вы должны давать согласие на брак своих людей, – настаивал Годин, добавив тихо: – Или не давать.

– Согласие должна дать Бабура, а я с радостью погуляю на вашей свадьбе, если вы меня пригласите.

Годин выглядел потрясённым. Управляющая знала меня дольше и лучше, поэтому продолжала переживать его неожиданное предложение. А я решила, что, раз уж они отвлеклись, можно обсудить дела.

– Мне нужно поговорить с вами обоими, – я огляделась. – Только не здесь. Давайте переберёмся в менее уединённое место.

Моё замечание заставило Бабуру покраснеть по новой. Но я уже не стала обращать на это внимание. Она взрослая женщина, сама разберётся со своей личной жизнью.

Мы дошли до столов, которые по случаю хорошей погоды вынесли на улицу, чтобы вместе обедать. Я села на скамью с одной стороны. Бабура и Годин скромно уместились с другой. Ну прямо школьники, вызванные «на ковёр» злым директором.

– Я вот о чём хотела поговорить. У нас теперь есть деньги, и мы можем начать те работы, которые раньше откладывали. Я бы хотела отремонтировать большой дом и построить баню.

– Баню? – удивился Годин.

– Ну да, баню, с веником, полком и паром, а что здесь удивительного? – мужчина отвёл взгляд и ничего не ответил, поэтому я продолжила: – Нам с Иданом хватит небольшой баньки, ещё две – для вас. Одну за яблоневым садом, думаю, ближе к краю холма. А вторую – в деревне. Я спрашивала, прежняя баня развалилась от ветхости. Кстати, и многие дома там непригодны для жизни. Их нужно снести и построить другие.

– Так вроде ж все разместились, – подала голос Бабура.

– Пока разместились, но дома там старые, отсыревшие из-за долгого простоя и тесные. У нас много больших семей, им нужно пространство, – настаивала я.

– Осень уже, скоро дожди начнутся. Построить дом для каждой семьи не успеем, – возразил Годин. – Да и эти я осматривал, крепкие ещё, десяток лет точно выдержат. Крыши, где надо, мы перекрыли, щели хорошо заделали, печи в порядок привели. Зимой тепло будет.

– Хорошо, – согласилась я, – тогда сейчас доделываете парк и начинаете строить бани, ну и ремонт в большом доме?

Мы погрузились в обсуждение дел, которые ещё можно успеть до дождей. Оказалось, их намного больше того, что я видела со стороны.

– Давайте сделаем так, – когда голова уже гудела от информации, а желудок ныл, требуя законного обеда, я решила прерваться. – Вы подготовите списки. Бабура – дел, которые необходимо решить в ближайшее время, а Годин – материалов, которые для этого потребуются.

– Но я не умею… – управляющая попыталась возразить, однако я знала, как решить эту проблему.

– Для этого у тебя есть помощница, которая умеет. Вы диктуйте, а она пусть записывает.

По выражению лица Бабуры, которой не особо понравилось это предложение, я решила, что она планировала провести совещание вдвоём с Годином. Ну ничего, закончат списки и продолжат то, что я так неделикатно прервала.

Спать я ложилась в отличном настроении. Моя усадьба возрождается и развивается. Скоро вернётся Идан и снова меня обнимет. Мне даже снилось что-то идиллическое, тёплое, наполненное детским смехом и голосом любимого мужчины.

Среди ночи я проснулась оттого, что на рот мне легла чья-то ладонь. Ещё находясь под воздействием сна, я улыбнулась, думая, что наконец вернулся мой муж. Открыла глаза, ожидая разглядеть силуэт любимого в бледном свете полной луны.

Но это был не Идан. Надо мной склонилось ухмыляющееся лицо Флоси.