Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 28

Я заперла дверь, разместилась на софе и открыла первую тетрадь.

Удивительно, но теперь, когда я точно решилась, почерк перестал казаться неразборчивым, а слова странными. Да и непонятные символы раскрыли мне свои тайны. Вот этот обозначает «юг», я видела его на дорожном указателе. Эти – луну во всех её фазах.

Оказывается, магия разных направлений творилась в определённое время суток, месяца и даже года. Все формулы можно заготавливать заранее, сохранять в памяти, а в нужный момент всего лишь произнести, добавив немного силы.

Я вспомнила свои потуги с водой и цветами. Я тратила впустую огромное количество магии и собственных сил. А эффект получался мизерный. Если вообще получался.

Всё равно, что стрелять из ружья по муравьям.

Сначала я думала, что изучу детально только записи по медицине. А потом увлеклась. Четыре дня пролетели незаметно, прибавив мне столько новой информации, что иногда казалось, не сумею всё это переварить.

К тому же многие теоретические моменты требовали подтверждения практикой. Причём под открытым небом и ночью.

Но я отложила это на более позднее время. Вот вернётся Идан, тогда и сходим вместе. Попрошу его покараулить, пока магичу. Одной страшно идти в темноту, в которую превращалось всё вокруг.

Я просила Бабуру, чтобы на территории усадьбы установили уличные фонари, но дел было так много, что ночное освещение всё откладывалось на неопределённый срок. Если у кого-то появлялась необходимость выйти ночью из дома, он брал с собой переносной фонарь или в безветрие – свечу. Но каждую ямку, камень или корень дерева с таким светом не разглядишь.

А паутина? Брр. Вляпаться в неё лицом в темноте – то ещё удовольствие. Даже мурашки по спине побежали, стоило лишь подумать.

Так что я ни разу не выбиралась из дома после наступления сумерек. Но и магической теории мне было пока достаточно. Я несколько раз перечитала лекцию «Как ум и душу местами поменять». Там подробно излагалось, как лишить человека разума.

Догадка была невероятной, но, раз подумав об этом, я уже не могла выкинуть мысль из головы. Неужели Еженика опробовала её на мальчике? Ведь в то время, когда его якобы ударила лошадь, Зван был ещё ребёнком.

Я не могла в это поверить. И всё же, немного зная Ежу и её методы, уже и не исключала подобное.

Радовало лишь одно – в лекции содержалось и обратное заклинание. Получается, если в болезни Звана виновата Еженика, то я могу вернуть ему здоровье и ясный ум.

От волнения у меня вспотели ладони. Но я тут же одёрнула себя. А если не получится? Если сделаю только хуже? Имею ли я право вмешиваться в здоровье человека, прочитав лишь несколько лекций?

Эти мысли здорово охладили. Хорошо бы, сначала потренироваться на какой-нибудь лягушке или мышке. Однако ни тех, ни других под рукой не было. А идти на пруд, чтобы поймать лягушку, лишить её разума, а затем вернуть его, представлялось глупостью. Думаю, и сама квакушка покрутит лапой у виска, если я проделаю с ней все эти манипуляции.

Да и как понять, что она лишилась разума? Или вновь его обрела. Вряд ли я сумею отличить сумасшедшую лягушку от вменяемой.

Скорее всего, я так бы никогда и не решилась, несмотря на желание помочь парню, если бы вечером накануне аукциона не сидела у окна в наступающих сумерках. Я думала о Зване, и в это время он пришёл поливать цветы у меня под окнами.

Сейчас работников-мужчин в усадьбе прибавилось, и парню определили то дело, которое, по мнению, Година, испортить было сложно. Зван ухаживал за клумбами.

Лето заканчивалось, плавно переходя в осень. Большинство цветов уже сбросили свои яркие шапки или пожухли, печально клонясь к земле. Зван не делал различий между цветущими и отмирающими, он с одинаковой заботой ухаживал за всеми.

Высокий, красивый парень, у которого должна наступить пора свиданий и рассветов, вёл себя как сущий ребёнок. Гладил поникшие лепестки, что-то напевал вполголоса. И улыбался.

Эта растерянная улыбка не мальчика и не мужчины, человека, который никогда не повзрослеет, до конца своих дней оставаясь наивным ребёнком, подтолкнула меня к действию. Если я не могу принять решение сама, узнаю, что думает об этом Зван. Пусть он и не в своём уме, но кто как не он лучше всех знает – нравится ему жить таким или есть желание попробовать вернуть разум.

– Зван, – позвала я из окошка негромко. Он уже перестал дёргаться при виде меня, но громкого голоса ещё пугался.

Парень поднял голову, взглядом выискивая источник звука. Заметив меня, рефлекторно втянул голову в плечи, зажмуриваясь. И лишь спустя некоторое время открыл глаза и снова осмелился посмотреть.

– Привет, Зван, цветы поливаешь?

– Поливаю, – ответил неуверенно.

Несмотря на то, что мы с ним всё прояснили и вроде бы наладили отношения, он продолжал меня пугаться. По крайней мере, в первые мгновения. Не прятался, не убегал. Но замирал как кролик перед удавом. Каждый раз мне требовалось время и терпение, чтобы вывести его на разговор.

Будто Зван забыл о собственных словах, что я не та Ежа, которая его обижала. А может, и забыл.

В общем, мне приходилось каждый раз чуть ли не заново выстраивать контакт с ним.

– Я привезла тебе ещё леденец из города.

– Петушка на палочке? – это известие вызвало искреннюю радость.

– Да, зайдёшь за ним?

Зван посмурнел. На лице отразилась усиленная работа мысли. Леденец он хотел, а вот оставаться со мной наедине в большом доме, на который уже спускались сумерки – нет.

– Обещаю, что не обижу тебя, – эта фраза была как заклинание. Мне приходилось повторять её почти каждый раз. – Зайдёшь?

Он неуверенно кивнул.

– Дверь открыта! – крикнула я, уже отходя от окна. – Заходи, а я пока отыщу петушка.

Однако искала я вовсе не леденец, который уже давно лежал на столе, ожидая моих действий. Мне нужна была тетрадь с тем самым заклинанием. Я заложила нужное место красной лентой, чтобы сразу найти, как понадобится.

Зван вошёл, втянув голову в плечи и напряжённо оглядываясь по сторонам. Знаю, что раньше об этой комнате ходили разные слухи, но сейчас в ней побывало слишком много людей, чтобы убедиться – это обычная мастерская. Маленькая и уютная. При этом посетители обычно не решались пройти дальше порога, откуда вроде бы всё видно и в то же время ничего не заметишь.

А я хранила нашу с Еженикой тайну очень усердно. Даже убирать сюда никого не впускала, объясняя это хрупкостью материалов или разложенной выкройкой. Сумочки были слишком важны для нашего общего благополучия, чтобы в моих словах посмели усомниться.

Потом просто привыкли, что в мастерской барышня убирается сама.

– Проходи, Зван, садись, – я указала на софу.

Парень бросил на меня недоумевающий взгляд. Он уже заметил леденец, лежащий на самом видном месте, и не понимал, зачем ему идти дальше.

– Я хочу немного поговорить с тобой, – пояснила я, пока он не испугался и не убежал. – Ты ведь не против поболтать?

Зван немного подумал, а затем кивнул головой.

– Тогда садись, – добавила я ласково.

Дождалась, когда парень подойдёт к софе, и быстро провернула в двери ключ. Я с трудом набралась решимости на эту попытку, в следующий раз могу не отважиться вовсе.

Зван испуганно бросился к выходу. Задёргал дверную ручку и завыл, когда понял, что попал в ловушку.

Он был похож на дикого лося. Вроде и не хищный зверь, но от испуга способен затоптать своих врагов.

– Зван, Зван, послушай, пожалуйста, я не причиню тебе вреда. Обещаю!

Он повернулся ко мне, прижимаясь к двери спиной. В глазах отражался ужас.

– Зван, – я продолжала произносить его имя, надеясь успокоить. – Зван, я тебя не обижу. Я хочу только поговорить.

– Открой, – промычал он, кивая на дверь.

– Открою, как только ты меня выслушаешь. Обещаю. Просто выслушаешь. Я хочу кое-что тебе рассказать и ещё, чтобы ты мне ответил. Мы просто поговорим, вот и всё.

– Правда? – он сделал детский жест, каким мальчишки клялись в истинности своих слов.

– Правда-правда, – я повторила жест.

Зван немного успокоился, но от двери не отходил. Я первой подошла к софе и опустилась на неё ближе к подлокотнику.

– Давай присядем и поговорим? – похлопала по обивке. – Хорошо? Иста говорит, что в ногах правды нет. Ты согласен с ней?

Зван неуверенно кивнул.

– Тогда садись, – снова похлопала.

Он медленно подошёл. Когда истерика утихла, Зван снова стал напоминать испуганного ребёнка, который боялся злую тётю. Меня.

– Помнишь, мы с тобой уже разговаривали? И ты сказал, что я не та Еженика, которую ты боялся. Что я добрая Еженика. Помнишь?

Зван замотал головой. Что ж, никто и не говорил, что будет легко.

– Я добрая Еженика, – продолжила его убеждать. – Я хочу тебе помочь. Ты помнишь, как тебя ударила лошадь?

Он снова помотал головой. Отодвинулся от меня подальше, буквально вжавшись в подлокотник. Ещё чуть-чуть и ускользнёт. Однако мне нужно было знать правду, чтобы помочь ему.

– Я знаю, что это была не лошадь. – Быстрый взгляд стал подтверждением, что моя догадка верна. И я продолжила: – Ты помнишь, кто тебя обидел?

Зван снова кивнул, отворачиваясь от меня. При этом он опустил голову так низко, что она почти скрылась за его широкими плечами.

– Зван, – я почувствовала, как голос охрип от волнения, – кто это сделал с тобой? Кто тебя обидел?

– Ты! – тонко выкрикнул он и, не поворачиваясь, ткнул в меня пальцем. А затем соскользнул с софы, заполз в угол, сжался, прижав колени к лицу и закрывшись руками.

Всё-таки это сделала Еженика… Вот гадина!

– Зван, – мне было невыносимо больно, хоть я и не имела отношения к тому, что случилось много лет назад. – Зван, прости меня. Я тогда была другая, злая, но это было давно. Я изменилась и больше тебя не обижу. Никогда.

Парень приподнял голову, так, что глаза лишь чуть показались над локтями. Но смотрел он пристально, оценивающе, словно пытался понять, можно мне верить или нет.

– Правда? – спросил с надеждой.

– Правда-правда, – я снова повторила жест истинного слова.

А потом подошла к нему, опустилась на колени и расцепила его руки. Зван безропотно позволил это. Мне же нужно было, чтобы мы с ним находились на одной высоте и смотрели друг другу в глаза.

– Зван, я могу вернуть всё назад. Сделать тебя таким, как раньше.

– Маленьким? – умилился он.

– Нет, большим, но таким же умным, каким ты был, пока Ежа тебя не обидела.

Он думал долго. То ли не до конца понимал, что я сказала. То ли его разум сейчас не был способен реагировать быстрее. А скорее всего, и то, и другое.

Я не торопила. Парень сам должен принять решение. А я – лишь исполнить его волю.

– Веля любит умных? – наконец спросил он с совершенно детской непосредственностью.

Я не выдержала напряжения и рассмеялась. Так вот о чём мечтал юный дурачок.

– Я не знаю, – ответила честно. – Ты сам можешь у неё спросить.

Ещё подумав, он кивнул.

– Ты согласен? – и снова кивок.

У меня дрожали ноги, поэтому я не стала подниматься. Так, на коленях, и доползла до стола, чтобы взять тетрадь. Вернулась к Звану, опустилась напротив него.

Сердце гулко бухало в груди. Я боялась. Очень боялась, что совершаю ошибку. Что сделаю ещё хуже.

Пришлось дать себе мысленную оплеуху. Что может быть хуже, чем состояние, в котором он находится много лет? Еженика наделала достаточно зла, я здесь для того, чтобы всё исправить.

– Тогда сиди смирно, не шевелись и смотри мне в глаза. Отворачиваться нельзя, понял?

– Ты ведьма? – спросил он с любопытством, уже без страха.

– Нет, я добрая Еженика, которая тебе поможет. Только не двигайся.

Я положила тетрадь слева от себя, раскрыв на нужном месте. Страницы послушно легли, и не думая переворачиваться. Я сочла это добрым знаком.

Взглядом пробежалась по неровным строкам, воскрешая в памяти последовательность действий. Формулу я заготовила и держала при себе.

На некоторое время замерла, не решаясь начать. Ошибиться было страшно. Пришлось напомнить себе, что благодаря моей магии ожили завядшие цветы. Хотя в тот момент я действовала наобум.

Потом ещё приступ Лодины прошёл слишком легко. Идан тогда удивился, что она сумела уйти на своих ногах. А ведь я всего лишь обняла её и гладила по спине, применив магию и вовсе неосознанно.

Почему я приписала это на свой счёт? Сопоставила факты, проанализировала и пришла к выводу, что ей помогла именно моя магия.

Значит, и со Званом всё получится. Ведь у меня есть чёткая последовательность действий.

Ну хватит уже прокрастинировать! Давай, Женя, сделай это!

Я уставилась на Звана. Парень послушно смотрел мне в глаза, почти не моргая.

Прижала ладонь к его груди, где заполошно билось сердце. Парень дёрнулся.

– Сиди тихо, иначе ничего не выйдет, – пришлось предупредить сейчас. Дальше говорить уже не смогу, иначе сама всё испорчу.

Коснулась пальцами его лба, рисуя символ, следующий – на правом виске, и дальше – вокруг головы, завершая формулу на левом виске. А потом глубоко вдохнула и выдохнула вместе с теплом, наполняя символы магией.

На пару мгновений воздух в них уплотнился, слегка клубясь, будто на проявившиеся знаки смотрел человек с астигматизмом. Затем они развеялись.

В тот же миг Зван закрыл глаза. По его телу прошла судорога. За ней ещё одна и ещё.

Он сполз на пол. Я схватила с софы подушку и подложила ему под голову. А сама кинулась к тетради. Неужели я что-то напутала?

Но нет, всё было верно. И последовательность действий, и рисунок, и даже количество силы.

Может, так и должно быть? Однако о том, как проходит исцеление, в лекции не было сказано ни слова.

Зван содрогался, будто в приступе эпилепсии. А я не знала, что делать. Бежать за помощью? Ждать, когда это пройдёт?

И только решилась позвать Исту, которая умела лечить травами, и Бабуру, которая никогда не теряла хладнокровия, как Зван вдруг вытянулся на полу и замер.

Он что, умер?

Я схватилась за голову. Идиотка! Что я наделала?! Я убила человека! Всё из-за своей самонадеянности. Возомнила себя великой лекаркой!

Я склонилась над парнем, пытаясь нащупать пульс. Но от волнения забыла, где именно нужно искать. Сначала бестолково сжимала его запястье, затем потянулась к шее. И стоило мне коснуться её, как Зван резко сел, оттолкнув меня назад.

– Живой… – выдохнула я, испытывая невероятное облегчение. Я его не убила. Как же хорошо. Теперь не скоро решусь на подобную авантюру, если решусь вообще.

А Зван поднялся на ноги и пошёл к выходу. Обошёл меня, не взглянув, словно я была мебелью. Хотела его окликнуть, но не решилась. Что-то в его походке, развороте плеч, манере держать голову… да и вообще что-то в нём неуловимо изменилось.

Я не знала, что со Званом. Каким он стал. Вернулся ли его разум или произошло нечто иное.

Точно в этот самый момент я знала лишь одно: самонадеянность – очень плохое качество.

Зван вышел из библиотеки и двинулся по коридору. Чуть подумав, я последовала за ним. На всякий случай держалась на расстоянии десятка шагов.

И по-прежнему не представляла, что теперь делать.

Видела, как Зван распахнул дверь и направился к лестнице. На улице уже стемнело. Я подумала, что нужно запалить фонарь, прежде чем догонять парня. И вдруг снаружи раздался девичий крик и следом за ним страшный грохот.

Я выскочила на крыльцо. Стемнело уже достаточно, чтобы различить лишь непонятное шевеление внизу крыльца и тихий стон.

– Кто здесь? – дрогнувшим голосом спросила я.

– Госпожа? – откликнулась тьма голосом Вельги. – Кажется, я столкнула Звана с лестницы.

– Что такое? – прибежавший на шум Потька был весел, темнота его не беспокоила.

– Потя, принеси фонарь и воды. Бегом! – велела я.

Вот что мне нравилось в этом мальчишке, команды он исполнял быстро, не задавая вопросов. Точнее вопросы задавал, но уже после.

Протопав мимо меня по ступенькам, Потька скрылся в доме, а я спустилась вниз. Вблизи можно было различить силуэты людей.

Зван лежал на земле. Рядом, склонившись над ним, сидела Веля.

– Кажется, дышит, – сообщила мне, всхлипнув.

– Что случилось? – приходилось делать вид, что ничего не знаю.

– Зван вышел из дома… – начала она.

– Да, он заходил за леденцом.

– А я возвращалась от девочек…

– Без фонаря, – я снова перебила, добавив осуждения в голос.

– Да что тут идти-то! – отмахнулась Вельга, но, вспомнив, с кем разговаривает, принялась оправдываться: – Думала, добегу быстренько. Каждый день ведь хожу тут, дорогу знаю. Задумалась, ничего не слышала. На лестнице врезалась в него, не узнала, испугалась и толкнула. А он – кубарем вниз…

Она снова всхлипнула.

Прибежал Потька с фонарём в одной руке и кувшином – в другой.

При неясном свете мы осмотрели Звана. Из повреждений нашли только шишку на голове. Видимо, он приложился о ступеньку.

Я взяла у Потьки кувшин, налила в ладонь воды и умыла лицо пострадавшего. После второй процедуры Зван открыл глаза. Совершенно ясные, без пелены помешательства.

Сначала он посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на девушку. И улыбнулся, узнав.

– Веля.

Мы обе синхронно выдохнули от облегчения.

Зван начал подниматься. И мы так же синхронно бросились ему помогать. От взволнованных вопросов о самочувствии Зван отмахнулся:

– Я в порядке.

Выражения лица в свете фонаря было не рассмотреть, но голос звучал бодро. Как никогда прежде.

– Всё равно я провожу тебя до дома. Так мне будет спокойнее, – нервно заявила Вельга.

Я думала, Зван начнёт возражать. Однако он даже не пикнул. Послушно позволил девушке перекинуть свою руку через плечо и прижаться с боку, поддерживая. Они медленно двинулись вперёд.

– Посвети им, чтоб снова не упали, – попросила я Потьку.

И мальчик с фонарём поскакали следом за парой. А я, вздохнув, вернулась в дом.

Надо ли говорить, что ночью я практически не сомкнула глаз? Переживала за парня.

А когда проснулась, всё Любово уже шумело, пересказывая и обсуждая на все лады новость: дурачок Зван ударился головой и снова стал нормальным.