Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 27

На следующий день я проснулась с рассветом. Живо вскочила с кровати, уже привычно натягивая домашнее платье и отправляясь умываться. Сна не было ни в одном глазу. Лучше всякого кофе меня бодрила мысль о скорой встрече с любимым.

Исту с собой решила не брать. Старушка крепилась и старалась выглядеть энергичной, но я видела, что эти поездки для неё тяжелы. И настаивает нянька исключительно из чувства ответственности.

Пришлось лукавить.

– Для тебя у меня будет очень ответственное задание. Нужно проследить, как девчонки работают. Я велела им начать следующую партию сумок, но не уверена, что они справятся сами. Поможешь?

– Поможу, а то как же!

Иста просияла, не заподозрив подвоха. Швейное дело мы начинали вместе, кому, как не ей, теперь наставлять молодёжь.

В помощь себе я взяла Потьку, который каким-то неизвестным образом умудрился за пару недель стать совершенно необходимым всем в Любово. Ещё подружился с деревенской ребятнёй и учил их городским проказам.

Провожать Потьку, гордо восседающего на козлах рядом с Ероном, высыпали все друзья.

Зван стоял чуть в стороне, но уже без прежнего забитого выражения. Желание найти лекарские записи Еженики не оставляли меня все эти дни, но времени я так и не нашла. Даже обещанный леденец сунула ему на ходу, когда Зван проходил рядом с домом.

Ничего, стану чуть посвободнее и сразу займусь.

На Истино место в дрожках я поставила ту самую большую коробку. Лана не писала, что детали упаковки нужно вернуть, поэтому она была приспособлена для бережной транспортировки сумочек.

С этой целью мы с девчонками и ребятнёй собирали мох, сушили, а затем укладывали меж двух слоёв ткани. Получилась мягкая прокладка. Из-за неё все сумочки не уместились, пришлось оставшиеся пять укладывать в корзину, которую я поставила в ноги, чтобы придерживать на выбоинах.

Пока никто не видел, прошептала сумочкам просьбу сохранить свою красоту во время дороги, послав вместе с ней тепло из мыслей и души. Именно так я ощущала свою магию. Хотя стопроцентной уверенности, что это сработает, у меня не было. Приходилось больше надеяться на крепость лака.

В любом случае редкая практика и отсутствие теоретической базы выдавало результат примерно тридцать к семидесяти. То есть удачной была едва ли треть попыток.

И это снова возвращало меня к мысли, что надо найти время для изучения тетрадей. Если моя догадка о модистке верна, то она использует магию, чтобы её платья и шляпы были самыми лучшими в округе. И это под самым носом у инквизиции.

Возможно, всё не так однозначно, как расписал мне сосед. Флоси хотел напугать Еженику, чтобы принудить к браку. Но как эти инквизиторы определяют магические способности? Может, рогулькой какой перед носом водят. Надо – объявят ведьмой, не надо – честной женщиной. Знаем, как в нашем мире эта инквизиция работала.

К тому же я замужем, а всем известно, что замужняя дама не может колдовать. Интересно, откуда такой вывод? Мне мешало исключительно отсутствие знаний и практики, но никак не замужество.

Я проверяла.

Дорога под Потькину болтовню пролетела быстро. Холмы открылись передо мной уже привычной картиной.

Первым делом заехали к Рамиссе. Потька с Ероном ухватили большую коробку, оставив мне лёгкую корзину. Спорить было бесполезно. И теперь я с замиранием сердца наблюдала, как тяжело этим двоим удерживать коробку ровно, не наклоняя в сторону. Особенно трудно приходилось Потьке, который значительно уступал в росте. Но мальчик старался, и груз доставили в лавку в целости и сохранности.

Рамисса обрадовалась мне как родной, а новым сумочкам ещё больше.

– Я обдумала вашу идею, госпожа Ленбрау, и объявила аукцион. Он состоится…

– Подождите, – перебила я её. – У меня есть идея ещё лучше.

– Ещё лучше? – удивилась Рамисса.

Однако перебивать не стала. После оглушительного успеха первых сумочек я обрела её полное и безоговорочное доверие в вопросах новых идей.

– Намного лучше, – кивнула я. – Если всё получится, как задумано, вы сможете открыть магазин на набережной. Напротив ателье Ланы Бенер.

После шляпной лавки я отправилась в ту часть города, где ещё не была.

На удивление, Патрис Вигери построил свой дом не в самом центре, не у здания мэрии или на набережной. Градоначальник решил обосноваться на вершине самого высокого из городских холмов.

Туда вела подъездная дорога, такая широкая, что на ней свободно могли разминуться две кареты.

Наверное, только в карете приезжающие к мэру и могли чувствовать себя спокойно. Склон был высокий, и угол наклона не щадил пассажиров открытых экипажей.

Я чувствовала, как меня неумолимо тянет назад. Пришлось крепко вцепиться пальцами в сиденье, зажмуриться и ждать, когда уже приедем.

Потьке происходящее казалось забавным. И он комментировал всё, что видел вокруг.

– Ух ты, на какую верхотуру забрались! Да отсюда ж город как на ладони. Только малюсенькое всё, не разглядишь. А если споткнёшься, катиться будешь долго, наверное?

– Сиди, дурень! – прикрикнул на него Ерон.

Я открыла глаза. Возница держал мальчишку за шкирку.

– Дедушка Ерон, я ж не прыгать, я ж только рассмотреть хотел, что там лежит. Никак змея раздавленная?

Я тяжело вздохнула и снова закрыла глаза. Этому попрыгунчику было неведомо чувство страха. Как и усталость. Казалось, он работает на мощных аккумуляторах, которые заряжаются и от солнца, и от ветра, и от еды, и от новинки, с которой мальчику не терпится познакомиться.

Сейчас его приводила в восторг поездка по высокому склону. А затем дорога сделала поворот, стала более пологой и вывела нас на вершину. Такую ровную, что я засомневалась в её естественном происхождении.

А Потька уже разглядел дом и восхищённо присвистнул. Я свистеть не умела, иначе последовала бы его примеру.

Потому что это был даже не дом – целая усадьба. Состояла она из трёхэтажного особняка с большим крыльцом, венчаемым портиком с шестью колоннами, всё это белоснежно сияло на фоне чистого голубого неба. С двух сторон дугами центральное здание словно бы прикрывали хозяйственные флигели – тоже белоснежные. От дома их отделяли зелёные насаждения – симметрично расположенные куртины и аллеи с аккуратно постриженными деревьями.

Подъездной круг располагался на некотором удалении. Видимо, чтобы гость шёл пешком и по пути восхищался зрелищем.

Да уж, зрелище впечатляло. А какой здесь должен быть вид из окна. Весь город как на ладони – Потька подобрал очень точную формулировку.

Я велела мальчишке раздобыть воды для Стрелки. Лошадка явно подустала от такого подъёма. А Ерону – оставаться при ней.

Возможно, я не задержусь в этом доме надолго. В лавке Рамиссы я испытывала почти уверенность, что всё получится. Однако сейчас, на подходе к этому роскошному особняку, какой мог построить лишь исключительный сноб, моя уверенность пошатнулась.

Спасибо Идану и госпоже Бенер, будь я в одном из своих поношенных платьев, ни за что не решилась бы постучать в эти огромные двери. В лучшем случае меня приняли бы за служанку в поисках работы, в худшем – за побирашку и спустили по белоснежным мраморным ступеням.

На одной из створок крепилась золочёная дощечка (а может, и золотая) и рядом с ней на цепочке небольшое било, похожее на золотой пестик. Я стукнула им по дощечке пару раз. Звук был довольно тихий и какой-то невнятный. Я уже приготовилась ударить сильнее, как дверь тяжело отворилась, и из неё вышел высокий мужчина в чёрном фраке.

– Чего желает госпожа? – поинтересовался он вежливо, одним взглядом оценив мой социальный статус. Точно спустили бы с крыльца в старом платье.

– Передайте, пожалуйста, Лодине Вигери, что её желает видеть госпожа Ленбрау.

Ещё один оценивающий взгляд, и дворецкий распахнул дверь на всю ширину, приглашая меня войти.

– Прошу следовать за мной, – позвал он и неспешным шагом пошёл впереди.

Скорость была ровно такой, чтобы я не отстала и при этом вдоволь налюбовалась роскошным интерьером.

Из холла вела широкая лестница, опоясывая весь второй этаж. Хозяин мог сверху наблюдать за прибытием гостей, оставаясь при этом на высоте и незамеченным до самого последнего момента.

Ступени покрывала белая ковровая дорожка. Интересно, какой штат прислуги держит мэр? Здесь только на лестницу нужно человек десять. А если на улице дождь?

Росписи на стенах я рассмотреть не успела, слишком уж поразилась белым ковром. А дворецкий уже миновал холл, пройдя слева от лестницы, и привёл меня в гостиную, которую в этом доме, уверена, называли «Сиреневой».

– Обождите здесь. Я узнаю, сможет ли госпожа Лодина вас принять, – и ушёл.

Я осталась одна. И наконец смогла выдохнуть – первый этап моего плана выполнен. Мне удалось попасть внутрь. Теперь осталось убедить Лодину, что я пришла не просить её о помощи, а помочь ей самой.

Я поставила прихваченную с собой корзину на круглый стол, расположенный ровно по центру гостиной. Матовая столешница была единственным, что вырывалось из сиреневой гаммы.

Всё остальное – обивка дивана и стульев, тяжёлые портьеры и газовый тюль, тканые обои, украшения люстры – было разных оттенков сиреневого. От совсем бледного, почти голубого, до насыщенно фиолетового.

И надо сказать, что вкус того, кто занимался интерьером этой комнаты, мне определённо нравился. Пусть гостиная и выглядела немного напыщенно, но всё же она находилась в доме мэра. Не думаю, что здесь приветствуется простота и естественность.

– Сиреневая гостиная – первая комната, которую мне доверили обставить по собственному вкусу, – раздался у меня за спиной голос Лодины. – И единственная. Мачеха сказала, что вкуса у меня нет, и велела всё переделать.

Я обернулась. Лодина, идеально причёсанная, одетая словно на выход, стояла в дверях гостиной.

– Почему же тогда комната осталась сиреневой? – не удержалась я от вопроса.

– Потому что я ударила мачеху за такие слова. Она ответила тем же, и мы подрались, – Лодина хмыкнула. Однако это воспоминание не было весёлым, напротив, в глазах дочери мэра мелькнула застарелая боль. Впрочем, девушка быстро справилась с этим, равнодушно пожала плечами, прежде чем продолжить: – У меня случился приступ… ну ты видела. И как обычно после всё осталось по моему желанию.

Произнося эти слова, Лодина медленно приближалась. Когда до меня оставалась пара шагов, она резко сменила тему.

– Зачем ты пришла? Если шантажировать меня, ты опоздала. В прошлом году уже нашлась одна идиотка…

– Кто? – опешила я, вместо того чтобы отрицать саму возможность подобного.

– Она больше никогда не вернётся в этот город, поверь, – я поверила. Тон Лодины и выражение её лица были очень убедительны.

Похоже, она имеет в виду тот самый прошлогодний случай, который упоминал Идан. Но почему Лодина вообще решила, что я хочу её шантажировать? Уж не потому ли, что я без приглашения явилась к ней домой после того, как видела её приступ?

– Я уже сказала, что от меня никто ничего не узнает, и повторять не буду. Я приехала по другой причине.

– И какой же? – Лодина стояла напротив со скрещёнными на груди руками и смотрела на меня без малейших проблесков симпатии. Настороженно, готовая принять удар в любой момент и ударить в ответ.

– У меня есть предложение, которое тебе понравится. Может быть, не сразу, но, подумав, ты поймёшь, что для тебя оно выгодно со всех сторон.

Лодина недоверчиво приподняла бровь. И я пошла с козырей. Достала из корзины обувную коробку и поставила на стол.

– Ты решила удивить меня парой туфель? – голос сочился скепсисом.

– Открой, – спокойно предложила я.

Лодина прищурила глаза, но, не заметив во мне никакого подвоха, сняла крышку с коробки. Затем тканево-моховую прослойку. После чего её глаза расширились, выражение лица изменилось. На нём отразились живые и яркие эмоции. По порядку: удивление, восхищение, неверие и снова настороженность.

– Что ты хочешь за это? – прикасаться к украшениям она не стала. Словно боялась, что тогда согласится на любые условия.

– Чтобы ты провела аукцион по продаже моих сумок.

– Что? – и снова: удивление, неверие, настороженность. – Зачем тебе это?

– Давай сначала разберём, зачем это нужно тебе, – предложила я.

Лодина снова хмыкнула и выдвинула встречное предложение:

– Тогда давай присядем.

Мы опустились на диван в метре друг от друга. Я смотрела, как дочь мэра, первая барышня Холмов садится, изящным жестом придерживая платье. Он был таким привычным, автоматическим, присущим лишь тем, кто родился в знатной семье и слово «бедность» видел только в газетах.

Сколько бы я ни тренировалась, мне такое никогда не выработать. Поэтому Лодина идеально подходила для выбранной мной роли. Кто ещё сумеет запустить новый тренд, просто подав пример?

И я начала.

– За городом есть дом призрения для бедных сирот…

Слов не подбирала, говорила, как есть, изливая те эмоции, что преследовали меня после приюта. О своём желании направить часть вырученных от аукциона денег на ремонт, одежду и еду для детей. Я пока не могла решить, какую именно часть смогу отдать сиротам, половину или больше. Если за аукцион возьмётся Лодина Вигери, то получится привлечь не просто больше людей, а больше людей состоятельных.

– Ты сказала, что это нужно мне, я пока слышала только о сиротах, – как я и думала, сердце богачки не растаяло от описаний бедственного положения приюта.

– Хорошо, – я загнула первый палец: – Это поможет вернуть твой авторитет. В лавке Рамиссы я унизила тебя. Подожди, не перебивай. Я тогда знать не знала, кто ты такая. Ты мне нагрубила, и я поставила тебя на место. Однако твоё унижение видели все те барышни, которые ненавидят тебя, но вынуждены заискивать. Я права?

Лодина промолчала, подтвердив, что права. И я продолжила.

– А теперь ты не просто купишь сумочку, ты сама будешь их предлагать, а остальные сражаться за право получить из твоих рук. При этом у тебя, а лучше на тебе будет комплект цветочных украшений. Это первый, что я сделала, такого нет ни у кого больше. Все обзавидуются.

– Продолжай, – велела она, и я мысленно себе улыбнулась.

– Богатые люди не любят тратить деньги на бедных. Даже если пытаться убедить их, что они делают хорошее дело. В данном случае они будут тратить деньги на себя, удовлетворяя своё желание получить новинку. Но ты станешь упирать на то, что большая часть вырученных денег пойдёт на помощь нуждающимся. Убедишь, что тратя на себя, они совершают доброе дело. Всем нравится быть хорошими. А ты будешь во главе этого процесса.

– Чего ты хочешь добиться?

– Чтобы ты стала законодательницей новой моды.

– Какой?

– Помогать тем, кто в этом нуждается.

Лодина смотрела на меня. Она уже почти согласилась. Но её не оставлял червячок сомнения. Трудно поверить в искренность другого человека, если сам испытал предательство.

– Хорошо, – наконец выдохнула она. – Допустим, я соглашусь. Мне в общем даже нравится твоя задумка. И это всё может получиться. Я не понимаю одного – в чём твоя выгода?

– Я обещала этим детям, что помогу, и сдержу своё слово!

Лодина выслушала моё заверение и продолжила смотреть выжидательно. Но я уже всё сказала и не собиралась пускаться в пространные объяснения о сочувствии, добром сердце и прочих штампах. Если дочка мэра не поверила сразу, все дальнейшие слова будут лишними.

Она ещё с полминуты смотрела на меня, прежде чем отвела взгляд, поднялась и подошла к столу.

– Помоги мне это надеть, – велела Лодина. И я поздравила себя с успехом переговоров – получилось!

Зеркала в гостиной предусмотрено не было, это всё же не будуар. Поэтому Лодина изучала своё отражение в начищенной до блеска подставке каминных часов.

– Ну, что скажешь? – наконец изрекла она.

– Ты будешь королевой бала, – выдала я без тени сомнения.

Обратно ехала в отличном настроении. План сработал. Мне удалось уговорить главную гордячку Холмов. Теперь всё должно пойти как по маслу.

Решив взяться за это дело, Лодина оживилась. Она уже организовывала крупные мероприятия для отца. Летом мачеха имела обыкновение уезжать к морю, оставляя на падчерицу все женские дела.

Мы решили устроить аукцион через четыре дня. Ровно столько необходимо, чтобы напечатать объявление в городской газете, пустить слух среди богатых барышень и их матушек, а так же изготовить подиум. Местом проведения назначили лужайку, в которую переходила площадь перед мэрией.

– Отец, конечно, поворчит, что вытоптали всю траву, но в центре площади – фонтан. Он будет мешать.

Лодина расхаживала по комнате, рассуждая. Нужно пригласить представителя приюта, ещё пару сироток посимпатичнее. Отца хорошо бы тоже затащить, хотя бы на начало. Он произнесёт речь и объявит аукцион благотворительным.

План рождался прямо на ходу. Я не вмешивалась, вообще старалась лишний раз не шевелиться, чтобы не отвлекать. Да и приятно наблюдать за работой профессионала. А Лодина точно была профи в этом деле.

С её лица исчезла надменность и отстранённость, оно стало даже как будто одухотворённым.

Мне было приятно вспоминать об этом и радоваться, что я ошиблась в этой девушке. Лодина была стервой снаружи, изнутри она ещё не закостенела окончательно. Может, мне удастся растопить её сердце?

Прощаясь, Лодина поведала мне о кружной дороге из поместья. Она шла спирально и была длиннее той, по которой мы приехали. Зато более покатой и спокойной.

Эта дорога оказалась столь искусно спрятана за растительностью, что найти её мог лишь посвящённый.

Потька возмущённо сопел. Он ратовал за прежнюю дорогу, представляя, как здорово будет лететь вниз. Однако у нас с Ероном в голове рисовались другие картины. К тому же нас было двое против одного. Потьке пришлось ехать вниз медленно и печально вздыхать.

Мне тоже хотелось спешить. И как только мы спустились с холма, я велела Ерону поторопить Стрелку. Лодина сказала, что отправит Рамиссе слугу и договорится с ней напрямую. Значит, мне можно не терять время, заезжая в шляпную лавку, и сразу ехать к любимому. Адрес я заранее выяснила у посыльного, поскольку Идан забыл указать его в письме.

Немного поплутав по тихим улочкам, мы отыскали небольшой двухэтажный особнячок, обнесённый высокой оградой, сквозь которую на улицу тянулись ветви садовых деревьев.

Ворота были закрыты, как и калитка в них. Я всё подёргала, чтобы убедиться.

Как же неудобно в мире без мобильной связи. Сейчас набрала бы Идана, и он сам вышел. А так гадай, что делать.

– Давайте я перелезу через забор и постучусь в дверь, – предложил как всегда деятельный Потька.

– Не стоит, вдруг там собаки, – мальчик сразу внял голосу разума и отошёл от ограды. Видно, уже сталкивался.

– Эй! Там есть кто-нибудь?! – крикнула я сквозь прутья. – Я жена доктора Ленбрау. Хочу его повидать!

Некоторое время было тихо.

– Эй! – повторила я снова. – Меня кто-нибудь слышит?!

– Ты чего шумишь? – спросил недовольный голос, добавив: – Сказано же было: ка-ран-тин. Иди отседова!

Слово «карантин» было произнесено старательно и по слогам. Явно не из лексикона говорившего.

– Кто вы? И где доктор Ленбрау?! – сердце сжало нехорошее предчувствие.

Что ещё за карантин? Почему в записке Идан не сказал, что всё так серьёзно, и ему тоже может грозить опасность?

– Вот раскричалась, неугомонная… – из-за деревьев вышел коренастый мужчина, держащий в руках большие садовые ножницы. На лице садовника даже издали можно было разглядеть россыпь тёмных пятнышек. – Чего тебе?

– Я хочу видеть доктора Ленбрау? Я его жена! Позовите Идана! Он жив?!

Садовник покачал головой и удалился, так и не сказав, позовёт моего мужа или нет.

Я чувствовала, как меня охватывает паника. Что это за болезнь? Насколько она опасна? Не заразился ли Идан?

– Барышня, не переживайте так. Всё образуется. Жив ваш муженёк и здоров.

Я почувствовала на своём плече прикосновение старческой ладони. Ерон слез с козел и встал рядом со мной. С другой стороны подошёл Потька. Они словно пытались защитить меня от плохих новостей.

Ждали мы минуты с две. Затем в саду послышались шаги, и наконец на дорожке показался Идан. Паника сменилась облегчением, таким сильным, что на глазах выступили слёзы. Живой!

Однако муж не спешил открыть ворота и сгрести меня в объятия, как всегда делал при встрече. Идан остановился шагах в десяти от ограды, строго посмотрел на меня, а затем спросил:

– Зачем ты приехала?

Как зачем? Я даже опешила. Потому что соскучилась, хотела обнять его, прижаться, вдохнуть родной запах, почувствовать тепло, наконец.

А тут приём как во дворце у снежной королевы.

– Я приехала, чтобы увидеть тебя… – произнесла тихо и неуверенно.

Идан покачал головой, но всё же выражение его лица смягчилось. Как и голос.

– Прости, что напугал тебя, родная, но тебе нельзя сюда приезжать. И никому нельзя. В доме ветряная оспа, я объявил карантин, пока болезнь не распространилась.

– Ветрянка? – переспросила я, не понимая, почему он так тревожится. – Я переболела в детстве, она мне не опасна.

Отмахнулась и тут же осеклась. Это я болела в детстве, а как насчёт Еженики?

Кажется, Идан подумал о том же. К тому же я весьма поверхностно знала, как в этом мире обстоят дела с медициной и болезнями. Может, здесь и ветряная оспа выкашивает целые города.

Если Идан объявил карантин и запер всех в особняке, не подпуская даже к воротам, значит, это опасно?

– А ты? – я слегка запнулась, задавая этот вопрос.

– Я привит и уже не заболею. Но ты, Еженика… – он сделал акцент на имени, и я поняла, что имеет в виду моё новое тело, – можешь заразиться.

Мы смотрели друг на друга, разделённые решёткой ограды и шагами расстояния, которое было непреодолимым.

– Почему ты не написал, что всё так плохо?

– Не хотел тебя тревожить. Я среагировал вовремя, успел изолировать источник и тех, кто с ним контактировал, – в этот момент из-за переплетения ветвей показался чикающий ножницами садовник. Так вот что за пятна у него на лице.

Я пыталась воскресить в памяти сведения о ветрянке. У нас это была неприятная детская болезнь, не более того. Однако я понятия не имела, когда она появилась, как развивалась и чем её лечили прежде. Может, здесь она вроде чумы, выкашивает целые города с деревнями?

– Идан, – попросила я дрожащим голосом, – скажи мне правду, насколько опасна эта болезнь? Я волнуюсь за людей. Мы задумали благотворительный аукцион. Он состоится через четыре дня. Может, всё отменить, пока не поздно?

– Не причин, – ответил он, задумавшись едва ли на несколько секунд. – Мы почти научились справляться с этой болезнью. Смертность значительно снизилась. У господина Корби вот все живы. Однако ещё встречаются тяжёлые случаи с летальным исходом, поэтому мы продолжаем беречься и сразу же закрываем больных на карантин.

– И как долго ты ещё будешь сидеть в этом карантине? – узнав, что смертельной опасности нет, но Идана всё равно не смогу даже обнять, я расстроилась.

– Через две недели, – и словно этого мне было мало, добавил: – Если не появится новых заболевших.

Я едва не застонала в голос.

– Не расстраивайся, любимая, время пролетит быстро. Главное, чтобы ты была здорова.

Мы разговаривали ещё некоторое время, пока не приковыляла горничная с такими же тёмными пятнышками, как у садовника.

– Доктор, у госпожи Корби снова поднялся жар, – девушка говорила тихим и слабым голосом. Её саму болезнь ещё не до конца оставила.

– Мне нужно идти, дорогая, – Идану, как и мне, не хотелось прощаться. Но ему пора было возвращаться к больным, а мне – домой. Напоследок он строго приказал: – Не смей больше приезжать! Если с тобой что-то случится, я не переживу.

Голос был очень серьёзным. Взгляд тоже. Однако эти слова согрели меня почти как объятия любимого.

– Обещаешь, что будешь беречься? – спросил он, когда я уже возвращалась к дрожкам.

Обернулась и послала ему воздушный поцелуй.

– Обещаю.

Прежде чем отправиться домой, мы проехались по магазинам. Я купила обещанные леденцы для детей и Звана. Потька схватил свой и немедленно сунул в рот.

Ещё я набрала новых тканей на сумочки и платья для новеньких. До аукциона есть несколько дней, пусть девушки сошьют одежду для себя. А потом и для остальных ребят. Надо узнать, может, кто-то из деревенских мастериц захочет им помочь.

Я понимала, что шитьё сумочек – это не навсегда. Чем больше их увидит свет, тем выше вероятность, что меня начнут копировать. Так происходит всегда.

Я не особо переживала по этому поводу. Ведь главного я сумела добиться: заработала деньги на развитие усадьбы. И у меня получилось запустить маховик перемен.

На днях засеили поля, и теперь в земле зрел урожай будущего года. Да, весной нам придётся ещё раз закупить зерно, но затем мы сможем оставлять часть собственного урожая для сева. И продавать излишки.

Бабура договорилась о рассрочке на покупку скота, со дня на день в Любово ожидали появления коров и свиней. Скоро у нас будет своё мясо и молоко.

Теперь мы сможем запустить собственный производственный цикл. Я была горда собой и своими людьми.

Я же решила не тратить зря эти дни. Вернувшись домой, наскоро перекусила и заперлась в мастерской. На этот раз я была преисполнена решимости познать магию Еженики. Особенно её лекарскую часть.

Если у меня получится, я смогу помогать мужу, лечить людей. И возможно, даже вернуть магию в этот мир. На законных основаниях. Пусть пока это лишь мечта, но я уже верила, что в моих силах осуществить её.

Пока же, как обычно, начну с малого.