Все красотки - по ранжиру

21

Понс катил на велосипеде по улицам Соерсвилля. Он выглядел очень щеголеватым, принаряженным, почти как жених. Он побрился электрической бритвой, тщательно расчесал щеткой свои короткие коричневые волосы. Потом он внимательно рассмотрел в зеркале свое лицо. Понс знал, что он не красавец, но и безобразным его тоже не назовешь, это он тоже определенно знал. Он нашел свое лицо довольно интересным: оно выглядело по-разному, если смотреть на него с разных сторон, сам он предпочитал вид слева. Его всегда чрезвычайно поражал тот факт, как это одно и то же лицо может выглядеть по-разному в зависимости от того, с какой стороны или под каким утлом зрения на него смотреть. В анфас, например, он выглядел действительно хорошо. Он взял себе на заметку, что будет стараться смотреть на нее как можно более прямо, не поворачивая голову. Одежду он подбирал очень тщательно. Выглядел он на все сто. Своим родителям он сказал, что пошел повидаться с Тигром. Ему не нравилось врать, но в данной ситуации иначе поступить он не мог. Он знал, что это был единственный шанс, чтобы ему позволили выйти из дома… сегодня вечером, впрочем, то же самое было вообще по вечерам. Как это ни невероятно, но его родители, полные терпения и родительской веры в своего мальчика, были вынуждены отпустить его из дому вечером, да еще сегодня. Добиться этого Понсу было нелегко. Он переубеждал и настаивал на своем в своей обычной спокойной манере, что заняло у него определенное время. В конце концов, он вышел победителем.

Он выбрал наиболее прямой путь к меблированной квартире мисс Смит, но, в любом случае, он немного опаздывает, из-за затянувшихся приготовлений и переговоров. Рыжий Джо, его маленький красноголовый братик, вытаращился на него огромными глазищами, зная, что какой-то страшный случай произошел в Соерсвилле в этот день, но все-таки он не был полностью осведомлен о том, что же произошло. Пеппи вертелась вокруг Понса весь вечер, потом увязалась за ним, мяукая, путаясь у него под ногами, так как он забыл ее покормить, Пеппи, конечно же, ничего не знала о страшном случае, она просто хотела есть. И он накормил ее, в конце концов, искренне извинившись перед ней. Она только промурлыкала в ответ и сожрала свою пищу — эгоистичная, неблагодарная тварь, которой не было никакого дела до бед близких людей: на уме у нее — только ее желудок.

Понс захватил с собой учебник английской литературы и блокнот. Он заранее продумал некоторые аспекты темы, о которой будет речь. Во всяком случае, он постарался тщательно продумать эти аспекты, хотя, сказать по правде, все они упирались в одно — в саму мисс Смит. Его — ум и тело находились под воздействием очень противоречивого, сложного спектра чувств — от откровенной животной похоти до какого-то неясного, абсолютного ужаса, помутнения сознания. Это было одной из основных причин, почему он остановился именно на велосипеде для поездки к дому женщины его мечты. Путешествие предстояло довольно длительное, чтобы подавить в себе наиболее опасные, часто неконтролируемые, импульсы и побуждения. Пусть это несколько старомодное средство передвижения доставит его к цели назначения с небольшим опозданием. Конечно, он мог бы поехать на своем изящном мотороллере, или, на худой конец, он мог бы, проявив достаточную твердость и настойчивость, взять автомобиль матери. Но он сам выбрал велосипед. И не сожалел об этом. Стоял свежий ноябрьский вечер. Было прохладно. Самое прекрасное время для небольшой велосипедной прогулки.

Интересно, как выглядит ее квартира. Он сгорал от любопытства и нетерпения поскорее вступить за порог ее дома, где ему навстречу выйдет высшее существо, божественное создание, его мечта, эта милая женщина, его любимая… Ему только однажды посчастливилось увидеть меблированные квартиры на Элмвуд авеню, и то снаружи, промчавшись мимо них со свистом на мотороллере. Квартиры располагались в большом кирпичном доме, и сказать по правде, он там не знал никого, за исключением Бетти Смит. Будут ли они разговаривать в гостиной? Разговаривать…

Понс совершенно не мог представить, как это он будет непринужденно разговаривать со своей богиней. Он попытался представить себе ее гостиную: это может быть большая комната для шумных сборищ или вечеринок с друзьями, а возможно, это уютное помещение для свиданий вдвоем лучше, чтобы она оказалась именно такой. Сядет ли она рядом с ним на софе? Или у нее есть пара стульев или кресел, и каждый будет сидеть на своем? Где же они, все-таки, будут сидеть? Его очень это интересовало. Есть ли там стол? Или там только карточный столик? Положит ли он свою книгу на стол? А блокнот? Куда он положит свой блокнот? Ему же понадобится какое-нибудь место, чтобы делать записи. На карточном столике? Куча вопросов, вспыхивающих в его уме, подобно молниям, одолевали Понса, пока он катил на велосипеде к дому женщины его мечтаний. Он чувствовал себя уверенней, когда искал и находил на них ответы. Такова уж была особенность характера этого необычного парня. Он знал ее, он чувствовал ее. Но ему также было хорошо известно, что самым главным, самым существенным вопросом было: что там произойдет? Это будет решающий поворот в его жизни. Как он сумеет справиться с ним? И справится ли он с ним вообще? Понс перебирал в уме разные варианты того, что будет происходить в квартире Бетти Смит. Будет ли она им руководить? Или он должен взять инициативу в свои руки? Это его очень беспокоило. А может случиться так, как произошло сегодня утром, когда он малодушно прошел мимо закрытой двери в кабинет Тигра, хотя ему очень хотелось туда войти. Это его тревожило. Он продолжал ехать дальше, его тянула какая-то неведомая сила, чтобы там его ни ожидало…

Он уже был совсем недалеко от места назначения — осталось повернуть направо у следующего перекрестка на Десятую стрит, проехать по ней какую-то сотню ярдов, не больше, всего-то длину футбольного поля, а там уж рукой подать до Элмвуд авеню и до…

Понса сильно тряхнуло, он чуть не вывалился из седла. Как все там будет происходить, когда он подойдет к двери ее квартиры? Он просто поднимет руку, протянет ее к двери и постучит кончиками пальцев? Какой это будет стук? Не слишком громкий? Он надеялся, что у нее есть звонок. Возможно, он просто поднесет палец к кнопке звонка и решительным движением натиснет на нее. Он поехал потише. Тело его била мелкая дрожь. Он начал слабеть духом, и отчаяние охватило его…

Внезапно он подумал о Тигре, который чудесным образом поддержал его, поднял смелость, энергию и надежду. Все это проросло как бы сквозь него. Много раз Понс видел, как Тигр таким же образом поднимал боевой дух команды, когда она терпела поражение. Он увидел перед собой Тигра. Тот был здесь, рядом с ним. Понс надеялся на него. Все это не мистика, а сущая правда. Сколько раз команда Соерсвилля спасала, казалось бы, совершенно безнадежные матчи во второй половине игры, когда во время перерыва Тигр поднимал боевой дух команды. Он видел его. На футбольной тренировке. На играх. В классе. В аудитории. В его кабинете… Он видел Пеппи. Он видел мать, Рыжего Джо, отца… Он одолел слабость и уверенно продолжал путь, с высоко поднятой головой. Велосипед покатил быстрее.

Понс свернул за угол. Он сильней нажимал на педали…

Еще один поворот… Последний, перед въездом на Элмвуд авеню…

И вот он уже благополучно катит по ней…

— Привет! Проходи!

Голос, в глубине дверного проема, принадлежал этому теплому, сладко-пахнущему, ароматному, великолепному телу. Этот голос, наконец-то, дошел до сознания Понса.

Понс храбро стремился побороть себя, преодолеть робость, унять охватившую его сильную дрожь.

— П-п-привет… мисс… С-с-смит… — выдавил он из себя.

На ней было бледно-зеленое платье, как-то ухитрился заметить Понс, а не обычные юбка и свитер, которые она носила в школе. Как всегда, проницательный, он отметил, что платье облегает ее с теплотой и любовью, оно подчеркивает колдовство ее фигуры, тяжело ниспадая вниз. Понс внезапно почувствовал в груди сильную дрожь. Он украдкой заметил, как великолепными бугорками обрисовались под платьем ее сокровища — ее высокие груди, он мельком заметил, как сверкают белизной их округлые белоснежные вершины, выступающие из-под верхней кромки платья. Дрожь в нем усилилась, с трудом ухватившись за последние нити сознания, он едва не упал в обморок.

Она пропустила его, или вернее, он почти упал вовнутрь квартиры.

— Ну, как я рада видеть тебя, Понс, — прошептала она божественным голосом, — Здесь мы сможем спокойно поговорить обо всем, не так ли?..

Эти слова едва коснулись его сознания.

— П-п-правда… мисс С-с-смит — отозвался он, испугавшись собственного голоса.

Он увидел комнату, очень похожую на ту, которую нарисовал в своем воображении, хотя, на самом деле, она была намного больше. Ее заливал мягкий свет. Там находились два стула, софа, стол и кресла вокруг него. В дальнем конце стоял письменный стол, за которым она работает, исправляет ошибки в их сочинениях, письменных экзаменационных работах. Мебель подобрана со вкусом, отметил про себя Понс.

— Проходи и садись, — пригласила она, направляясь к софе.

— Спасибо… мисс С-с-смит, — ответил он.

Понс устроился на краешке софы, в двух с половиной футах от нее. Он чувствовал себя безнравственным, распущенным парнем, охваченным ужасом и внутренним трепетом.

Они помолчали некоторое время.

Мисс Смит слегка поерзала по софе, устраиваясь поудобнее. Понс чувствовал эти неловкие движения, стараясь не глядеть в ее сторону. Она что-то там еще делала, но у Понса не хватало смелости оторвать глаза от пола. Следующий звук, который донесся до его слуха, был щелчок зажигалки. Затем он увидел и почувствовал дым от ее сигареты. Дымок плыл волнами, окружая его, подымаясь облаком к потолку. Теперь…

— Ты не куришь, Понс? — спросила она.

— Н-н-нет… мисс Смит, — ответил парень.

— Надеюсь, что ты ничего не имеешь против того, что я курю, — сказала она ему.

Она могла бы выстрелить в него раз двадцать, и даже это не вызвало бы у него возражения.

— Нет… мисс… Смит, — ответил Понс. — Я имею в виду… Я с-с-совсем не возражаю… мисс С-с-смит. — Он осекся, смущенный вконец, а потом закончил: — Именно это я и имел в виду.

— Это действительно во многих отношениях ужасная привычка, но мне просто нравится курить.

Он услышал, как она сказала, глубоко затянувшись сигаретой. Потом отвернулась от него и выпустила дым в сторону.

— Тебе удобно? — спросила она, посылая еще одно волнообразное облако дыма.

— Да, мисс Смит… — вежливо подтвердил Понс.

— Постарайся расслабиться, пожалуйста… — посоветовала она парню. У тебя сегодня был ужасный день… Я знаю… Мой бедный малыш. — Она помолчала. — Я рада, что ты заглянул ко мне на вечерок.

— Я тоже рад, — отозвался Понс.

Она курила сигарету, а Понс продолжал смотреть широко открытыми глазами прямо перед собой, вперив взгляд в пространство, в бесконечность. Он видел перед собой стену. И на ней картину. Это была репродукция, довольно добротная. Дега. Группа юных балерин на сцене во время репетиции. Картина смотрелась красиво, особенно в мягком освещении. Он продолжал пялить на нее глаза.

— Понравилась картина? — донесся до него откуда-то издалека ее голос.

— Картина? — переспросил он.

— Да.

— Очень нравится.

— Прекрасная, правда?

— Просто чудесная.

— В ней видна рука гения…

— Вы правы.

— Картина поражает всякого… не правда ли, Понс?

— Она действительно приковывает к себе внимание.

— В этом секрет истинного произведения искусства, Понс… Ты знал раньше это?

— Я смутно представлял себе…

— Я почему-то уверена, что ты это знаешь, В этом вся суть искусства. Именно поэтому большинство произведений современной живописи так ужасны. О боже милостивый, современное искусство загнивает! Оно агрессивно. Оно просто насилует зрителя. Я ненавижу современное искусство! Более того, скажу тебе, Понс, девяносто процентов современной живописи, по крайней мере, — шарлатанство. Просто шарлатанство, — сказала она.

— Разве? Мисс Смит? — удивленно спросил парень.

— Боюсь, что да.

— Я… даже не подозревал об этом.

— Можешь поверить мне на слово.

— Я… не очень… знаком с современным искусством. Я не имел возможности познакомиться с работами современных художников поближе, мисс Смит.

— Пожалуйста, поверь мне на слово, Понс.

— Хорошо, мисс… С-с-смит.

Он не осмелился еще поднять на нее глаза, но почувствовал, что она улыбается.

— Ты знаешь, я была в Италии прошлым летом, Понс?

— Да… мисс Смит…

Интересно, знает ли она итальянский язык, подумал он.

— Какой чудесный город Флоренция! О, Понс, я провела там потрясающую неделю, просто восхитительную! Я никогда в жизни не получала такого удовольствия. Такой радости. Такого удовлетворения! Нет равного Флоренции города в мире! Она просто великолепна! Одни только скульптуры Микеланджело на могиле Медичи стоят путешествия туда! И это еще далеко не все ее сокровища! А бесценные шедевры в галереях Уффици, Питти… Мне очень хотелось захватить с собой парочку картин… Например, "Мадонну с младенцем" Филлиппо Липпи или "Портрет молодого монаха"… Это просто, как в сказке! О, Понс. Это ты — виновник всех этих чудесных воспоминаний! Я теперь уже просто не могу остановиться… Я просто не в силах сдержать свои восторги!.. Разве ты не знаешь этого, Понс?

— Я… не… знал… — сказал парень.

Снова воцарилось молчание.

Он услышал, как она снова зашевелилась на софе, вероятно, устраивалась поудобнее. Затем он услышал, как ее пальчики стряхивают пепел с сигареты.

— Лучше мне остановиться, — заметила она. — В конце концов, ты же пришел сюда не для того, чтобы выслушивать лекции по изобразительному искусству!

Она мягко рассмеялась. Дрожь продолжала бить Понса.

Снова повисло молчание.

Мисс Смит потянулась к пепельнице, чтобы затушить окурок. Понс набрался смелости и исподтишка… краем глаза… глянул в сторону мисс Смит. То, что он увидел, заставило его задрожать еще сильнее, наполнив его, к тому же, еще и диким желанием немедленно выскочить из комнаты, если понадобится, то через стену, пробив ее своим горячим телом… Он отвел взгляд в сторону. Будет ли преследовать его всю оставшуюся жизнь это ужасное воспоминание? Как только она стала садиться на место, взгляд Понса снова устремился перед собой, на противоположную стену.

— Итак, — сказала его мечта. — Как насчет Мильтона? Понс сконцентрировал все свое внимание на Мильтоне.

— Он был великим поэтом, — наконец изрек он.

— Да, действительно, он был великим поэтом, — согласилась мисс Смит.

— В его ранней поэзии… имеется… характерное смешение влияния Ренессанса и пуританизма, — сказал парень.

— Посмотри на меня, — попросила мисс Смит. С трудом, после сильной внутренней борьбы, очень медленно, Понс повернулся лицом к женщине своей мечты.

— Не стесняйся меня, — сказала она. У кого в мире есть еще такой голос? — Просто вообрази, что ты сейчас в классе, на обычных занятиях. Хорошо?… — Она ободряюще улыбнулась ему, пока он изо всех сил старался взять себя в руки. Он поправил свою взъерошенную прическу. — Я же не собираюсь тебя съесть.

— Н-н-нет, мисс С-с-смит… — храбро сказал парень.

— Ну, вот и хорошо, — сказала она.

Понс постарался вообразить, что он находится в классе. Но это не помогло, потому что очень трудно было совместить его представления с реальной действительностью, которая от этого становилась просто фантастической. Ведь на самом-то деле он был в одной комнате с женщиной своей мечты! И как он ни старался, не мог совладать со своим волнением. Он был почти без сознания от этих бесплодных усилий.

— С тобою все в порядке, Понс? — осведомилось божественное создание.

— К-к-конечно, мисс С-с-смит… — солгал Пенс. Она снова завозилась рядом с ним, устраиваясь поудобнее. Она вытащила еще одну сигарету. Она прикурила ее, устроилась на софе, чтобы послушать, что же скажет еще Попе о Мильтоне, и о его поэме "Потерянный рай".

— Что же вы молчите, Понс, продолжайте, пожалуйста…

Понс собрал в кулак всю свою волю и начал:

— В своих ранних стихотворениях, например, в небольшой поэме "Задумчивый", Мильтон, несмотря на свои пуританские убеждения, враждебные искусству, воспевает красоту высоких арок, витражей и музыки, звучащей под сводами величественных соборов…

— Особенно музыку любил Мильтон, — прошептала мисс Смит.

— Да, — согласился Понс. — Любовь Мильтона к органной музыке, так хорошо описанная им в его ранних поэмах, продолжалась всю жизнь, и ее мелодии, ее возвышенные ритмы отчетливо слышаться в торжественных строфах его великих поэм, написанных уже в зрелые годы…

— Очень верно подмечено, — промурлыкала мисс Смит, довольная своим учеником. — И что же из всего этого следует?

Член Понса, его рог, доселе лежавший неподвижно и не подававший признаков жизни, в этот критический момент устремился куда-то вверх. Определенно, вне всяких сомнений. Он делал все возможное, чтобы спрятать от глаз мисс Смит это ужасающее и в высшей степени обескураживающее увеличение и возвышение этого наглеца, употребив для этой цели свой блокнот и книгу.

Единственное, о чем он молил бога в этот ужасный момент, — чтобы его гостеприимная хозяйка не попросила бы его встать… ни при каких обстоятельствах.

— Ну… — начал он, тщетно стараясь укрыть от глаз учительницы свой непокорный орган. — Я только что упомянул, что с самого начала поэтической деятельности Мильтона его пути были устремлены к вершине его творчества — к гениальной поэме "Потерянный рай"…

Мисс Смит кивала головой, очевидно, более чем удовлетворенная Пенсом, лучшим, без сомнения, наиболее перспективным и тонким знатоком английской литературы среди всех ее учеников. Всегда так бывает, что в каждом классе выделяется только один ученик, подобно Понсу — надежда и гордость преподавателя литературы. Она, конечно же, поступила правильно, пригласив его к себе. Именно в таких учениках учитель видит плоды своих усилий и получает наибольшее удовлетворение от своей педагогической деятельности. Она еще раз глубоко затянулась, ее глаза заблестели.

— Это неплохая мысль, Понс, — сказала она, выпуская облако дыма и одновременно продолжая говорить, что очень возбуждало Понса, придавало ему вдохновения.

— Возьмем… — говорил Понс, паря высоко в небесах. — мистерию "Сомис"… и элегию "Лисиды"… — Парень слегка задумался и продолжал: В этих произведениях можно видеть влияние как Ренессанса, так и идеологии пуритан… Он помедлил, перевел дыхание. — Одновременно. — И остановился.

— Ты прав, Понс, — сказала его мечта. — Абсолютно прав. К тому же, ты очень оригинально и нетрадиционно рассматриваешь поэзию Мильтона. Выдержав паузу, она продолжила: — Твой анализ творчества великого английского поэта очень эмоционален, интересен и точен, И когда ты все это успел подготовить?

Ее теплый взгляд изучал лицо парня. Единственным его желанием в тот момент было полностью отдаться во власть этих чарующих глаз, погрузиться в их ласковую глубину… и затеряться там навсегда.

— Я все это придумал… именно сейчас… — Он запнулся.

— Вероятно, ты занимался этим с самого утра? — предположила она.

Понс отрицательно покачал головой, ему стало не по себе при одной только мысли о сегодняшнем утре.

— Нет… Сказать по правде, я начал готовиться после того, как вы встретили меня в коридоре, мисс Смит… Все это началось именно тогда… и созревало во мне до самой нашей встречи у вас… теперь…

— Значит, это я вдохновила тебя! — улыбнулась мисс Смит.

— Думаю, что да… — пробормотал он, тоже улыбаясь.

— Вы не хотите чашечку какао? — предложила она.

— Это было бы… прекрасно… — смущенно ответил Понс.

— Я приготовлю тебе какао через минутку, — сказала мисс Смит. Хорошо? А теперь ты мне расскажешь о "Потерянном рае".

Парень на секунду задумался, а потом заговорил спокойно и уверенно:

— Ну… это эпическая, или героическая поэма… и Мильтон задумал написать ее во времена своей юности, если быть точным. "Потерянный рай" — это часть трилогии, в которую входят еще две поэмы "Обретенный рай" и "Самсон-борец"… — Он сделал паузу. — В этих поэмах исследуется тайна взаимоотношения между Богом и теми, кого он создал, то есть с теми, кто населяет нашу землю… короче говоря, с человеческими созданиями… главным образом, именно эта проблема очень волновала пуритан, да и остальных людей семнадцатого века… — Он снова задумался, бросив короткий взгляд на мисс Смит. — Эти поэмы убедительно свидетельствуют об обширности и глубине познаний Мильтона, они отличаются торжественностью стиля, возвышенностью языка и державной музыкой ритмической организации строф… — Он еще раз остановился, его глаза неотрывно глядели на нее. Короче говоря, Мильтон — гений, в своей поэме "Потерянный рай" он рассказывает историю… искушения Адама и Евы, их последующего изгнания из Рая… — Он остановился.

— Продолжай, — поощряюще прошептала она.

— Ну, кроме того, в этой поэме описываются происхождение Дьявола, или Сатаны, Война на Небесах, откуда Сатана, в конце концов, был низвергнут в Ад и превратился в Дьявола, мстя Богу тем, что совращал с пути истинного его наилучших, его самых любимых созданий — людей.

— Да, — сказала она восхищенно… Она почти прошептала это короткое слово.

— Поэма "Потерянный рай" делится на две книги, — сказал парень.

— Как ты можешь охарактеризовать ее образы?

— Они воспринимаются читателем как живые люди, — ответил он.

— Супруги спят в обнимку; соловьи

Их ублажали; цветочный кров

Ронял на обнаженные тела

Охапки роз, что поутру опять

Возобновляются. Блаженно спи,

Чета счастливая! Была бы ты

Стократ счастливей, счастья не ища

Полнейшего и не стремясь предел

Дозволенного знанья преступить! — процитировала она, полузакрыв глаза, в то время, как Понс восхищенно созерцал ее поразительно прекрасные ресницы и брови.

— Книга первая, — сказал он, все еще любуясь ею. — Сцена обручения Адама и Евы.

— Правильно, — подтвердила она, одобрительно поглядев на него.

— Итак, — сказал парень. — Итак… это все, что я хотел сегодня рассказать, мисс Смит, это как раз то…

Она кивнула и улыбнулась Понсу.

— Я думаю, что могу быть спокойной за твое сочинение. Оно, я уверена, будет самым лучшим, самым оригинальным в нашем классе, — сказала она уверенно и добавила: — Как обычно.

— Я всегда стараюсь выложиться до конца, — скромно заметил парень.

— Я рада за тебя.

— Все это потому, что, по-моему… я думаю… Вы просто самая лучшая преподавательница английской литературы, какую только можно себе вообразить… — как бы со стороны услышал Понс эту возвышенную тираду.

— Ну, спасибо тебе, Понс! Мне очень приятно услышать такую лестную оценку моего скромного труда из твоих уст, Понс. Это просто прекрасно! — ответила благодарная Бетти Смит.

— Я действительно думаю, что вы самая хорошая… Наступило неловкое молчание. Они внимательно посмотрели друг на друга.

Внезапно мисс Смит прервала затянувшееся молчание.

— А кто является настоящим героем "Потерянного рая"? — мягко спросила она.

— Человек, — уверенно ответил Понс, не потеряв прежнего апломба.

— Я действительно с нетерпением ожидаю твоей работы, — сказала его мечта, доставая еще одну сигарету.

Понс восхищенно, не отрываясь, во все глаза смотрел на нее.

— Сколько страниц я должен написать? — спросил он.

Она пожала плечами в своей изысканной мягкой манере, которая буквально сводила его с ума:

— Вам не нужно создавать целую книгу, — уточнила она. — Скажем, пять страниц машинописи? С двойным интервалом…

— Хорошо, — сказал Понс.

— К концу следующей недели…

— Сделаю, — пообещал он.

— Ну, а теперь какао… — сказала она, поднимаясь с софы.

Понс не мог оторвать от нее восхищенного взгляда.

— Пойдем на кухню. Теперь ты вполне заслужил чашку какао, предложила она дружеским тоном.

Мгновение, которого так боялся Понс, неотвратимо наступило. Он сидел совершенно онемевший и оцепенелый.

— Ну, пойдем же, поскорей, — повторила мисс Смит, уже поднявшись, терпеливо ожидая его.

Как ему выйти из этого дурацкого положения? Понс, зардевшийся всеми оттенками красного цвета, уже почти пылая от стыда и смущения, пытался лихорадочно отыскать хоть какой-нибудь выход из безвыходного положения. Если бы у него была в руках сейчас волшебная лампа Аладина? А может быть, вознести молитвы к Богу?!

— Ничего, если я обожду вас здесь? — предпринял он слабую попытку к сопротивлению.

— О, пойдем со мной. Ты увидишь, как я готовлю какао, — настаивала она. — Это очень интересно.

Он знал, что это интересно. Но остался сидеть на месте, как будто он прирос к софе.

— Что случилось? — спросила она, искренне встревоженная. — Снова испугался?

Он не сдвинулся с места.

Она сама направилась к нему. Она встала над ним. Она наклонилась и погладила его по щеке своей фантастичной рукой. Он почувствовал эту мягкую, нежную руку, коснувшуюся его лица.

— Что с тобой? — мягко спросила она.

Он ничего не ответил. Ни одно слово не могло сорваться с его уст. Он продолжал сидеть и молча смотреть на нее, широко открыв умоляющие, испуганные глаза.

— Что же с тобой все-таки происходит? — спросила она и провела своей великолепной рукой по его горячей щеке, короче говоря, лаская его. Пойдем же, пойдем со мной, — прошептала она, беря его за локоть и пытаясь приподнять его.

Он почувствовал, что привстает, поднимается все выше и выше. И вот он уже стоит полностью на ногах. Перед ней. Во весь рост. Во всем своем бесстыдстве… и славе.

Она не показала виду, что это непристойное зрелище хоть чуточку оскорбило ее. Внезапно Понс с волнением подумал, заметила ли она вообще что-нибудь? Как могла она не замечать такого? В глубоком отчаяньи, понурив голову, он стоял перед ней, дрожа всем телом.

Теплые руки богини все еще касались его. Она стояла здесь, перед ним. Он был немного выше ее ростом.

— Боже мой, да ты же весь дрожишь, как осиновый лист, посочувствовала она. — Что случилось? — спросила она снова.

Голос у нее был мягкий и чарующий. Такого прекрасного, нежного голоса нет больше ни у кого, во всей вселенной. Это еще более углубило его отчаянье.

— Я полагаю… — сказал он. — Возможно… Это… Я думаю… — проговорил он, сбиваясь и заикаясь, — и умолк.

Он стоял перед ней смущенный, как в воду опущенный. Она продолжала утешать его мягко и нежно:

— На твою долю сегодня выпало огромное испытание. Я уверена, дело все именно в этом. Мне самой все это крайне неприятно. — Она все еще держала его за руку. — Возможно, мне не следовало приглашать тебя сегодня вечером к себе, Понс… Это было не очень благоразумно с моей стороны… возможно… — Она снова сделала паузу. — Но если ты хочешь уйти…

— Я не хочу никуда уходить, — ответил он определенно.

Она улыбнулась ему и он был почти уверен, что она слегка пожала ему руку.

— Прекрасно… в таком случае, пойдем и выпьем какао, — почти пропела она.

Он кивнул, и она пошла вперед. Ведь путь до кухни, имея в виду его тяжелое состояние, она держала его за руку.

— Шок, который ты перенес сегодня, продолжится еще некоторое время, он сразу не проходит: для этого нужно время, — ворковала она, включая электроплитку. — Я не уверена, смогла бы я что-нибудь делать сегодня вечером… если бы я… обнаружила ее, — сказала она.

Понс ничего не говорил, он просто старался подавить свой стыд.

— Надеюсь, что скоро найдут того негодяя, — сказала она ему.

Понс немедленно устроился на кухонном табурете и сразу же почувствовал себя уверенней. Сперва он молча наблюдал за ней. Наконец он расхрабрился и рискнул завязать беседу:

— Так вы полагаете, что основная канва сочинения у меня уже сложилась? — спросил он, восседая на своем насесте, обеспечившем ему более безопасное и морально устойчивое положение.

— О, конечно, — подтвердила она, повернувшись к нему лицом. Осталось только написать прекрасное сочинение!

Понс кивнул, почувствовав удовлетворение от ее ответа. Он знал, что она говорит искренне, от всего сердца. Она разлила какао по чашкам. И в каждую чашку положила веточку алтея. Он с удовольствием наблюдал, как они плавали на поверхности. Какао пахло великолепно. Как у его матери…

— Угощайся, пожалуйста, — сказала она, подавая ему чашку.

— Большое спасибо, — пробормотал парень, сразу же отхлебнув из чашки.

— Ну, как? — осведомилась она.

— Очень вкусно, — подтвердил он.

— Это тебя успокоит, — сказала она, садясь на другой табурет, рядом с ним.

Она была создана для того, чтобы быть хорошей хозяйкой.

— Вы из Нью-Йорка, не так ли, мисс Смит? — отважился спросить юноша.

— Да, я там ходила в школу. О, но я очень счастлива здесь. Я люблю этот город, — успокоила она его.

— Я тоже люблю Соерсвилль, — попытался поддержать светскую беседу Понс. — Но иногда мне становится здесь довольно скучно, правда, мисс Смит. — Он умолк, подыскивая слова, чтобы продолжить разговор. — Много времени… — Он запнулся.

Она улыбалась. Он очень любил ее улыбку.

— Чем вы будете заниматься в будущем, Понс? — спросила она. — Ведь в следующем году вы заканчиваете школу…

Он маленькими глотками пил какао, смакуя его.

— Это какао такое вкусное, — заметил он. — О, я еще не знаю, кем я буду после окончания школы. — Он сделал паузу и осмотрелся. Кухня была чистая и уютная. — Я хочу стать писателем… — спокойно сказал он. — Я полагал, что вам известно об этом…

— Я думаю, что из вас выйдет неплохой писатель… — предположила она.

— Но мне нужно найти способ зарабатывать себе деньги на жизнь, не так ли, мисс Смит? Ведь писательский труд, особенно на первых порах, много денег не приносит, — сказал он, проявив благоразумие.

— А почему бы вам сперва не стать преподавателем? — спросила она.

— Видите ли… я очень боюсь выступать перед классом, серьезно, мисс Смит… И не уверен, что смогу преодолеть когда-нибудь эту робость… признался он.

Это чувство было ей хорошо знакомо.

— Ну, Понс, это со всеми случается… Все мы поначалу очень пугливые, признаюсь я тебе, — сказала она. — Что со мною творилось, когда я проходила практику! Боже мой! Я так боялась появиться перед классом! Иногда этот страх преследует меня и сейчас. — Она сделала паузу. — Ты от этого обязательно избавишься… или, по крайней мере, научишься переносить это, — убеждала она.

Понс кивнул и отхлебнул какао: алтей остался у него на губах, он с удовольствием пожевал его.

— Чем занимается твой отец, Понс? — поинтересовалась она, наблюдая за ним.

— Он работает на фирме "В. А.", — ответил Понс. — В Китстоне, Там находится большое предприятие этой фирмы. А вы знакомы с моим отцом? — спросил он.

— Я встречалась с ним на собраниях учительско-родительской ассоциации в прошлом году. Он мне показался ужасно приятным, Понс, — ответила она. — А как ты с ним ладишь?

— О, прекрасно… Мы с ним очень дружим, — ответил Понс.

Повисло молчание. Он дожевывал алтей.

— Я больше люблю маму, — признался он.

Мисс Смит слегка улыбнулась.

— Все мальчики всегда больше привязаны к своим матерям, чем к отцам.

Понс продолжал смаковать какао.

— А еще я очень люблю Пеппи…

— Пеппи? — переспросила она.

— Это моя кошка… мисс Смит. Видели бы вы ее! Что за удивительное создание!

Она снова весело рассмеялась.

— Мне бы тоже очень хотелось завести кота.

— Хорошо, я вам принесу кота.

— Ты говоришь правду, не шутишь?

— Конечно, мисс Смит.

Они еще помолчали.

— Это было бы чудесно!

— О, коты такие умные и смешные животные.

— Когда я была еще маленькая… дома… у нас всегда был кот, призналась она смущенно.

— Они такие чудесные, правда?!

— Они просто великолепные!

— Я обязательно принесу вам кота, — заверил он еще раз.

Они снова замолчали.

— А еще у меня есть маленький братик, — сообщил Понс.

— Его зовут Джо?

— Да. А как вы узнали?

— Я хорошо знакома с его учительницей. Она живет в этом же доме, этажом выше… — с улыбкой сказала она.

— Мисс Тайлер?

— Она самая.

— А что вы о нем еще знаете?

— Она говорит, что он ужасно хитрый.

— Да, он действительно хитер… Он такое вытворяет!

— Могу себе представить…

Понс усмехнулся.

— Я зову его Рыжий Джо.

— Очень остроумно!

Снова молчание.

Понс отхлебнул еще какао.

— Что вы думаете о Вьетнаме? — внезапно спросил он.

Мисс Смит, казалось, совсем не ожидала такого вопроса. На мгновение она даже растерялась. Затем отпила глоток какао и посмотрела на него.

— Видишь ли, Понс, а почему ты не скажешь мне, что ты сам думаешь об этом? — спросила она.

Понс держал чашку с какао в руке. Ему нравилось исходящее от нее тепло.

— Ну… я не знаю… Я думаю, что в этом нет ничего плохого, хотя… — запинаясь, начал он что-то лепетать.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Сказать по правде, я не могу разобраться, что там происходит на самом деле, — ответил он прямо. — А вы?

— Сказать по правде… Я не понимаю, что там делают наши войска, ответила она. — Понять этого я не могу.

— И тем не менее вы пытаетесь переубедить каждого, что война во Вьетнаме — грязное дело, — упрекнул он ее.

— Видишь ли, Понс, — пыталась объяснить она всю сложность ситуации во Вьетнаме, и особенно, отношения к этой войне со стороны рядовых американцев. — Ты даже не подозреваешь, как много учителей придерживаются одинаковых со мной позиций. Их гораздо больше, чем ты думаешь… — заключила она.

Понс продолжал сидеть спокойно и невозмутимо.

— Точно такое же положение с проблемой интеграции? — спросил он.

Мисс Смит задумалась.

— Видишь ли, это очень сложная проблема, — ответила она.

— Я знаю об этом, — подтвердил Понс.

— По крайней мере, — сказала она, — мы пытаемся разрешить эту проблему… первые робкие попытки… — Она сделала паузу. — В противоположность другим странам, например, расистским режимам в Южной Африке… — Она помолчала. — Разве ты не гордишься тем вкладом, который внес Соерсвилль в решение этой проблемы? Я имею в виду, хотя бы то, что…

— Я знаю…

— Давай перейдем назад в гостиную, — предложила она.

— Хорошо, — ответил Понс.

— Мне хочется еще поговорить о твоем сочинении… о тех выводах, которые ты делаешь… Я хочу помочь тебе детальней разобраться в сложной проблематике творчества Мильтона, — сказала она и поднялась с табурета. — Возьми какао с собой.

Глядя на нее, Понс кое-как ухитрился подняться со своего места, где он чувствовал себя в безопасности. Брюки снова предательски оттопырились.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

— Пойдем, — сказала она.