Выбери меня

Глава 15

Это все

Четыре года спустя

— Долго ещё? — спрашиваю, когда машину подбрасывает на очередной выбоине. Дороги в родной области — как были для дураков, так и остались.

— Минут тридцать. Поспи ещё, — голос Андрея доносится до меня словно издалека.

Поворачиваюсь, насколько позволяет узкое пространство салона. Стараюсь устроиться поудобнее, но никак не выходит.

Устав бороться, сдаюсь. Смиренно наблюдаю проносящийся за пассажирским стеклом пейзаж. Унылый ноябрь. Деревья уже успели распрощаться с разноцветной листвой, но снег ещё не покрыл их лысые кроны. На фоне серого осеннего неба это смотрится как настоящий Сайлент-Хилл.

Лезу в календарь мобильного телефона.

— Овуляция через два дня.

Андрей молчит.

Продолжаю рассуждать вслух:

— Сегодня приедем. Переночуем одну ночь. Завтра всё это действо состоится. Если ты не против, вечером можно выехать обратно. Тогда домой мы успеем как раз к…

Андрей хлопает ладонями по обшивке руля.

Вздрогнув, поворачиваю на него голову.

Загробным голосом:

— Мы можем хоть один раз позволить себе расслабиться? Один раз! Не заглядывать в этот грёбаный календарь.

Сажусь ровнее.

— Это нужно не только мне. Мы оба решили, что хотим ребёнка. Или ты уже забыл?

— Я ничего не забыл. Но это начинает напоминать издевательство. Я что, лабораторная крыса, по-твоему? Трахаться по расписанию?

— Андрей… — укор в моём голосе не заметить невозможно.

— Я устал. Устал, понимаешь?

— Я тоже. Но мы не должны сдаваться.

— Два выкидыша. Внематочная. Тубэктомия, — перечисляет монотонно.

Закусив губу, закидываю голову назад, чтобы сдержать слёзы.

— Зачем ты это говоришь?

— Я не знаю, — его голос глух. — Возможно, я просто дошёл до точки.

— И что ты предлагаешь!? — истерично. — Бросить всё? Смириться?

— Ты пичкаешь себя таблетками. Не вылезаешь от врачей. У нас полный холодильник этой чёртовой брокколи! Это нельзя, то — нельзя! Секс превратился в какую-то обязаловку. Вся наша жизнь напоминает ё*аный тюремный режим!

— Не матерись, — сухо.

— А то что? Мои сперматозоиды сдохнут, так и не достигнув цели!?

Отворачиваюсь. Пялюсь в своё окно бездумно. Слёзы накатывают на глаза.

— Зачем ты так?

Он молчит. Выкручивая руль, сворачивает на обочину у автобусной остановки.

— Прости, — глухо. — Прости меня.

— Мне тоже тяжело. Мне тоже хочется иногда опустить руки.

Андрей смотрит вперёд, за ветровое стекло. Взгляд расфокусированный.

— Возможно, нам просто не суждено. Ты не думала об этом?

— Нет. Я не думала об этом. Это всего лишь небольшие трудности, — говорю упрямо.

Он продолжает после паузы.

— Знаешь, когда мы поженились, я был самым счастливым человеком на свете.

— А сейчас? — мой голос дрожит.

— Сейчас — я не знаю.

Упирается лбом в рулевое колесо.

— Такое ощущение, что вся твоя жизнь превратилась в стремление к деторождению. А я — всего лишь инкубатор со спермой.

— Это не так! — отрицаю яростно.

Он тяжело вздыхает, потирая виски.

— Я больше не могу любить за двоих. Я устал.

Звонок моего телефона, лежащего на консоли, заставляет нас обоих вздрогнуть. Андрей переворачивает экран лицом вверх. На нём фотка улыбающейся Даши. Протягивает мне:

— Ответь.

Дрожащей рукой принимаю вызов.

— Алло?

— Вы ещё далеко, систер? Ужин уже на столе.

Дашка весело щебечет в трубку. Вздыхаю. Иногда мне хочется быть такой же лёгкой и беззаботной, как она. Напускаю на себя беспечный вид.

— Лебедевку проехали. Так что отворяй ворота!

Всю оставшуюся дорогу до дома Коломийцевых мы с Андреем молчим, не сговариваясь.

Поводом для сегодняшнего визита послужил день рождения сына Даши и Никиты. Сестра буквально поставила мне ультиматум. Или я приезжаю, или… Не знаю, что должно было случиться после этого «или», но звучала Дашка предельно серьёзно. Так что пришлось ехать. Да и отговорки для того, чтобы не приезжать, у меня закончились.

Основной праздник запланирован на завтра. А сегодня — ужин в узком кругу для своих. Помимо семейства Коломийцевых на нём присутствуют родители Никиты и мама Дашки Анжела Витальевна.

Отношения с Анжелой у меня напряжённые. Всё-таки именно с этой женщиной мой отец изменил моей матери. Из-за неё наша семья чуть не распалась. Я стараюсь абстрагироваться от того, что давным-давно прошло, но до конца не получается.

Ужин проходит в целом спокойно. Андрей сидит рядом. Заботливо подливает мне вино. Общается так, как будто ничего не случилось, и не было между нами этого терзающего душу в клочья разговора в машине.

После трапезы мы устраиваемся в гостиной. Никита разжигает камин, что делает этот вечер невероятно уютным. Пока Даша сервирует небольшой столик у дивана закусками и вином, я держу на руках маленького Егора.

Ему сегодня исполнился год. Буквально на днях он начал ходить. И теперь приходится проявлять недюжинную сноровку, чтобы удержать его, когда это необходимо.

— Тебе так идёт материнство, — голос Анжелы заставляет меня вздрогнуть.

Вымученно улыбаюсь.

— А вы, кстати, когда планируете? Уже пора. Сколько тебе? Тридцать пять?

В груди становится тяжело и одновременно пусто. Как всегда, когда мне задают подобные вопросы. Непроизвольно ищу глазами Андрея. Помоги!

Он не видит меня. Занят разговором с Никитой на противоположном конце комнаты.

Отвечаю спокойно, хотя внутри всё дрожит.

— Тридцать один. Мне тридцать один.

— Почти тридцать два, — нравоучительно говорит Анжела. — Я помню, у тебя день рождения в начале марта.

— Ээээ, ну да.

Проще согласиться.

— Ты знала, что чем старше возраст роженицы, тем выше риск развития патологии у плода?

Молчу. Егорка, сидящий на моих руках, с интересом перебирает многослойные звенья цепочки, обвивающей шею. Стараюсь сконцентрироваться на нём.

Анжела продолжает. Её настырный голос огромным шурупом вкручивается в мои мозги.

— Моя соседка, Надежда. Родила, тридцать пять ей было. И хорошенькая вроде дитёшка. Светленькая такая. Только глазки смотрят в разные стороны. Ох, и намучилась с ней Надька…

— Такое может случиться в любом возрасте, — робко протестую.

— Может, — охотно соглашается Анжела. — Но чем старше… Или… — смотрит на меня изумлённо. — Может вы из этих… чилдфрей? — коверкает слово, но я едва замечаю.

В ушах нарастает звон. Время начинает как будто замедляться, обостряя восприятие отдельных звуков. Андрей заливисто смеётся, рассказывая что-то Никите. Его смех напоминает скорее уханье совы. Дашка передвигает бокалы на столике. Стекло, соприкаясь, противно дребезжит, мучая мои и без того расшатанные нервы. Егорка тянет за цепочку сильнее. Она больно впивается мне в шею. А Анжела всё говорит и говорит… не переставая.

— Хватит! — мой голос срывается на визг.

Люди в комнате удивлённо оборачиваются на меня. В глазах Андрея ловлю знакомое беспокойство.

Егорка на руках вздрагивает, пугаясь. Начинает хныкать. Пытаюсь успокоить его. Одновременно обращаюсь к Анжеле, чеканя слова:

— Хватит. Я Вашего мнения не спрашивала. Это моя жизнь. Моя и моего мужа! Если захотим, то и в сорок пять родим. Или вообще не родим, как нам заблагорассудится. Это не Ваше дело. Не Ваше! — начинаю задыхаться.

Все молчат. Анжела пялится на меня, приоткрыв рот. Наверное, это было невежливо. Но знаете что? Пофигу!

За приливом ярости ожидаемо следует приступ жалости к себе. Мне очень хочется поплакать сейчас. И желательно в одиночестве.

— У меня голова разболелась, — обращаюсь ко всем сразу. — Даш. Возьми, пожалуйста, Егора. Думаю, мне лучше прилечь.

В полной тишине выхожу из гостиной. Слёзы догоняют меня уже на лестнице. Проплакав почти час, лежу на кровати, бессмысленно уставившись в стену.

Андрей заходит в комнату, тихо прикрывая за собой дверь. Раздевается, не говоря ни слова. Слышу, как тихо бряцает пряжка его ремня.

Устраивается позади меня, обнимая. Целует куда-то в ухо. От ощущения его тепла рядом меня опять прорывает. Всхлипываю.

— Шшшш…. Родная. Не плачь.

Утираю нос тыльной стороной ладони.

— Прости. Прости меня, малышка.

Его слова звучат для меня приговором. Я просто понимаю. Что это… ВСЁ.