Выбери меня

Глава 45

Бей или беги

27-я неделя, ноябрь

Врач ставит мне угрозу преждевременного прерывания беременности на двадцать седьмой неделе.

Знаете, где-то в глубине души я, наверное, ждала этого. Когда трижды проходишь через то, что прошла я в своё время, это неминуемо оставляет некий отпечаток в твоём подсознании.

Однажды вечером, перед сном, я иду в туалет. Когда я замечаю характерные красные пятна на своём нижнем белье, мир начинает буквально кружиться перед глазами.

Игнорируя чёрные спирали, по ощущениям отпечатавшиеся на моей сетчатке, я медленно, по стеночке, бреду в кухню. Кажется, здесь я видела в последний раз свой мобильный.

В голове пульсирует жуткая мысль. Вот оно. Началось.

Родители в посёлке. Лёша с Алёной живут слишком далеко. Тима… сегодня же суббота. Тимы нет среди «живых», скорее всего он сейчас веселится в каком-нибудь баре.

Давлю рвущийся наружу судорожный всхлип. Ты должна успокоиться. Ты должна. Ради своего ребёнка.

Дрожащими пальцами набираю номер скорой. Диспетчер на том конца провода просит меня представиться и описать, что случилось.

— Я… — сглатываю. — Кажется, у меня началось кровотечение.

— Вы травмированы?

— Нет. Я беременна. Двадцать семь недель.

— Адрес назовите, пожалуйста.

— Улица Академика Сахарова. Дом тринадцать. Квартира двадцать три.

— Домофон работает?

— Да.

— Ожидайте бригаду. Пожалуйста, подготовьте все необходимые документы. Паспорт, медицинский полис, СНИЛС, медицинская карта, при наличии, — быстро тараторит в трубку диспетчер. — Всё понятно?

— Да.

— Ожидайте. Запаситесь терпением, пожалуйста. Нагрузка слишком велика, к Вам приедет первая освободившаяся машина.

Короткие гудки ненадолго прорезают тишину трубки. Что она говорит такое? Запастись терпением? Каким терпением!? Мой ребёнок… возможно, прямо сейчас мой ребёнок…

Следующие действия я произвожу на автомате. В предчувствии угрозы организм включает свои скрытые резервы. Пространство в голове расчищается. Разум становится холодным и ясным.

Когда-то давно я читала про реакцию, присущую каждому человеческому существу, под названием «Бей или беги». Она зашита где-то глубоко внутри нашего мозга и берёт своё начало с тех древних времён, когда главной задачей человека было просто — выжить. Если коротко, то в условиях стрессовой ситуации все ресурсы человеческого организма мобилизуются: он становится невероятно сильным и ловким. Концентрация существенно повышается, прям… как у меня сейчас.

Не сомневаясь ни секунды, я набираю номер Алёхина. Он живёт в квартале от меня. Он будет здесь быстрее всех.

В настоящий момент мне глубоко плевать, что сейчас вечер субботы. Мне наплевать, что Серёжа может быть занят. Не один или даже с девушкой. Единственное, что меня интересует — это жизнь моего ребёнка.

И почему-то я знаю, я верю! Что Серёжа мне поможет. Всегда помогал.

В голове отбойным молотком бьётся мысль о том, что до двадцать седьмой недели плод считается нежизнеспособным. Мой ребёнок не может родиться сегодня! Ещё слишком рано, малыш…

Серёжа отвечает быстро, как будто держал телефон в руках, когда я позвонила.

— Да?

— Привет. Мне срочно нужна твоя помощь. Это очень… важно.

— Что случилось?

— Ты можешь приехать прямо сейчас? Мне нужно в больницу. У меня… в общем у меня кровь.

Молчит несколько секунд.

— Сама идти можешь?

— Да. Но лучше не стоит. Это может повредить…

— Буду у тебя через десять минут. Максимум, пятнадцать. Жди меня наверху.

Он приезжает через восемь. Я знаю это, потому что всё это время не отрываю напряжённого взгляда от циферблата своих часов.

Когда Серёжа резко толкает незапертую дверь квартиры, жду его, сидя на пуфе в прихожей.

Думаю, всё написано на моём лице, потому что он не задаёт никаких вопросов.

Бережно берёт меня на руки. Ставит на землю только у двери своей машины.

Когда мы трогаемся с места, вспоминаю про скорую. Отменяю вызов, говоря, что я еду в к врачам сама. Вдруг там, где-то, есть человек, как я, которому срочно нужна медицинская помощь? И он ждёт эту машину прямо сейчас, потому что никто другой не может приехать и отвезти его в больницу.

Медсестра в приёмном покое задаёт мне какие-то вопросы. Еле ворочаю языком, не в состоянии ответить внятно. Крепко держусь обеими руками за свой живот, как будто это может каким-то образом остановить происходящее.

Серёжа аккуратно садит меня на скамейку для ожидания. Отклонив голову назад, упираюсь затылком в стену. Прикрываю глаза, крепко зажмуриваясь. Но не успеваю. Крупная слеза проливается на щеку.

Серёжа шепчет мне ласково:

— Потерпи. Потерпи минуту. Я сейчас.

Слушаю его отстранённо, как будто со стороны. Вроде он ругается с кем-то, даже кричит.

Начинаю молиться. Шепчу про себя единственную молитву, которую я знаю.

Серёжины руки вновь подхватывают меня подмышками. Садят в кресло.

Произносит одними губами, когда я в последний раз кидаю взгляд в его лицо перед тем, как моё кресло разворачивают и увозят: «Всё будет хорошо».

Дальше — всё как в тумане. Меня трогают, задают десятки вопросов. Какие-то датчики на моём животе. Мне что-то вкалывают, потому что больше я ничего не помню.

Проснувшись, с трудом определяю время суток. Кажется, опять темно. Это утро или вечер следующего дня? Резко, насколько позволяет слабость, опускаю руки на свой живот. Он на месте? На месте! Мне же это не чудится?!

Зашедшая в палату медсестра, добродушная пожилая женщина с пучком седых волос на затылке, говорит мне:

— О, кто у нас проснулся, наконец. Я уже хотела тебя будить! Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — хриплю.

Она подносит к моим губам стакан-непроливайку. Делаю несколько осторожных глотков через трубочку.

— Скажите, пожалуйста. Мой ребёнок…

Она смотрит на меня понимающе.

— Скоро начнётся обход. Доктор придёт и всё тебе объяснит.

— Мне нужно знать сейчас. Понимаете…

Что-то регулирует в капельнице, висящей у моей кровати.

— Твой ребёнок жив, детка. Ты молодец, вовремя приехала. Остальное расскажет доктор.

В ожидании врача, естественно, не могу заснуть. Она приходит через несколько часов. Говорит что-то о моей плаценте.

Улавливаю из её слов, что мне нужен полный покой. Постельный режим на ближайшие несколько недель. Если положительная динамика сохранится, меня отпустят домой уже через пару дней.

Я сделаю всё, что они скажут. До февраля прикую себя к постели наручниками, если нужно.

Чуть позже приезжают родители. Обеспокоенная мама сжимает мою ладонь. Отец, застывший в углу палаты, долго не решается подойти ко мне. Его посеревшее лицо, плотно сжатые, словно обескровленные губы, заставляют меня произнести тихое:

— Пап…

Мне кажется, я вижу в маминых глазах слёзы, когда он, наклонившись, осторожно целует меня в лоб, затем в щёку.

После пережитого мне совсем не хочется злиться на отца или держать его на расстоянии.

На прощание он говорит мне странную фразу. Мол, пусть Сергей Сергеич посидит там ещё немного. Неуверенно киваю.

После обеда приезжает Алёна. Молча обнимает меня, позволяя вздрагивать в беззвучных рыданиях на её груди.

— Всё-всё. Хватит. Поплакать это хорошо, но в меру.

— Я так испугалась.

— Я представляю. Когда Серёжа позвонил и сказал, что ты в больнице, я только об этом и могла думать. Места себе не находила.

Всхлипываю. Отстранившись, она вытирает моё лицо.

— Хватит плакать. Всё хорошо.

Киваю, молчаливо соглашаясь.

— Я привезла тебе набор первой необходимости.

Достаёт из сумки влажные салфетки и косметичку. Машет ярким цветным флакончиком перед моим лицом.

— Сухой шампунь.

Алёна помогает мне дойти до туалета, расположенного тут же, в палате. Приняв лёгкий душ, чувствую себя почти человеком. Увлажняющий крем на лицо, дезодорант. Лёгкая коса, заплетённая родной рукой подруги. Я буквально парю после её ухода.

И всё бы ничего, только вот голос внутри услужливо шепчет, что один человек так и не пришёл.

Вздыхаю, уронив руки поверх одеяла. Он не обязан, Ирин. Помни об этом.

Дверь в палату открывается, когда я уже почти перестаю ждать. На пороге стоит Серёжа. Его осунувшееся лицо вынуждает меня вспомнить тот момент, когда вчера он на руках занёс меня в приёмный покой.

— Привет, — шепчу, крепко вцепившись в его большую тёплую ладонь.

Осознание того, как сильно я ждала его прихода, одновременно боясь, что он не придёт, накрывает меня.

— Ты пришёл.

— Я не мог не прийти. Извини, что так долго. Мне нужно было…

Обрываю его на полуслове:

— Это неважно. Главное, ты здесь.